Николай Константинович Михайловский
(1842-1904) придерживался во многом аналогичных
взглядов. Он утверждал, что социолог
не может беспристрастно строить
свою науку — науку об обществе,
так как объектом этой науки является
чувствующий человек, реальная личность.
Социолог-наблюдатель не может не
ставить себя в положение наблюдаемого.
Для Михайловского критерий блага
реальной личности стал краеугольным
камнем всей системы социологических
воззрений. Личность и общество, по
Михайловскому, дополняют друг друга:
всякое подавление личности наносит
вред обществу, а подавление общественного
— вред личности.
Будучи сторонником субъективного
телеологизма, Михайловский считал, что
разделение труда развивает одни способности
человека за счет других, каждый обладает
лишь малой частицей навыков и знаний.
Специализация ведет к обеднению личности,
оскудению человеческой жизни. «Специализированный»
человек не существует как целостная личность,
он живет во фрагментарном мире. Развитие
по «органическому» пути с его разделением
труда превращает реальную личность в
«палец ноги». По мнению Михайловского,
общество должно пойти по пути развития
«над- органического», где широта и целостность
личности обеспечиваются не разделением
труда, а «кооперацией простого сотрудничества».
Михайловский полагал, что
в социологии следует пользоваться
не только объективным, но и субъективным
методом исследования, категориями
нравственного и справедливого.
Объективизм — это позиция
чистого разума, субъективизм —
нравственный суд свободной воли,
причем одно не исключает, а дополняет
другое. Формула прогресса Михайловского
включает субъективно-этический момент,
поскольку справедливым и разумным
считается только то, что приближает
личность к ее всестороннему развитию
и целостности
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
философ, социолог, публицист.
Окончил Петербургский институт
горных инженеров. Участвовал в революционных
студенческих волнениях. С 1892 - редактор
«Русского богатства». Возглавлял либеральное
крыло народничества. Критиковал спенсеровскую
теорию «органического развития» общества.
С помощью субъективного метода
в социологии обосновывал иную «формулу
прогресса», видя его в постепенном
уменьшении разделения труда. «Героев»
противопоставлял «толпе», способной
лишь к бессознательному подражанию
выдающимся личностям.
Характеристика воззрений
"По мнению Михайловского,
объективный метод исследования
в социологии себя не оправдывает.
Человек как разумное существо
несет с собой новую силу. Человек
пытается изменить действительность
в соответствии со своими целями
и идеалами.Такая деятельность человека
подлежит нравственной оценке. Категории
нравственности, онако, субъективны, и
поэтому в социологии следует пользоватьсяне
только объективным методом, но и субъективным
(причем последнее слово принадлежит субъективному
методу)". (Лосский Н.О. История русской
философии М. 1991. С. 92)
Талантливый публицист, М. пользовался
большой популярностью в демократических
и революционных кругах России конца
19 в. В работах «Литературные заметки»,
«Записки профана», «Письмо о правде
и неправде», «Письма к учёным
людям», «Письма постороннего в редакцию
''Отечественных записок''» и др.
звал русскую интеллигенцию к
служению интересам народа, пробуждал
чувство личной ответственности
за судьбы страны, отстаивал демократические
традиции, выступал против идейной
реакции.
М. считал себя хранителем и
продолжателем традиции Н. Г. Чернышевского,
однако в своём мировоззрении, особенно
в философии, он «...сделал шаг назад
от Чернышевского...» (Ленин В. И., Полное
собрание соч., 5 изд., т. 24, с. 335) к позитивизму.
В социологии ему наравне с
П. Л. Лавровым принадлежит разработка
идеи о свободном выборе «идеала»,
которая философски обосновывала возможность
изменить общественное развитие в избранном
передовой интеллигенцией направлении.
Наиболее полное выражение эта идея получила
в т. н. субъективном методе социологии,
объявлявшем отдельную личность («неделимое»)
исходным пунктом исторического исследования
и высшим мерилом общественного прогресса
(«Что такое прогресс?», «Аналогический
метод в общественной науке». «Теория
Дарвина и общественная наука», «Что такое
счастье?», «Борьба за индивидуальность»
и др.). Ложная в теоретическом отношении,
эта «формула прогресса» М. тем не менее
отвечала настроениям передовой разночинной
интеллигенции, т. к. выдвигала борьбу
с существующим строем в качестве безоговорочного
требования в деятельности развитой личности.
Характер мировоззрения М. определил его
двойственное отношение к К. Марксу. Защищая
«Капитал» Маркса от нападок либерального
публициста Ю. Г. Жуковского («Карл Маркс
перед судом Ю. Жуковского»), М., однако,
не понял сущности теории и метода основоположника
научного социализма.
МИХАЙЛОВСКИЙ Николай
Константинович [1842-1904] - публицист и
критик, виднейший теоретик русского
народничества, по определению Ленина
- "один из лучших представителей взглядов
русской буржуазной демократии в
последней трети прошлого века"
(Ленин, Народники о Михайловском).
Р. в Мещевске, Калужской губ., в дворянской
семье. Учился в Костромской гимназии
и СПБ институте корпуса горных инженеров,
курса в к-ром вследствие участия в 1863
в студенческих волнениях не кончил. Небольшое
наследство, полученное от отца, истратил
на попытку организовать кооперативную
артель по образцу мастерской Веры Павловны
из романа "Что делать?" Чернышевского.
Лит-ую деятельность начал в 1860 статьей
"Софья Николаевна Беловодова" в
"Рассвете" Кремпина. Сотрудничал
в библиографическом журн. "Книжный
вестник" [1865-1866], в редакции к-рого сблизился
с Н. Д. Ножиным, а через него и с революционными
кружками. В 1868 М. вступил в число сотрудников
"Отечественных записок", руководителем
к-рых он оставался до самого закрытия
журнала [в 1884], превратив их в популярнейший
легальный орган народничества.
В период деятельности
"Народной воли" М. довольно
близко сходится с ее деятелями.
После разгрома этой партии
М. был выслан из Петербурга,
куда вернулся в 1886. Нарастающего
с середины 80-х гг. рабочего движения
М. не замечал и не понимал.
Свою деятельность после 80-х
гг. он посвятил борьбе с правительственной
и общественной реакцией, ведшейся
им с точки зрения народнического
миросозерцания. Марксизма, возникшего
в России, М. сначала просто
не заметил, а с 90-х гг. вступил
с ним в отчаянную борьбу, расценив
его как одно из проявлений
все той же реакции. Печатным
органом, в к-ром М. проводил
свои взгляды, стал с начала
90-х гг. журн. "Русское богатство".
Фактическим редактором "Русского
богатства" М. оставался до
самой своей смерти.
Михайловский был эклектиком.
В области философии, находясь
под влиянием Канта, отчасти
Спенсера, Дюринга, Ланге, он завершал
начатую еще Писаревым смену материализма
60-х гг. вульгарным позитивизмом и агностицизмом.
Величайшей заслугой позитивизма М. считал
его отказ от познания сущности явлений,
а это превращает позитивизм в ступеньку
к чистейшему идеализму.
В своей социологической
концепции М. пытался объединить
два популярных в 60-70-х годах
идейных течения. Представителем
первого из них был Лавров (см.),
стремившийся освободить обществознание
от тормозящего, как ему казалось,
влияния естествознания; он был
сторонником субъективного метода
в объяснении социальных явлений
и в обосновании человеческого
поведения, в том числе и
политической деятельности. Представителем
другого течения был Чернышевский,
материалист и строгий детерминист,
искавший в естествознании реформирующих
начал для заведенных идеализмом
в тупик общественных наук, считавший,
что в человеке надо видеть
лишь то, что видят в нем
физиология и медицина, пытавшийся
- пусть неудачно - обосновать социализм
объективным методом. Субъективный
метод в социологии М. заимствовал
у Лаврова, "формулу прогресса"
создал путем применения плохо
понятых, вульгаризованных посылок,
заимствованных у Чернышевского. М. считал,
что факты естественные подчинены закону
причинности и человеку остается только
принимать их так, как они есть, без всякого
суда над ними; по отношению же к фактам,
"так сказать, проходящим через человеческие
руки", человек чувствует свою ответственность,
потребность нравственного суда над ними,
возможность влиять на них в ту или иную
сторону. Социология начиналась, по его
мнению, с некоей утопии, с точки зрения
которой человек подвергает оценке всю
предшествующую человеческую историю,
разделяет в современности явления на
положительные и отрицательные, определяя
по отношению к ним свое общественное
и личное поведение. Субъективный метод
в социологии М. был точкой зрения чистого
произвола в истории. Представление о
произволе как о движущем моменте исторического
развития М. заимствовал у Лаврова из его
"Исторических писем". Будучи последователем
Лаврова, М. естественно считал интеллигенцию
единственной движущей силой истории.
Разглядев буржуазный, апологетический
по отношению к капитализму характер органической
теории Спенсера в социологии, переносящей
законы дарвинизма на общественные явления,
М. объявил беспощадную борьбу этим широко
популярным в 70-80-х гг. теориям ("Теория
Дарвина и общественная наука", 1870, "Дарвинизм
и оперетты Оффенбаха"). В своем "опровержении"
дарвинизма в противоречии со своей собственной
аргументацией М. стал переносить элементы
субъективного метода в самое естествознание,
а в своей борьбе с марксизмом трактовал
теорию пролетариата как разновидность
обычной буржуазной, объективным методом
написанной социологии. Ставя судьбы общественного
идеала в зависимость от произвола человека,
М. самый идеал конструктировал на основе
биологического анализа сущности природы
человека. Здесь он пытался итти по дороге,
указанной Чернышевским, который учил
видеть в человеке только то, что видят
в нем естественные науки. Чернышевскому
эта посылка нужна была для обоснования
материалистического подхода к глубоким
исследованиям в сфере социальных наук;
М. же на основе биологических законов
человеческого организма пытался построить
самый социальный идеал. Квалификация
того, что он именовал социализмом, у М.
носила не социально-биологический, а
физиологический характер. Формула прогресса
М. гласит: "Прогресс есть постепенное
приближение к целостности неделимых,
к возможно полному и всестороннему разделению
труда между органами и возможно меньшему
разделению труда между людьми. Безнравственно,
несправедливо, вредно, неразумно все,
что задерживает это движение. Нравственно,
справедливо, разумно и полезно только
то, что уменьшает разнородность общества,
усиливая тем самым разнородность его
отдельных членов" (статья "Что такое
прогресс", 1869). Позднее М. сделал ряд
попыток обосновать свой идеал не столько
физиологически, сколько психологически:
он стал видеть его в гармонии между разумом,
чувством и волей. На этом пути позитивизм
М. потерял последние следы своей материалистической
окраски. На базе психологического объяснения
социальных явлений М. была построена
известная концепция героев и толпы, родственная
психологической доктрине французского
социолога Тарда, но созданная М. раньше
Тарда и независимо от него. Эклектизм
М. особенно рельефно обнаружился в его
полемике с марксистами, когда он противопоставил
диалектико-материалистической и монистической
теории Маркса так наз. "теорию факторов",
по которой общественное развитие ставится
в зависимость то от одного то от другого
ряда общественных явлений.
Эклектическая субъективная
социология М. с ее биологически
формулированной конечной целью
общественного развития служила
у него обоснованием общественной
программы, критиковавшей капитализм
не с точки зрения пролетариата
и социализма, а с точки зрения
мелкого буржуа и его утопической
жажды сохранить мелкое производство
от гибели в борьбе с надвигающимся
капитализмом. М. считал необходимым
повести Россию к осуществлению
своей утопии в обход ее
реальному пути развития, минуя
капиталистическую стадию ее
эволюции, считая временами допустимым
для этого даже союз с самодержавием.
"Рабочий вопрос в Европе, -
писал М., - есть вопрос революционный,
ибо там он требует передачи
условий труда в руки работника,
экспроприации теперешних собственников;
рабочий вопрос в России есть
вопрос консервативный, ибо тут
требуется лишь сохранение условий
труда в руках работника, гарантия
теперешним собственникам их
собственности. У нас под самым
Петербургом существуют деревни,
жители которых живут на своей
земле, жгут свой лес, едят
свой хлеб, одеваются в армяки
и тулупы своей работы из
шерсти своих овец". То, что
М. считал социализмом, было
на деле лишь идеализацией
хозяйства простого товаропроизводителя.
Эклектиком со всеми
свойственными мелкому буржуа
колебаниями М. проявил себя
и в политике. Отрицая неизбежность
развития капитализма в России
и его относительную прогрессивность,
М. в начале своей деятельности
отрицал необходимость политических
реформ в духе политической
демократии, считая неизбежным вместе
с политическим преобразованием
русского общества и капиталистическую
трансформацию российского народного
хозяйства. "Откровенно говоря, я
не так боюсь реакции, как
революции", написал он в 70-х
гг. Лаврову. Программу преобразования
М. связывал с деятельностью
центральной российской власти,
первым актом к-рой должно было быть
законодательное закрепление общины.
Истинное лицо российского самодержавия
разбило иллюзии М. С возникновением в
конце 70-х гг. партии "Народной воли",
не вступая повидимому формально в организацию,
М. завязывает с ней очень тесные отношения.
В своих легальных журнальных статьях
той поры он сумел буквально воспеть самоотверженность
террористов и террор. М. редактировал
письмо Исполнительного комитета Александру
III после приведения в исполнение приговора
над Александром II. Однако в своей связанной
с "Народной волей" деятельности
М. от идей крестьянского утопического
"социализма" метнулся в сторону
обыкновенного буржуазного парламентарного
либерализма (см. напр. "Политические
письма социалиста", печатавшиеся им
за подписью "Гроньяр" в подпольной
народовольческой прессе). Однако в начале
нового столетия, когда начали проявляться
симптомы близкой революции, М. снова стал
мечтать о террористической тактике народовольцев.
Массового движения М. не понимал и в него
не верил.
Третируя марксизм
как одно из проявлений идейного
распада и разброда, связанного
с эпохой реакции, М. однако не
в состоянии был выдвинуть против него
хотя бы одно серьезное возражение. Всю
методологию марксизма М. сводил к гегелевой
идеалистической триаде. Защищая эклектическую
теорию факторов, М. утверждал, что "экономическая
струна" является лишь одним из слагаемых
в механической сумме факторов, объясняющих
исторический процесс. М. пытался уверить
читателей, что марксизм отрицает какое-либо
значение за надстройками в общественном
развитии, что марксизм как теория фаталистическая
вовсе исключает какое-либо значение за
личностью в истории и т. д. Используя положение
дел, при к-ром революционные марксисты
не имели возможности открыто выступить
с полным изложением своих взглядов, М.
выступил с прямой клеветой против марксизма,
утверждая, что сторонники его могут быть
разделены на три разряда: марксистов-зрителей,
безучастных наблюдателей процесса капиталистической
эксплоатации, марксистов пассивных, облегчающих
муки родов капитализму, и марксистов
активных, прямо настаивающих на разорении
деревни, открыто участвующих в процессе
капиталистической эксплоатации. Ленин,
дойдя до этих "аргументов" в своей
полемике с народниками, просто "бросил
перо", считая бесплодным "возню в
этой грязи". Позиция М. была подвергнута
марксистами полному разгрому. Главными
произведениями, направленными против
М., были - нелегальный памфлет Ленина "Что
такое "друзья народа"..." [1894], нанесший
сокрушительный удар экономическим и
философским основам народничества, и
работа Плеханова "К вопросу о развитии
монистического взгляда на историю".
Значение последней работы ослаблено
благодаря недостаткам как философского
мировоззрения Плеханова, так и его трактовки
народничества (см. "Плеханов").
Оценка роли М. в
истории русской общественной
мысли и политического значения
его деятельности определена
ленинской оценкой русского народничества
в целом. Как неоднократно подчеркивал
Ленин, в русском народничестве
чрезвычайно своеобразно сочетались
революционные и реакционные
особенности. Последнее было в
свою очередь обусловлено противоречиями
социальной природы той массы
мелких товаропроизводителей, которых
защищали народники. "Класс мелкой
буржуазии, - писал Ленин, - является
прогрессивным, поскольку выставляет
общие демократические требования,
т. е. борется против каких-бы то ни
было остатков средневековой эпохи и крепостничества;
он является реакционным, поскольку борется
за сохранение своего положения как мелкой
буржуазии, стараясь задержать, повернуть
назад общее развитие страны в буржуазном
направлении... Эти две стороны мелкобуржуазной
программы следует строго различать и,
отрицая какой-бы то ни было социалистический
характер этих теорий, борясь против их
реакционных сторон, не следует забывать
об их демократической части" ("Что
такое "друзья народа"...").