Смертность как этическая проблема

Настоящей причиной движения современного «цивилизованного мира» к отмене смертной казни заключается в его обмирщении и утрате духовного измерения, в материализме и культе телесной жизни, которые стали и массовой, и государственной идеологией. С одной стороны, действительно, материализм означает, что «Бога нет и всё позволено», то есть, – поскольку человек есть не более, чем отражающий посредством мозговых импульсов другие материальные объекты материальный объект из биомассы на каркасе из костей и обтянутый снаружи натуральной кожей, постольку нет и не может быть у других материальных объектов сходного устройства никаких разумных оснований протестовать против прекращения в этой биосистеме некоторых специфических физиологических процессов, тем более, что это не означает никакого «уничтожения», ничто при этом не уничтожается (души тоже нет и никакой «мир» не «умирает» вместе с человеком), а просто материя переходит в другие формы своего вечного движения. Но с другой стороны, – поскольку этим комплексом специфических физиологических процессов в биомассе, составляющей тело, исчерпывается для материалиста жизнь, постольку физиологическое благополучие и целостность тела становится для него фундаментальной ценностью. В вопросе жизни и смерти материализм демонстрирует весьма дурную «диалектику». Именно материализм, не способный поставить вопрос о смысле жизни, материализм, не способный отличить жизнь от смерти на концептуальном уровне именно он цепляется судорожно за жизнь, и панически боится думать о смерти, хоть нет для него смысла ни в жизни, ни в смерти. Гуманистический и добросердечный материалист распространяет эти свои инстинкты и за пределы своего индивидуального физиологического процесса, – по чувству солидарности его радует чья-то успешная физиология и ужасает чей-то переход в другие формы движения материи. От смертной казни отвращает его вовсе не христианская любовь к ближнему, а иррациональный страх от самого приближения к теме смерти, – страх, угрожающий спокойствию его собственного физиологического процесса. Материалист, становящийся гуманным и сочувствующим, делается совершенно бессилен решать что-либо в вопросах жизни и смерти. И чем больше цепляется он за жизнь, – сведенную к физиологии своей биомассы, – тем вернее он свою жизнь, – взятую во всей полноте этого слова, – теряет.

Для религиозно-философского взгляда открыта перспектива вечности, и только в этой перспективе могут получить свое положительное решение фундаментальные вопросы человеческого бытия. Проблема смертной казни также должна быть осмыслена, прежде всего, в этих предельных своих основаниях. Наряду с безусловной поддержкой смертной казни вплоть до судов Линча, высказываются справедливые указания на то, что главное внимание должно быть обращено не на следствия, а на причины, – на пропаганду разврата в СМИ, а также звучит «скорее отрицательное» отношение к предложениям об отмене моратория. Считают, что люди, находящиеся в заключении, часто радикально меняют свои взгляды, каясь в совершенных злодеяниях. И получается, что к смертной казни мы приговариваем одного человека, а расстреливаем совершенно другого. Однако именно это обстоятельство служит, доводом не против, а в пользу наличия в законе смертной казни и реального применения этой нормы закона на практике. Разве целью наказания является покарать человека именно в том его духовно-нравственном и физическом состоянии, в каком он совершил преступление. Что же делать, если для многих людей, закореневших во грехе, покаяние невозможно без того, чтобы встать лицом к лицу перед неотвратимой смертью? Если бы столь же успешно, как смертная казнь (точнее, – ожидание ее), способствовали духовно-нравственному преображению преступника другие виды наказания, то преступность сократилась бы не только в разы, а на порядки. При этом, конечно, нельзя забывать, что гарантии покаяния даже смертная казнь не дает.

Недостаток только в том, что преображенные ожиданием смертной казни люди не возвращаются в общество. Однако этот недостаток с лихвой компенсируется приобретением: спасенной душой человека. Если, действительно, мы казним «совершенно другого» человека, если он покаялся и изменился, став другим, то вечность отходит уже не преступник. Если же даже предстояние неотвратимой смерти не способно было изменить души преступника, то его невозвращение в общество вряд ли может кого-то огорчить. Для того, чтобы преображающий потенциал смертной казни был явлен, приговор должен быть не шуточным, и смерть не просто вероятной, а именно неотвратимой. И даже в этом случае, помиловав смертника, мы не можем знать наверняка, кого помиловали, – преобразившегося в покаянии другого человека, или человека просто испугавшегося, способного, переведя дух, на новые преступления, или даже озлобившегося еще больше, утратившего последние нравственные ограничители.

Нужно отметить о неизбежном риске судебных ошибок, который всегда приводится как серьезнейший довод против применения смертной казни. Действительно, гарантии от таких ошибок нет, однако, как уже было сказано, этот довод никогда, во всей истории человечества не рассматривался как причина отказа от смертной казни. Необходимость не семь даже раз, а семьдесят раз по семь отмерить, прежде чем вынести человеку смертный приговор, очевидна. Но столь же очевидно и то, что физическая смерть не является тем абсолютным злом, которое в ней видит гуманистический материализм. Если с физической смертью кончается всё, то ничто вообще не имеет смысла: ни жизнь, ни смерть, ни правда, ни страдания, ни любовь, ни наказание.

Наличие в законе высшей меры наказания в виде смертной казни является нормальным для нравственно здорового общества. Неприменение этой меры за ненадобностью есть показатель криминологического благополучия общества. Отказ от законодательного закрепления смертной казни, даже по отношению к преступлениям, явно возмущающим общественное мнение и совесть, нельзя расценивать иначе как позорную слабость нравственной позиции законодателя. Общий принцип выстраивания здорового правосознания прекрасно выразил Ф.М. Достоевский: «Законы должны быть возможно более суровыми, а общественная атмосфера – возможно более мягкой». Пока, в свете отмены смертной казни все выглядит с точностью до наоборот.

Заключение

Считается, что основным вопросом смертной казни является спор её противников и сторонников по поводу самого существования смертной казни. В связи с этим оформились и действуют два общественных «лагеря» - аболиционистов («против») и ретенционистов («за»), формирующие текущее состояние общественного сознания. Несмотря на якобы четкое разделение позиций, при внимательном рассмотрении оказывается, что противоречий у них гораздо меньше, чем они сами считают. Проблема смертной казни была искусственно создана для политических манипуляций в обществе. Захламление теории неизбежно сказалось и на практике: смертная казнь потеряла свое социальное предназначение. Однако, явно или неявно системы воззрения на смертную казнь все же существуют, но заключаются они вовсе не в абстрактных отношениях «за- против», а в различиях понимания сущности смертной казни. А поддержка или отрицание смертной казни является следствием, вытекающим из той или иной системы воззрения, и имеет вторичный характер. Условно эти системы взглядов можно обозначить как две основные парадигмы : инструментальную и ретрибутивистскую.

Относительно вопроса дальнейшего применения либо замены смертной казни пожизненным заключением среди российских законодателей и сотрудников системы исполнения наказания однозначного мнения не существует. В поддержку пожизненного лишения свободы либо длительных, более 20 лет, сроков лишения свободы выступает экономическая сторона наказания: лицо, совершившее тяжкое преступление может получить необходимую профессию и выполнять трудовые обязанности в течение длительного времени, принося определённую прибыль государству, что подтверждает практика. Таким образом, компенсируется материальный ущерб и частично моральный ущерб содеянного. В пользу такой замены выступает так же возможность исправления судебной ошибки, гуманность наказания в данной форме, противоречие смертной казни духовным и религиозно-нравственным принципам. (см. Смертная казнь в Библии)

Смертная казнь в сравнительном характере является экономически невыгодной и не несет в полной мере характера компенсации содеянного, хотя существуют предложения юристов, к примеру, по использованию органов приговоренного к высшей мере для трансплантации тяжело больным.

Список использованной литературы

1.      ВЦИОМ: 84% россиян поддерживают отмену моратория на смертную казнь [Электрон. ресурс] / ИА Regnum 24 сентября 2004 г. ; Правая.: Православно-аналитический сайт, 5 мая 2004 г., Новости. – Режим доступа: http://www.pravaya.ru/news/1073.

2.      Анисин, А. Л. Смерть по закону (аналитика основоположений) / А. Л. Анисин // Проблемы философии права и государства : сборник научных статей / отв. ред. Н. В. Блажевич. – Тюмень : Тюменский юридический институт МВД РФ, 2000. – Вып. 1. – С. 50–54. (доступно также по адресу: Русская неделя: Культурный центр (интернет-журнал), Философия. Режим доступа: http://russned.ru/stats/197

3.      Очерк истории смертной казни в России. Речь, читанная на годичном акте Императорского Казанского университета ордин. проф. Н. П. Загоскиным. // Известия и ученые записки Казанского Университета — 1892 г. — № 1. //Allpravo.ru — 2004 г.

4.      Курс уголовного права. Том 2. Общая часть. Учение о наказании / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. — М., Зерцало, 2002. — ISBN 5-94373-035-4.

5.      «Новая Газета», Смертная казнь как первая необходимость.

6.      Р. С. Нагорный «Смертная казнь: Превентивная роль. Ужесточение наказания. Против неотвратимости наказания».

4