Региональное пространство и время

Министерство образования  РФ

 

 

 

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ

по дисциплине «РЕГИОНОВЕДЕНИЕ»

на тему: «РЕГИОНАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ»

 

 

 

 

 

 

Выполнила:

Руководитель работы:

 

 

 

 

 

2013 

Содержание.

 

 

 

 

Представление международного регионального пространства.

Под категорией пространства будем понимать категорию регионоведения и смежных наук для обозначения любой логически мыслимой структуры или формы, способной служить средой для реализации тех или иных конструкций и/или операций регионоведения.

Под категорией региональное пространство будем понимать категорию  регионоведения и смежных наук для обозначения вида пространства, на один порядок меньшего, чем рассматриваемое общее пространство.

Под категорией глобальное пространство будем понимать категорию регионоведения и смежных дисциплин для обозначения пространства Земли в контексте представления его в качестве единой относительной целостности свойств и отношений.

Международное региональное пространство, таким образом, будем  представлять как категорию регионоведения и смежных дисциплин для обозначения  вида пространства – целой совокупности объединенных едиными значимыми характеристиками государственных и/или субгосударственных образований.

Региональное пространство являет собой среду межкультурных, политических экономических и т.д. коммуникаций, ограниченную рамками  относительной однородности.

В зависимости от политических задач наполнение конкретным содержанием  и сущностные оценки регионального  пространства меняются от нейтральных до радикальных и экстремистских.

По последним международным  демографическим прогнозам, численность  населения земли в ХХI в. вырастет с 5,9 млрд человек в 1998г. до 8,9 млрд в 2050., увеличиваясь на 0,8%. Ожидается, что вдвое более высокими темпами будет расти население Африки. Прирост жителей Азии составит 0.85%, в Центральной и Южной Америке население увеличиться на 0,95%, в Австралии и Океании – на 0,85%. В Северной Америке прогнозируется умеренный рост порядка 0.5%. Численность европейского населения уменьшиться, а его доля в общемировом населении сократиться с 12% до 7%.

По международным прогнозам, в ХХI в. ожидается дальнейший рост общей численности представителей «желтой» и «чёрной» рас. Наибольшее число крупных этносов окажется сосредоточенным по «афразийской дуге», где в ХХI веке будет проживать каждый седьмой житель планеты. Среди национальностей по количественным показателям далеко впереди окажется индусы и китайцы, заметно возрастёт численность тюрок, индонезийцев, нигерийцев, арабов.

В религиозном контексте  существенно укрепятся позиции  ислама, буддизма и конфуцианства. Общая  численность мусульманского культурно-религиозного макрорегиона достигнет 1750 млн. человек, конфуцианско-буддистского – 1980 млн. человек

Прогнозируемые специалистами  демографические потери православно-славянской цивилизации неизбежно приведут к тому, что не только усилиться борьба за сферы влияния на постсоветском пространстве и активизируются дезинтеграционные процессы в российском историко-культурном регионе, но и ещё больше обостриться межцивилизационное противоборство на евразийском континенте.

При этом роль и влияние  православия на развитие международных  отношений будет постепенно уменьшаться. Наряду с сокращением численности славянского населения в Беларуси, России и на Украине, в этих странах заметно возрастёт удельный вес мусульманских народов, прежде всего тюрок. Уже сегодня заметна общая тенденция к старению славянских народов, возрастание доли неполных семей и одиночек в сфере семейных отношений. В значительной мере изменятся половозрастные характеристики населения в российском историко-культурном регионе. Прогнозируется дальнейшее сокращение мужской части населения. Согласно прогнозам, уже в 2015 г. в России будет по крайней мере, на 7 миллионов больше женщин, чем мужчин.

Таким образом, геополитические  выводы из анализа демографических  тенденция пространства макрорегионов  могут носить далеко не академически нейтральный, а алармистски - предостерегающий характер. По нашему мнению, для такого рода выводов нет достаточных оснований. Демографический анализ международного регионального пространства для этого должен быть дополнен экономическим, политологическим и т.д. Понятие пространства социально, это не просто определенное количество километров, а переживания и ощущения конкретного человека по поводу этих километров, это этические нормы отношения к физическому пространству. Социальность регионального, в том числе и международного, пространства обеспечивается не только его политической, но и культурной значимостью. Вот как , например, описывает Игорь Маслов, журналист «Новой газеты», в период своего пешеходного кругосветного путешествия мироощущения пространства у индейцев Боливии: «у встречных индейцев мы спрашивали, сколько идти до ближайшего города. Индейцы отвечали: то двадцать километров, то три, то восемь, потому что у них в горах расстояния не считаются. В горах есть только бахада (спуск) и  субида (подъем) и одна, только одна дорога, чтобы по ней идти – не важно, сколько километров».

Естественно, что использование  тех или иных транспортных средств,  необходимость передвижения по данной территории, условия этого передвижения и т.д. – всё это оказывает существенное влияние на ощущение и представление пространства. Такие различия в представлении социального пространства носят по нашему мнению, и региональный характер.

Конструирование пространства в рамках той или иной парадигмы всегда актуально. Так, например, разделение России на «европейскую» и «азиатскую» появляется только в середине XXI в., когда немецкий географ Г. Фольгере (1822-1897), работая в рамках классической парадигмы, провёл восточную границу Европы по Уральским горам и Кавказу. Однако сейчас в ежечасных выпусках прогноза погоды по телеканалу «Евроньюс» в сферу актуальных для Европы территорий в рамках посмодернисткой парадигмы входит не только Север, Африки и Турция, но и Владивосток.

Любое, в том числе  региональное пространство, представляет собой совокупность региональных субъектов и взаимосвязей между ними, а также среду, в рамках которой эти субъекты действуют и существуют.

Например, если основанием для моделирования выступают  международные организации того или иного уровня и вида, то пространство Африки может быть представлено в виде ряда взаимопроникающих сфер, каждая из которых символизирует ту или иную международную организацию.

Региональное пространство мы конструируем через выделение  оснований для рассмотрения региональных субъектов, взаимосвязей между ними и региональной средой.

 

Представление мирового регионального времени.

Время всегда регионально, ибо его невозможно полностью  встроить в существующие структуры  национальных государств.

Региональное время  является разновидностью социального времени. Понятие социального времени активно начинает использоваться в ХХ в. в рамках модернистской и постмодернистской парадигм, однако эти подходы имеют богатые научные традиции.

В предшествующие века проблемы определения времени являлись прерогативами философской мысли. В рамках древнекитайской философии существовало представление о первичном характере времени, которое просветило семь отверстий в Хаосе, что послужило причиной происхождения вселенной.

Древнегреческий философ Демокрит представлял время как дискретную величину, которая, наряду с пространством и движением имеет предел своего деления и для реальности и для мышления; оно вращаемо, вихреобразно и прямолинейно.  Древнегреческий философ Платон представлял время как движущий образ вечности, Аристотель обращал внимание на материальную, причинно-следственную природу времени. Математик Н.И. Лобачевский понимал время как движение, измеряющее другое движение; по немецкому философу и политическому деятелю К.Марксу время является жизненным пространством, заполняемым человеком содержанием своих дел.

По современным представлениям существует две конкурирующие теории о природе времени. Одна – субстанциональная (Н.Н. Трубецкой и др.). В соответствии с ней время субстанционально, то есть одновременно существует прошлое, настоящее и будущее; используя те или иные технологии, мы можем «попадать» туда. Вторая – реляционистская. В соответствии с ней время представляет собой отношение между событиями. Соответственно мы можем различать физическое, биологическое, психологическое, социальное и другое время. Наша концепция строится на базе второй модели.

Первоначально время (tempus) – латинский термин. В индоевропейских языках термин не только представляет время, но и связан с интерпретацией «случайной смеси характеров, несдержанной погоды, бурь и температуры. Мы можем говорить, что история является хаотической, что она одновременно непредсказуема и детерминирована».

Региональное время  – это определённая категория  для обозначения длительности и очерёдности содержательной наполненности событиями регионального проблемного поля.

Традиции изучения времени  вообще и социального времени  в частности насчитывают столетия. Ещё Готфрид Лейбниц XVII в. определял время как порядок последовательности расположения вещей. Известный современный социолог П. Штомпка определяет время как «предшествование и следование друг за другом событий, связанных в единую цепь, или процесс».

Когда эта «единая  цепь» носит региональный характер, мы можем говорить о региональном времени. Пространственно-временную парадигму к макросоциальным процессам активно разрабатывал в 40-60-х гг. нашего века Р. Хартшорн, в первой половине 1950-х гг. в Швеции сложилась Лундская школа (Т. Хагерстранд и др.). В рамках данного территориального подхода анализируется взаимодействие индивидов между собой, а также с предметами окружающего мира на уровне конструируемого или микропространства в рамках суточного, недельного и других временных циклов жизнедеятельности. Это микропространство может носить информационный, инновационный, политический и т.д. характер.

Любые социальные пространства существуют только в рамках определённого  временного периода. Так, например, социальное пространство СССР имело пятилетние планы экономического развития, которые  являлись в течении относительно стабильных периодов эволюции страны временным атрибутом организации этого региона. В течении одиннадцати пятилеток этот цикл был основным в структурировании данного регионального времени.

Социальное время есть категория для обозначения субъективной реакции того или иного социального субъекта на определённый ряд относительно повторяющихся событий как внутри так и вне его. Естественно колебательные, волновые, циклические процессы являются сущностной

Ещё Э.Дюркгейм, заложивший основы социологического понятия времени, писал о том, что ритм социальной жизни лежит в основе социального времени. Социальное время начинается там, где появляются монотонные, «рутинные» повторения одних и тех же социальных действий. Вот как интерпретируется этот тезис в энциклопедии по истории философии:

Цикличкские представления  о времени несут в своей  структуре идею повторяющейся последовательности временных циклов, что в сущности уже закладывает в культуре векторных  линейных представлений о времени, ставший доминантным в античной истории философии. Изобретение в Древней Греции водяных часов (клепсидры, достаточно отмерявшей временные промежутки) является началом представлений о социальном времени как автохтонном по отношению к природным циклам – началом перехода от своего рода материнского времени аграрных практик к отцовскому времени городской цивилизации, однозначно задавшему анизотропную линейную доминанту.

Осознание в античности необратимости  временного движения является основанием конструирования социального времени в качестве ценности: «самое драгоценное достояние - время» (Антифонт). Контекстом введения часов была процедура судопроизводства, что задавало в античной культуре ассоциацию объективности «течения» времени (тока воды в клепсидре) с объективностью Фемиды. В рамках античности было осуществлено эксплицитное дистанцирование времени Космоса как порядка природы и социального «времени наших действий» (Диомед), что находит своё выражение в ведении летоисчисления не «от сотворения мира», а «от основания Рима». По формулировке Диомеда, «время – чередование вещей, схваченное в троякой изменчивости, если только может быть схвачено то, что никогда не останавливается. Само по себе время не может никоим образом быть разъято, так как оно течёт само в себе и вечно едино. Но так как наши действия различны… то мы нераздельному времени назначаем части, не разделяя само время, но обозначая различие наших действий».

В отличие от Античности и Средневековья, культура Нового времени фактически выпускает проблему социального времени из фокуса значимости, сосредоточившись на естественно - научной ориентированной трактовке времени как объективного параметра процессуальности в рамках философии природы: «абсолютное, истинное, математическое время само по себе и по своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему» (И.Ньютон), равно приложимое в своих метриках как к природным, так и социальным процессам, оставаясь индифферентным по отношению к их содержанию.

Наряду с этим, однако, Лейбницем  была высказана идея относительности времени: «Я неоднократно подчёркивал, - пишет он, - что считаю пространство, так же как и время, чем-то чисто относительным: пространство – порядком существования, а время – порядком последовательности». Трактовка Кантом времени как априорной формы чувственности задаёт в рамках философской классики вектор осмысления времени как артикулирующего не внечеловеческое объективное бытие, но индивидуально заданный мир субъекта, что является значимым, несмотря на сугубо когнитивную трактовку его. В рамках неклассической философии происходит переориентировка внимания с трактовки социального времени как воплощенного в календаре объективного параметра социальных процессов на интерпретацию темпоральности человеческого существования как имманентной внутренней динамики последнего.

 В рамках постнеклассического  мышления осуществляется своего  рода «преоткрытие времени» и  переосмысление в этом контексте  феномена социальной темпоральности, артикулируемой ТВ современных  концептуальных моделях в свете  презумпций нелинейности.