Социальная мобильность и её тенденции

Важные аспекты для понимания  мобильности высказали в своё время представители немецкой и британской социологии, цитируемые в статье Д. Голдторпа.

Так, Липсет обратил внимание, что мобильность отдельных индивидов может сказаться на социальном и политическом порядке. Высокая степень мобильности может привести не только к личному удовлетворению и, следовательно, социально-политической терпимости, но также и к возникновению чувства личной незащищенности и ressentiment (негодования, обиды, злости) и, таким образом, ведет к отказу индивидов от поддержки ими status quo, что повышает вероятность их примыкания к экстремистским социальным движениям. <...> Таким образом, для Липсета мобильность - это не только процесс передвижения по социально-экономической лестнице, но также и процесс отчуждения от определенных групп и примыкания к ним. Этот процесс может быть более сложным и тягостным психологически, поскольку мобильность часто является только частичной, т.е. происходит лишь в одном измерении. Например, восходящая мобильность индивидов и групп в профессиональной сфере, вызванная, допустим, экономическим ростом, не обязательно влечет за собой улучшение их социального статуса или увеличение объема политической власти.

Эти идеи развивает в своей статье Ю. Тыхеева, которая отмечает, что как ни кажется привлекательным тезис о вертикальной мобильности членов общества с позитивной экспонентой, всё-таки необходимо смотреть на социальные процессы трезвым взглядом. Ведь социальная мобильность может рассматриваться одновременно как процесс положительного развития общества, так одновременно и как процесс его дестабилизации, разрушения. С одной стороны она реорганизует и структурирует общество сообразно достижениям и уровню развития отдельных членов общества, вносит новую струю в старые процессы, с другой — разрывает устоявшиеся, ещё работоспособные структуры, ради новизны нарушает связи и отношения между группами людей и обществом. Также неоднозначно её влияние на отдельного человека. Человек, которого «социальный лифт» переносит на искомое место (независимо — вверх или вниз), поневоле становится маргиналом. Покинув одну группу, он не всегда может вписаться в новую, причём этот дискомфорт возникает не только в плане психологическом, но и профессиональном.

С другой стороны, результаты исследования британского социолога Гласса были направлены на обоснование ценностей открытого общества. В пользу такого общества, по мнению исследователя, говорят не только представления о социальной справедливости, но и соображения экономической и социальной рациональности, “так как при гибкой социальной структуре больше вероятность того, что позиции, требующие больших способностей будут заняты индивидами, имеющими такие способности”, а также будет “меньше личных разочарований и больше вероятность достичь социальной гармонии”.

Сам Д. Голторп рассматривает мобильность как положительное явление в том случае, если она сочетается со значительной открытостью общества: с тенденцией к предоставлению равных возможностей людям разного социального происхождения в занятии различных позиций в системе общественного разделения труда. Однако он обеспокоен тем, насколько характерные черты социальной структуры либерально-демократического общества ограничивают возможности индивидов определенного социального происхождения полностью реализовать их гражданский и человеческий потенциал. Иначе говоря, как и Гласс,  в противоположность Липсету он считает, что большая открытость общества - это цель, к которой по-прежнему необходимо стремиться, а не явление, нуждающееся в совершенствовании в интересах социально-политической стабильности.

Следовательно, любой социальный процесс, препятствующий классообразованию и возникновению классового конфликта, - такой как мобильность – позитивен для общества в целом, но зачастую совсем не в интересах либерально-демократической идеологии и разных форм государства.

5. Социальная мобильность в современной России

Процесс перехода от экономики, в основе которой лежал административно-бюрократический  способ управления общественным производством  и распределением, к экономике, базирующейся на рыночных отношениях, и от монопольной власти партгосноменклатуры к представительной демократии происходит чрезвычайно болезненно и медленно. Стратегические и тактические просчеты в радикальном преобразовании общественных отношений отягощаются особенностями созданного в СССР экономического потенциала с его структурной асимметричностью, монополизмом, технологической отсталостью и т. д.

 Все это нашло отражение  в социальной стратификации российского  общества переходного периода.  Чтобы дать ее анализ, понять  особенности, необходимо рассмотреть социальную структуру советского периода. В советской научной литературе в соответствии с требованиями официальной идеологии утверждался взгляд с позиций трехчленной структуры: два дружественных класса (рабочий и колхозное крестьянство), а также социальная прослойка - народная интеллигенция. Причем в данном слое как бы на равных оказывались и представители партийной и государственной элиты, и сельская учительница, и библиотечный работник.

 При таком подходе вуалировалась  существовавшая дифференциация общества, создавалась иллюзия движения общества к социальному равенству.

С распадом СССР и в ходе перестройки, старая социальная система была в значительной степени разрушена, а иллюзии равенства – развеяны.

Исследования Богдановой Л. и Щукиной А., показали, что в сфере социального воспроизводства ситуация с социальной мобильностью в России не очень хорошая, так как преобладает вынужденная мобильность. Оба вида оценок, субъективная (по оценке изменения социального статуса) и объективная (по числу перемен места работы), свидетельствуют о невысоком уровне мобильности населения. Анализ причин перемены места работы и мотивов выбора нового рабочего места позволяют сделать вывод о преимущественно вынужденном характере мобильности: при выборе нового места работы главным мотивом является обеспечение материального достатка, причем для всех категорий респондентов; достижительная мотивация мобильности значительно уступает мотивам материального характера. Следовательно, мобильность ориентирована преимущественно на поддержку, сохранение социального статуса, а не на его повышение.

Вывод о преобладании вынужденной  мобильности подтверждается также  структурой мотивации вторичной  занятости, распространение которой  является еще одной характерной  чертой переходного состояния экономики и общества. По результатам опроса 38% мужчин и 14% женщин имели дополнительное место работы, структура мотивации вторичной занятости характеризует последнюю как преимущественно вынужденную, поскольку основным мотивом является удовлетворение текущих расходов.

Сложная ситуация на рынке труда, особенно в 90-е годы, обусловила расширение трудовых миграций. Масштабы и направления  таких миграций зависят от профессионально-образовательных  параметров населения и предложения  рабочих мест, их структуры и качества. Интенсивность трудовых миграций определяется степенью соответствия спроса и предложения на рынке труда, при этом наиболее активны в поисках работы за пределами мест проживания более молодые и более образованные категории населения. Масштабные и длительные структурные несоответствия обусловливают превращение регулярных трудовых миграций в миграционный отток.

Итоговая субъективная оценка результатов  социальной мобильности с учетом двух составляющих социального статуса - имущественной и общественной - показала значительные различия между этими оценками - изменения имущественного статуса выше, чем общественного. Различия в оценках изменения социального статуса по возрастным группам закономерны: в возрастной группе 30-39 лет самая высокая доля ответов о его повышении, в старшей возрастной группе 50-59 лет - о понижении социального статуса. Следует также отметить более высокую долю позитивных оценок изменений имущественного и общественного статуса респондентами с высшим образованием.

В целом структура ответов об изменении социального статуса, в сочетании с ответами на другие вопросы анкеты, свидетельствует о достаточной степени адаптированности населения к изменению социально-экономических условий, но варианты адаптации преобладают вынужденные, пассивные. Как наиболее адаптированные можно выделить следующие группы респондентов: по возрасту - младшую (30-39 лет), по образованию - с высшим профессиональным образованием. Лица этих двух категорий более мобильны, у них более выражена достижительная мотивация.

Поскольку вертикальная мобильность присутствует в той или иной степени в любом обществе и поскольку между слоями должны существовать некие «отверстия», «лестницы», «лифты» или «пути», по которым позволительно индивидам перемещаться вверх или вниз из одного слоя в другой, то правомерно было бы рассмотреть вопрос о том, каковы же в действительности эти каналы социальной циркуляции в России. Функции социальной циркуляции выполняют различные институты. Из их числа, которые существуют как в различных, так и в одном и том же обществе, но в разные периоды его развития, всегда есть несколько каналов, наиболее характерных для этого общества. Важнейшими из этих социальных институтов являются: армия, церковь, школа, политические, экономические и профессиональные организации…

Рассмотрим же, как функционируют  сегодня эти различные «лестницы» в нашей стране, на примере армии, церкви и высшей школы.

Армия. По мнению П. Сорокина, она функционирует в этом качестве не в мирное, а в военное время. Крупные потери среди командного состава приводят к заполнению вакансий из более низких чинов. Во время войны солдаты продвигаются благодаря таланту и храбрости. Повысившись в звании, они используют полученную власть как канал для дальнейшего продвижения и накопления богатств. У них появляется возможность грабить, мародерствовать, захватывать трофеи, брать контрибуции, уводить рабов, окружать себя помпезными церемониями, титулами, передавать свою власть по наследству.

Однако, общеизвестно, что в США и Европе армия и в мирное время служит проводником восходящей социальной мобильности, поскольку позволяет после службы получить бесплатное высшее образование в престижных ВУЗах. В России – наоборот, армия, это один из каналов нисходящей мобильности, поскольку рекрутирует только представителей низших социальных страт, и отрывает молодых мужчин на два года от возможности получения престижной профессии.

Церковь как канал социальной циркуляции переместила большое число людей с низов до вершин общества. Геббон, архиепископ Реймса, был в прошлом рабом. Папа Григорий VII - сыном плотника. П. Сорокин изучил биографии 144 римских католических пап и установил, что 28 из них вышли из низов, а 27 - из средних слоев. Институт целибата (безбрачия), введенный в XI веке папой Григорием VII, обязывал католическое духовенство не иметь детей. Благодаря этому после смерти должностных лиц освободившиеся позиции заполнялись новыми людьми. Церковь была каналом не только восходящего, но и нисходящего движения. Тысячи еретиков, язычников, врагов церкви были отданы под суд, разорены и уничтожены. Среди них было немало королей, герцогов, князей, лордов, аристократов и дворян высоких рангов.

Сегодня церковь в России снова  способствует восходящей мобильности  множеству людей с низким социальным статусом. Однако не надо забывать, что пока церковь отделена от государства, социальная мобильность священников весьма ограничена, более того, возрастание количества священнослужителей в светском по характеру государстве чревато новыми социальными потрясениями и дополнительными рисками для священнослужителей. Пример Петра I, который превратил тысячи священников и их детей в крепостных крестьян, вовсе не исторический курьёз, а объективное стремление снизить непроизводственные затраты в условиях светского государства.

Школа. Институты воспитания и образования, какую бы конкретную форму они ни приобретали, во все века служили мощным каналом социальной циркуляции. США и СССР относятся к обществам, где школы доступны всем его членам. В таком обществе «социальный лифт» движется с самого низа, проходит по всем этажам и достигает самого верха.

Однако, мы уже давно живём не в СССР, а в России, и здесь  ситуация несколько иная. Тем не менее, образование продолжает играть присущую ему роль, хотя формы повышения  социальной мобильности, и категории  населения, которые втягиваются в эту «щель», существенно изменились. Как показала О. Бочарова, распространение заочного и второго образования сегодня можно считать, во-первых, реакцией на быстрые изменения рынка труда и требования с его стороны, во-вторых, каналом вертикальной мобильности для представителей групп, чьи возможности получить дневное (читай, полноценное) образование ограничены.

Еще одно проявление этого процесса — регионализация. Основной рост спроса на образовательные услуги наблюдается  в провинции. Участие столичных регионов в предоставлении образовательных услуг сокращается, соответственно, увеличивается доля провинции. Это выражается, например, в появлении в массовом количестве филиалов столичных вузов, в том числе в небольших городах. Родители видят в этом часто единственную возможность для детей получить высшее образование, причем за сравнительно небольшие деньги, к тому же сохраняется возможность опеки и контроля над детьми — «вдали от искушений большого города». При этом качество образования в этих филиалах необязательно хорошее. Поэтому филиалы рассматриваются или как реальный способ «получить корочку» (в таком случае качество образования не играет никакой роли), или как ступенька для поступления в «настоящий вуз». Часто филиалы столичных вузов и провинциальные вузы связаны с так называемыми профильными классами, которые на самом деле являются вариантом подготовительных курсов.

Регионализация, рост числа филиалов и связанных с ними профильных классов, отвечающие на спрос общества на образование, в то же время усиливают процесс дифференциации системы высшего образования, разделение вузов на престижные, элитные и все остальные, что частично совпадает с региональным делением и вообще с процессами, идущими в обществе в целом. Можно согласиться с О. Бочаровой, что эти процессы для общества скорее негативны, т.к. способствуют распространению и воспроизводству партикуляристских образцов в ущерб универсальным.