Социологическая концепция Фердинанда Тенниса

Теннису, однако, удалось  избегнуть этой опасности. Дело в  том, что начальная идеализация, на которой основывал свою социологию Теннис, включала в себя не один (как, например, у Гоббса, или Локка, или  у других мыслителей Просвещения), а  два абстрактных понятия. В основе социологического мышления Тенниса  лежит принцип понятийной антиномии: как любое конкретное проявление социальной воли представляет собой  одновременно явление воли и явление  разума, так и любое социальное образование одновременно содержит в себе черты и общины и общества.

Община и общество становились, таким образом, основным критерием  классификации социальных форм. Вообще же Теннис стремился к выработке  развернутой и упорядоченной  системы таких критериев. Так, общественные сущности или формы социальной жизни  подразделялись на три типа: (1) социальные отношения, (2) группы, (3) корпорации или  объединения. Социальные отношения  существуют тогда, когда они не только чувствуются или осознаются как  таковые участвующими в них индивидами, но и осознается их необходимость, а  также в той мере, в какой  из них происходят взаимные права  и обязанности участников. Другими  словами, социальные отношения —  это отношения, имеющие объективный  характер.

Совокупность социальных отношений Между более чем двумя участниками представляет собой «социальный круг». Социальный круг есть ступень перехода от отношения к группе. Группа образуется, когда объединение индивидов сознательно рассматривается ими как необходимое для достижения какой-то цели. Далее: какая-либо социальная форма именуется корпорацией или объединением в том случае, если она обладает внутренней организацией, т. е. определенные индивиды выполняют в ней определенные функции, причем их акты являются актами корпорации.

Деление на отношения, группы и объединения «перекрещиваются»  с классификацией человеческих отношений  по критерию «господство — товарищество». Лишь затем полученные в результате классификации типы членятся по наиболее общему критерию на «общинные» и «общественные».

Точно так же сложный характер имеет теннисовская классификация социальных норм, которые делятся на: (1) нормы социального порядка, (2) правовые нормы и (3) нормы морали. Первое — совокупность норм самого общего порядка, основанных первично на общем согласии или конвенции. Нормы порядка определяются нормативной силой фактов. Право, по Теннису, создается из обычаев или путем формального законодательства. Мораль устанавливается религией или общественным мнением. Все указанные нормативные нормы, в свою очередь, делятся на «общинные» и  «общественные». Различия всех типов норм носят «идеально-типический» или аналитический характер. В реальности они не встречаются в чистом виде. Нормативные системы всех без исключения социальных форм оказываются составленными из совокупности норм, порядка, права и морали.

Менее усложненный характер имеет теннисовская типология социальных ценностей.

6. Формализм и историзм

Все эти детальные и  разветвленные типологические построения носили бы абсолютно внеисторический и абстрактный характер, если бы не постоянно проводимое деление на общинные и общественные проявления буквально каждой из выделяемых форм. Применение этого принципа к анализу конкретных социальных явлений давало возможность уловить и концептуально отразить явления исторического развития. В этом состояло прикладное значение описанных классификаций вообще и понятий общины и общества в частности.

Анализ социальных феноменов  с точки зрения их развития Теннис именовал прикладной социологией. Прикладная социология рассматривается некоторыми последователями Тенниса как  «научная философия истории» [6, S. 66]. Сам Теннис первоначально определял  ее цели гораздо скромнее. «Если  чистая социология, — писал он, —  ограничивается осмыслением и описанием  социальных сущностей в состоянии  покоя, то прикладная социология имеет  дело динамикой, то есть рассматривает  их в движении» [17, S. 316]. Meтодом прикладной социологии становится у Тенниса принцип понятийной антиномии. Диалектическое взаимодействие воли и разума, лежащее в фундаменте социальных отношений, развивается, по Теннису, в сторону преобладания разума, т. е. общественное развитие представляет собой процесс возрастания рациональности.

Этим определяется направление  общественного развития:от общины к обществу. «Становление рациональности, — пишет Теннис, — есть становление общества, которое развивается  в согласии с общиной, как изначальной, или, по крайней мере, более старой формой совместного жительства, частично в вопиющем противоречии с ней» [13, S. 465]. С этой точки зрения Teннис анализирует с использованием значительного фактического материала динамику развития различного рода социальных структур исследует социальные проблемы современного ему общества, демонстрируя тем самым образцы реализации собственного предписания «применять лежащий в основе этого подхода способ рассуждения к анализу любого исторического состояния, а также и развитию социальной жизни в целом, по крайнем мере постольку поскольку это развитие идет от общинных к общественным формам и содержаниям» [13, S. 465].

Таким вот образом Теннис и решает главную проблему своего социологического творчества, поставленную самим ходом идейного развития XIX столетия: проблему синтеза положительных  сторон просветительской и романтической  тенденций. В его социологии (чистой плюс прикладной) оказались равным образом отраженными статика  и динамика общественной жизни, механическое и органическое строение общественных «тел», а также рациональный и  исторический подходы к исследованию общества.

В социологии Тенниса был  сделан шаг от характерных для  предшествующего периода социально-философских  спекуляций к выработке объективной, научной социологии, чуждой предвзятых ценностных позиций, политических установок, чуждой свойственной философии истории  морализаторской тенденции. Разумеется, «научность» социологии Тенниса ориентировалась на вполне определенный, а именно позитивистский образ науки. К достоинствам своей социологической концепции Теннис относил, во-первых, объективность, во-вторых, свойственную ей натуралистическую тенденцию, в-третьих, ее независимость от ценностных предпосылок и практической социальной деятельности.

7. Социология и политика

Свобода науки в позитивистском ее понимании предполагала свободу  от политики. Вопрос о взаимоотношении  социологии и политики вообще ставился Теннисом предельно широко: как вопрос о соотношении социальной теории и социальной практики, или, говоря языком некоторых новейших авторов, познания и интереса. Избегание ценностных сведений не есть, по Теннису, отказ  от исследования социальных ценностей, наоборот, только социологическое, научное, объективное изучение ценностей  может дать политике надежное основание  и выработать научно обоснованные формы  политической деятельности. «Должно  быть научным образом продемонстрировано, — пишет Теннис, — что должен делать человек, чтобы достичь определенных последствий. Такие учения не входят в число наук. Они — не собственно наука, но ремесла, технологии». Политика как раз и есть одно из таких  ремесел, использующих данные, добываемые науками. Различие их в том, что наука  делает ценности предметами исследования, а политика — основанием деятельности. «С научной точки зрения совершенно не важно или даже вредно для наблюдения, желаемо ли достижение какой-то данной цели. Практик же исходит именно из желаемости; он стремится к этой цели и хочет знать, если это вообще возможно знать с научной достоверностью, какими средствами можно достигнуть этой цели. Будучи исследователем, он имеет дело с причинами и следствиями. Человек науки познает, и только. Практический человек хочет действовать» [13, S. 305].

Тезис свободы науки от политики также был направлен  против политической философии романтизма, сознательно и целенаправленно  ориентированной на оправдание политических акций реакционных режимов Европы.

Но, отделяя науку от политики, Теннис, однако, отнюдь не ставил целью  отделить политику от науки. Он стремился  «онаучить» политику, а не желал возводить непроходимую стену между этими двумя родами деятельности. Как явствует из цитированного выше фрагмента, описание Теннисом познавательных позиций ученого и практического деятеля есть фактически описание двух различных познавательных установок, практикуемых одним и тем же человеком, который выступает то как политик, то как социолог. Такая форма описания не случайна, и описание это легко может быть отнесено к самому Теннису, который, по свидетельствам его современников, соединял в себе черты бесстрастного ученого со страстью политика-конституционалиста, социал-реформиста и демократа.

Практическая деятельность Тенниса как политика, избираемые им направления, цели и средства социальной работы действительно соответствовали  основным положениям его социологического учения.

Сформулированное в рамках прикладной социологии положение о  возрастании рациональности в ходе общественного развития естественным образом вело к необходимости  борьбы за демократизацию, против сословных  и феодальных предрассудков. Считая просвещение пролетариата этапом, необходимо следующим за буржуазным просвещением XVII—XVIII вв., Теннис активно участвовал в социал-демократическом и рабочем  движении, отстаивал свободу слова  и права на образование профессиональных союзов, выступал на стороне бастующих  во время знаменитой Кильской стачки 1896—1897 гг.

8. Критика системы Тенниса

Социологическая деятельность Тенниса продолжалась более пятидесяти лет, и в его теоретических  построениях отразились черты социальных перемен, происходящих в Германии конца XIX начала XX в.

Перемены эти были порождены  усилением капитализма в Германии, переходом его в империалистическую стадию своего развития. Если на европейском  континенте этот процесс происходили  медленнее, чем в Англии, совершившей  свою буржуазную революцию еще в XVII в., то еще медленнее шел процесс  социальных преобразований в Германии, бывшей до того времени глухой «провинцией» Европы. Территориальная раздробленность, отсутствие прочной государственности, сохранение множества феодальных и  сословных пережитков — все это  задержало становление германского  империализма, начавшего активно  развиваться лишь в 70— 80-е годы прошлого столетия.

Опираясь на труды английских и немецких этнологов, юристов и  государствоведов, Теннис зафиксировал в основных понятиях своей социологии главные характерные черты изменений в государственно-правовой и ценностно-нормативной сферах общества, характерные для этого переходного периода.

Реальная же материальная основа изменений Теннисом вскрыта  не была: Причиной тому явилось идеалистическое  понимание им самой природы социального  процесса. «Именно фактор мышления и, следовательно, разума, — писал  Теннис, — является динамическим элементом  любого культурного развития, так  же как и духовного развития единичного человека. Это означает, — продолжал  Теннис, — что он во все большей  мере определяет поведение, да и само мышление отдельных людей... а также  лиц, составляющих группы и союзы, в  их совместной деятельности и общей  воле». Такого рода трактовка природы  социального процесса, естественно, включала возможность познания реальных социально-экономических процессов, лежащих в основе исторических изменений. Следует отметить, что Теннис был  хорошо знаком с трудами Маркса, посвященными анализу капиталистического способа производства. Более того, его интерес к марксизму носил  устойчивый и постоянный характер. По его собственному признанию, интерес  к проблематике «кризиса культуры»  был разбужен в нем не в последнюю  очередь чтением «достойной восхищения работы Карла Маркса» (имеется в  виду первый том «Капитала»), хотя, как  добавляет Теннис, марксизм не оказал прямого влияния на выработку  его собственных идей.

Действительно, не только принципиальные выводы, но и сама марксистская постановка проблем оказалась чужда Теннису. В статье «Исторический материализм», написанной для Международного профсоюзного словаря, он определил сущность учения Маркса об обществе в духе абстрактной теории факторов: социальная действительность представляет собой взаимодействие трех наиболее общих факторов — экономики, политики, духа; развитие каждой из этих областей идет независимо друг от друга, но хозяйственная жизнь представляет собой «относительно наиболее независимую переменную». Подобного рода догматическое членение на факторы и переменные чужды духу марксизма, так же как и абстрактное представление о «хозяйственной жизни».

Теннис неоднократно противопоставлял строгого ученого Маркса, Маркса «Капитала» Марксу «Коммунистического манифеста».

В конце концов Теннис пришел к оценке марксизма как «безусловно ложного учения» [17, S. 270].

Отказ видеть в фундаменте социальной жизни материальные закономерности и ценностно-нормативную сферу  общества значительно уменьшает  ценность социологических идей Тенниса.

Так, именно по этой причине  остается в сущности непроясненным источник существования общин и общества как основных форм человеческой Совместной жизни. Откуда, к примеру, берется, как формируется общинная воля — Wesenwille, цементирующая и соединяющая индивидов в целое их совместной жизни? Каким образом при господстве частной воли — Kurwille — механическое взаимодействие индивидов дает в результате некоторую социальную целостность? Каков вообще фактор, констатирующий эту целостйость в каждом конкретном случае?

Часто оба типа социальных отношений объясняются как продукты реализации индивидуальных психических  стремлений — инстинктивных и  рационально обусловленных импульсов. Такое истолкование, введенное Вундтом, искажает смысл, вложенный в понятие  социальной воли Теннисом. Во-первых, при  этом абсолютно разделяются воля и интеллект (о теннисовской рационалистической трактовке воли говорилось выше); во-вторых, воля при этом начинает трактоваться как чисто психическое образование, утрачивается социально-политический смысл этого понятия (ср.воля народа, воля избирателей), играющий едва ли не первостепенную роль в системе Тенниса.

Марксизм пришел к выводу о том, что в социальной воле воплощается  воля господствующего в обществе класса, структурирующая и определяющая структуры и формы конкретных проявлений человеческих взаимодействий. Теннис же вырабатывает развернутые  дефиниции, дает обстоятельные описания общины и общества, но оказывается  не в состоянии раскрыть природу  воли, т. е. социальной власти, власти социального  целого над отдельным индивидом в каждом конкретном случае. Оба основных понятия теннисовской социологии остаются постулированными, а не выведенными из анализа реальности социальной жизни.