Социальная благотворительность

1.   Общественное призрение как организованная форма благотворительности

В давние времена общественное призрение определялось как организованная форма благотворительности. В современном же русском языке слово призрение забыто. Оно не упоминается ни в научных публикациях, ни в правовых документах. Вместе с тем история становления и развития системы социального обеспечения в России в советский период и социальной защиты в наши дни начинается именно с общественного призрения. Первичная форма благотворительности есть подаяние милостыни нищенствующему. От милостыни общественное призрение отличается организацией, мотивами и целями. В общественном призрении организационная сторона проявляется двояким способом: по отношению к получающим помощь и по отношению к оказывающим ее. Милостыня, по существу своему, не поддается организационному началу. Она подается тому, кто протягивает руку. Общественное же призрение простирает свою помощь только на тех, кто не в состоянии сам себя призреть и не делает из своей нужды промысел. Милостыня исходит из субъективного порыва подающего. Субъектом же общественного призрения является коллективное лицо, а мотивом - осознание гражданской солидарности между членами общины, общественный интерес, забота государства о благе бедствующих граждан. В России толчком к переходу от милостыни к общественному призрению послужило развитие нищенства и бродяжничества в местностях, где подавалась щедрая милостыня.

2.   Петровские реформы и "социальная защита населения"

Развитие мер общественного презрения в определенную систему явилось заслугой императора Петра Великого. В своих распоряжениях Петр I указывает на предупреждение нищеты как лучший способ борьбы с ней, делит нищих на категории, ставит виды оказываемой помощи в зависимости от нужд, принимает решительные меры по урегулированию частной благотворительности, устанавливает органы призрения и определяет средства для их развития. В 1700 году Петр I издает указ о постройке во всех губерниях богаделен для старых и увечных, а городским магистратам вменяет в обязанность изыскивать меры для оказания помощи и выделения пособия бедным. Петр Великий создал целую сеть социальных заведений: «Смирительные дома», куда определялись «рабы непотребные, которых никто и в службу не приемлет, еще же ленивые, здоровые нищие и гуляки», для того, чтобы «посылать их на работы, чем бы они могли пропитание свое заработать»; «Прядильные дома» для «непотребного и неистового женского пола»; «Гошпитали» для призрения сирых, убогих, увечных и самых престарелых людей.[1]

Все эти мероприятия проводились в целях обеспечения сознательного отношения к нищенствованию. В безразборчивой же милостыни Петр I видел зло, подлежащее искоренению. По указу 1712г. «О воспрещении нищенства» всех «ленивых прошаков» без разбора били прилюдно на площадях, клеймили и ссылали на каторжные работы. «Амнистии» не полагалось никому — ни старым, ни больным, ни сумасшедшим (правда, позже Петр ввел «освидетельствование дураков»). С 1718 г. карали и дающих милостыню — первый штраф 5 рублей, второй — 10. Петр не запрещал милостыню вообще. Хочешь — отдай деньги в богадельню, приют и т.д., благо их к тому времени было уже много.

Чтобы обеспечить материальную базу нововведений, император определить источники средств на нужды призрения: установлен вычет из жалования всех чинов, сбор доброхотных подаяний в церквях в «два кошелька», (один из которых на нужды церкви, другой – на содержание госпиталей), взаимные с раскольников и т.д. Все эти поборы составляли незначительные суммы, но сам факт их учреждения говорит о серьезности намерений организовать дело общественного призрения. Тем самым Петр I ограничил роль церкви, сделал заботу о бедных и немощных обязанностью государства и положил начало становлению государственной системы социального призрения. В начале века начался бурный рост числа самых разнообразных благотворительных обществ, учреждений и заведений, а также филантропических акций. Среди них заслуживает внимания «Императорское человеколюбивое общество», основанное несколькими частными лицами. Его целью было предоставление пособий всякого рода, для этого предполагалось проявлять старания «об учреждении сословий и заведений»:

                  для призрения дряхлых, увечных, неизлечимых и вообще к работам неспособных;

                  для доставления неимущим, кои в состоянии работать, приличных упражнений, снабжая их материалами, собирая отработанные ими изделия и сбывая оные в свою пользу;

                  для воспитания сирот и детей бедных родителей.

Продолжая традиции предшественника, Петр I предпринял ряд репрессивных мероприятий, среди которых наиболее примечательным являлись установление штрафа за подачу милостыни в стране, население которой было воспитано на Христианских заповедях. Наряду с жесткими мерами в решении данного вопроса, Петр I издал ряд прогрессивных указов по организации общественного призрения. Так, например, Регламентом Главному Магистрату (1721 г.) вменялось в обязанность создавать "смирительные дома" для здоровых "нищих и гуляк", "прядильные дома - для непотребного и неистового женского пола", госпитали для "сирых, убогих... и для самых престарелых людей обоего пола..."[2]. В 1724 г. был издан Указ о введении переписи нищих для распределения их по монастырям. Петр неоднократно указывал, что неразборчивая частная благотворительность ведет только к увеличению тунеядства. К сожалению, большинство указов Петра Великого так и не получило реального воплощения.

На протяжении практически восьми веков российские государственные деятели пытались решить проблемы обездоленных, однако кое-как дело сдвинулось с "мертвой точки" лишь во второй половине XVIII столетия, когда было положено начало системе общественного призрения.

3.   Формирование системы социальной защиты населения

Петру Великому осталось тяжелое наследство: сильно распространенное нищенство, что признается почти поголовно всеми исследователями древнерусского быта, и неправильно поставленная благотворительность, развившаяся в одном направлении. С беспощадной жестокостью, неизвестною до того времени русскому законодательству, начинают вводиться репрессивные меры: указом от 30 ноября 1691 года девятнадцатилетний Петр предписал за «притворное лукавство» в «нищенском образе» строго наказывать виновных – «бить кнутом и ссылать в Сибирь»; указ, по-видимому, не всегда точно приводился в исполнение, чем и возможно подтвердить его подтверждение новым указом от 14 марта 1694 г.; но, с другой стороны, не оставался он и мертвою буквою: так, в канцелярию полицмейстерских дел 4 ноября 1722 года был приведен некто Иван Столяров, который, «стоя при церкви Исакия Далмацкого, просил милостыню», за что и был «бит морскими кошками нещадно»; в таком же проступке прошения милостыни был в 1724 году уличен не имевший «покормежного письма» Иван Морозов; Морозов был наказан плетьми, а покормежное письмо было ему выдано до 1 ноября 1724 года. Последнее свидетельство в особенности ценно: оно как будто указывает на уступку, сделанную царем для нищих, просящих милостыню, и доказывает, что таковую мог просить лишь нищий, снабженный покормежным письмом, которое выдавалось лишь на известный срок, в течение коего предполагалась, вероятно, возможность для просящего милостыню найти себе работу и ею обеспечить себе существование. Прошение милостыни и подача таковой были запрещены. Согласно указу от 1718 года, милостыню надлежало пересылать в богадельни, а за подачу милостыни налагался денежный штраф, в первый раз – в пять рублей, а во второй – в десять рублей; указ подтвержден 16 ноября 1720 года. Запрещение прошения милостыни коснулось также заключенных в тюрьмах; за выпуск их для сбора подаяния указом от 1711 года предписывалось виновных ссылать в каторгу, но через одиннадцать лет, как бы осознавши строгость изложенного распоряжения, Петр Великий издает указ (от 17 октября), коим разрешалось отправлять за милостынею из одной и той же тюрьмы по одной «связке колодников», а из тюрем с большим числом заключенных по две и даже по три «связки», употребляя для «связок» длинные цепи, «с примеру того, какие на каторгах учинены. Но указы с запрещением милостыни не встретили сочувствия и одобрения среди современников; даже Посошков, передовой ум тогдашнего общества, выражался об этом законе в том смысле, что он «учинен не весьма здраво», и что наложением штрафа за подачу милостыни «никогда не унять» нищенства, «да и невозможно унять», так как «то положение и Богу не без противности; Бог положил предел, т. е. закон, что давать милостыню, а судьи наши за то штрафуют».[3] Нищенство - явление древнее, как само человечество. Религии всех народов относились к нищим сострадательно, призывая проявлять милосердие и давать милостыню. Не менее жестокими были и нравы "профессиональных нищих". Из истории известно, что существовали школы, центры по подготовке "профессиональных нищих", где добровольно, либо насильственным путем, дети и взрослые получали всякого рода увечья, способные вызвать жалость и сострадание. Применялись и бутафорские увечья.

На Руси не было столь изощренных методов профессионального нищенства, как в развитых европейских странах, в этом и не было необходимости, поскольку на Руси всегда с состраданием и любовью относились к нищим. Нищих было очень много, что являло особенность русского общества. С принятием христианства на Руси нищенство окрепло. Русская Православная Церковь имела на нищенство свое воззрение, как на состояние, которое несравненно выше всех земных состояний, допуская особый христианский подвиг - добровольную нищету, "Христа ради юродивых". Поэтому Церковь никогда не боролась с нищенством как явлением. Часть нищих содержалась церковью: имелась даже особая статья расходов Церкви - "расход на нищих".

4.   Борьба Петра великого с нищенством

Увеличение нищенствующей братии, которая заполонила города, в особенности Москву, а затем и Петербург, вынудило Петра I издать серию указов (декабрь 1700 г., 8 июня 1701 г. и 9 февраля 1710 г.), запрещавших нищим, под опасением наказания, переходить для прошения милостыни из одного города в другой, из одного уезда в другой.

Вероятно, действие указа было невелико, потому что в 1705 г. он вновь приказал преследовать нищенство и попрошайничество в Москве. Нищих арестовывали, а имеющиеся у них деньги отбирались в пользу их помещиков, и сверх того попрошайки подвергались телесному наказанию. Под угрозой денежного штрафа (половина шла Монастырскому приказу, а другая — помещику) всем подданным предписывалось не подавать милостыню, а тем, кто хотел ее подавать. К проблеме нищенства царь вернулся 21 марта 1708 г., когда выразил свои резолюции на докладные пункты князя А.Д. Меншикова. В них, в частности, говорилось: «буде какие нищие, в чьих вотчинах явятся, тем быть в том селе и в деревне, кто где живет, безотлучно, и кормить их помещикам их, а буде дворцовые, то дворцовыми крестьянами». Именным указом, объявленным из Сената, «О воспрещении нищенства в Москве; о распределении нищих по монастырям и богадельням, и о рассылке неприписанных ни к каким богоугодным заведениям» от 21 января 1712 г. царь вновь запрещал нищим «просить милостыню и сидеть по мостам». Определялось «быть им в богадельнях по-прежнему», а Монастырскому приказу «смотреть» за ними накрепко, ловить, наказывать и водворять на прежние места в богадельни и монастыри. Не записанных в богадельни нищих приказывалось за первую поимку за прошение милостыни приводить в Монастырский приказ, «учиняя жестокое наказание» и после этого отсылать в места их жительства. Указы о запрещении нищенства имели временное значение. Нищие на короткое время затаивались, а некоторые, видимо, были пойманы и наказаны, но сам порок не искоренялся, и опять приходилось повторять старые и издавать новые, еще более строгие законы. Именной указ, объявленный графом Мусиным-Пушкиным, «О задержании в Москве праздношатающихся монахов и нищих, и о приводе таковых в Монастырский приказ» от 25 февраля 1718 г. вновь подтверждал, что по Москве ходят праздношатающиеся монахи и нищие. Их опять приказывалось задерживать и приводить в Монастырский приказ и милостыни им не подавать. Если же кто «похочет дать милостыню, то им отсылать ее в богадельню». Более того, закон вводил в практику неслыханную до этого вещь: под страхом штрафных санкций запрет в церквах и на улицах подавать милостыню. В частности, говорилось, что если кто после указа все же будет подавать милостыню, то таковых также приводить в приказ и штрафовать: «в первый раз по пяти, а в другой по десяти рублев» .25 мая того же года пойманных нищих, годных к работе, должны были определять к ней в Петербург. А именной указ, объявленный из Сената, от 20 июня 1718 г. обрушивался на нищих-тунеядцев, приказывая незаписанных в богадельни, и в особенности способных своим трудом добывать хлеб насущный, ловить. И «ежели который впервые будет пойман, таких бить нещадно батожьем и отдавать или отсылать по прежнему Указу в прежние их места, где они жили», предписывая хозяевам накрепко за ними смотреть и кормить их, заставляя работать, «дабы они не даром хлеб ели». Если же нищих поймают во второй или третий раз, то их бить на площади кнутом, посылать в каторжную работу, а баб в шпингаус, «а ребят, бив батоги, посылать на суконный двор и к прочим мануфактурам». «За неусмотрение» нищих, с помещиков, хозяев и властей, а также старост и приказчиков требовалось брать штраф за каждого человека по пять рублей.

На местах надзор за недопущением просить милостыню осуществлялся земскими комиссарами, выбираемыми из дворянской среды. Высший же надзор в провинциях возлагался на обер-комендантов и комендантов (по инструкции 1719 г. на воевод), в Петербурге на генерал-полицмейстера, а в Москве с 1722 г. на обер-полицмейстера. Не всегда они справлялись со своими обязанностями, и некоторые из них при Петре I за неисполнение указа даже подвергались аресту, как, например, это произошло в 1718 г. С комиссаром Лукой Владыкиным и дьяком Иваном Степановым в Москве, которых «на генеральном дворе держали под жестоким арестом». Через год именным указом от 16 ноября 1720 г., объявленным генерал-полицмейстером Девиером, подтверждалось «О непрошении по улицам и при церквах милостыни». Подающие милостыню наказывались пятирублевым штрафом. В Москве образуется особый «Приказ разбора богадельных нищих», который в случае возникновения у него сомнений по этому поводу испрашивал у Синода разъяснения. Он, видимо, был учрежден в целях упорядочения рационального призрения действительно нуждающегося населения. Предпринимаемые меры были не в силах искоренить нищенство и бродяжничество, потому последовали и другие законодательные меры. В Регламенте или Уставе Главного магистрата от 16 января 1721 г. указывалось на необходимость учреждения для здоровых лиц мужского пола предосудительного образа жизни и нежелающих трудиться цухтгаузов (смирительные дома), содержа их там «столько времени, сколько следует за их вины» и употребляя их в работы. Обстоятельно-негативный взгляд на нищих и их «промысел», а также на подателей милостыни Петр I высказал в Регламенте или Уставе Духовной коллегии от 25 января 1721 г. Он указывал, что Духовная коллегия о подаянии милостыни должна «сочинить наставление, ибо в сем не мало погрешаем», поясняя, что «многие бездельники, при совершенном здравии, за леность свою пускаются на прошение милостыни и по миру ходят безстудно», а иные за взятки вселяются в богадельни. Царь предполагал, что таковых ленивых «прошаков» насчитывается тысячами, которые «нахальством и лукавым смирением чуждые труды поядают», и от них государству никакого прока. Все это «есть богопротивное и всему отечеству вредное» дело, а «ленивии прошаки Богу противни суть». Рассуждая об этом, Петр I говорил, что «хватать бы таковых всюды и к делам общим приставлять». К тому же от этих «прошаков» истинным убогим делается «великая обида». Осуждал он и тех, кто помогает нищим своими подаяниями, или «дурной милостью», по его выражению. От таких ленивых нищих увеличиваются разбои, поджоги, и даже «на шпионство от бунтовщиков и изменников подряжаются», клевещут на власть и «простой народ к презорству властей преклоняют».

К тому же, как свидетельствовала практика, эти «бездельники», числясь в богадельнях, однако, продолжают жить в своих домах и «весь свой век» проводят «в прошаках», и не только никаких государству податей не платят и службу не служат, но «к тому ж и детей своих при себе держат в таком же тунеядстве, а в службы и науки не производят, от чего государству вред деется», констатировалось синодальными властями. Действительно, зачастую нищенство среди населения распространялось из-за их лености к труду. Было и много помещиков, которые зимой посылают своих крестьян «в мир и велят по улицам бродить и милостыни просить». По его мнению, в России таких нищих наберется 20 или 30 тысяч 14. 6 апреля 1722 г. вновь предписывали разборы нищих: крепостных нищих отдавать помещикам, посадских — в посады, молодых в казенные работы, женщин на фабрики, ребят в гарнизонные школы или, если кто пожелает, и в частные руки на воспитание. Это предписание вновь было повторено 14 декабря того же года15. В Инструкции Московскому обер- полицмейстеру от 9 июля 1722 г. Уже предписывалось «нищих отдавать или отсылать по прежнему Указу, в прежния их места, где они жили, хозяевам, с расписками; приказывать тем, кому они отданы будут, дабы за ними накрепко смотрели, чтобы они бродя по улицам и по рядам, милостыни не просили, а кормили – бы их те, чьи они есть, помещики и вотчинники и прочие хозяева всяких чинов как духовных, так и мирских и дворцовых крестьян, старосты, сотские, сбирая на тех бедных на хлеб и на одежду с обывателей тех сел и деревень; и за то прокормление, кроме престарелых и увечных, заставляли б их что потребно себе работать, дабы они не даром хлеб ели» . Вполне естественно, что только таких мер было недостаточно для обеспечения неимущих, и на содержание помещиков и крестьянских общин нельзя было отнести призрение отставных военных чинов и лиц, не помнящих первоначального своего местожительства, число которых в то время было весьма значительно.