Трансформация института семьи

Цивилизационные изменения института семьи связаны с трансформацией ее ролевой структуры. Прежде всего речь идет о массовом выходе женщин за рамки традиционной роли хранительницы домашнего очага, об их растущей вовлеченности в производство и связанной с этим фактом ограниченности выполнения материнских функций. Тем не менее, по мнению таких крупных теоретиков социологии, как У. Бек, индустриальное общество XX в. все еще не предоставляет женщине подлинного равноправия, оставаясь «современным феодальным обществом», в котором «гендерная судьба» мужчины и женщины определяет их принадлежность к «высшему» или «низшему» сословию. Согласно Беку, это положение все больше вступает в противоречие с развитием современного рыночного общества, основанного на рациональности и стандартизации. Динамика изменений структуры гендерных ролей и отношений, как отмечает автор, включает не только непреодолимую тенденцию к реальной, а не только формальной, эмансипации женщины от традиционной внутрисемейной зависимости, но и тенденцию ломки патриархальных стереотипов отцовской роли. Рост материальной и социальной независимости женщин имеет своей оборотной стороной изменение самой модели отцовства.

Эти тенденции социодинамики современной семьи, подчеркивает автор, являются универсальными для европейской цивилизации. Они затрагивают и российскую семью. Более того, в российском обществе и других посткоммунистических обществах кризисные тенденции в динамике семьи значительно сильнее. На постсоветском пространстве цивилизационные факторы кризиса традиционной формы семьи усугубляются долговременными социокультурными факторами. Основным социокультурным фактором кризиса семьи в России является, по мнению автора, укоренившееся за длительный советский период нигилистическое отношение тоталитарного государства к семье. Отражающее общую мировоззренческую антипатию классиков марксизма к семье как «ячейке буржуазного общества», это нигилистическое отношение проявилось в редукции всей полноты институциональных функций семьи, практической ликвидации ее экономического и духовного суверенитета, формировании негласного тоталитарного контроля со стороны детей над родителями, фактическом вытеснении духовного авторитета отца государством и вождем.  Значительное место среди социокультурных факторов институционального кризиса современной российской семьи занимает переоценка культурных ценностей вследствие глубинной трансформации общества. Насаждение и пропаганда индивидуалистическо-достижительных ориентаций неизбежно влечет за собой атомизацию общества и семьи, утрату коллективистских, в том числе и семейных, ценностей, падение престижности социальных ролей матери и отца. Автору представляется, что действие цивилизационных и социокультурных факторов формирует основной контекст, в котором разворачиваются процессы, связанные с распадом традиционной институциональной формы семьи, девальвацией семейных статусов и ролей. Тем не менее, традиционные стереотипы в отношении семейной жизни в значительной степени еще сохраняют свою силу, вступая зачастую в причудливые и отталкивающие формы симбиоза с моделями семейного поведения, которые предлагает современное общество. Современная семья как социальный институт имеет сложную и неоднозначную динамику, однако, вне всякого сомнения, при всей своей сложности эта динамика демонстрирует кризис семьи в части выполнения ею своих традиционных социальных функций.

В параграфе 1.2 «Социально-политические факторы трансформации российской семьи» автор обращается к исследованию негативного влияния на состояние современной российской семьи направленности и характера социальной политики в пореформенной России. По мнению автора, значительным фактором снижения рождаемости, низкой эффективности семейной социализации и развития других дисфункций института семьи в современной России являются ошибки, просчеты и злоупотребления в процессе выработки стратегии реформ и ее реализации. Основной целью всей концепции реформ было общее повышение экономической эффективности хозяйственной системы. Экономический рост рассматривался как главный фактор благосостояния общества, а состояние семьи и социальной сферы в целом – как нечто малозначащее и даже как ограничитель экономического развития. Критиковались и отвергались как проявления патерналистского менталитета все идеи, связанные с развитием государственной социальной заботы о семье, исправлении демографической ситуации, здоровье матери детей и т.д. Экономический либерализм как базовая концепция реформирования с неизбежностью сопровождался отсутствием реального  интереса к потребностям семьи и социальной сферы в целом, что полностью сказалось впоследствии, когда наступил системный кризис общества. Инициаторы реформ совершенно не учитывали того, что в России  большинство семей не располагали материальными и финансовыми ресурсами для адаптации к изменившейся социальной и экономической реальности. В результате сформировался обширный слой «новых бедных», состоящий из работающих людей, малообеспеченных в силу традиционно низкой цены рабочей силы, которые не в состоянии содержать себя и свои семьи даже на грани прожиточного минимума. Острые проблемы российской семьи связаны с резким ростом за годы реформ социально-экономического неравенства, с длительно имевшим место дефицитом государственного бюджета, сказывавшимся в первую очередь на состоянии социальной сферы, жилищных фондов, систем образования и здравоохранения. В исследованиях отечественных ученых расслоение общества достаточно четко обозначено следующим образом. Вершина пирамиды – 5 % наиболее богатых, владеющих большей частью экономического потенциала страны. Высокообеспеченные слои составляют 12 – 15 % от общей численности населения; среднеобеспеченные – 18 – 20 %; низкообеспеченные – 20 %; за чертой бедности  35 – 37 %, из них 10 % – маргинальные группы.

Даже в 2001 г., после двух лет экономического подъема, заработная плата лишь несколько превысила две трети уровня 1990 г. За 2001–2003 гг. рост реальной заработной платы продолжился и приблизился к 80 % от уровня 1990 г.  Однако при этом следует иметь в виду, что суммарный объем заработной платы по-прежнему составляет около 30 % валового внутреннего продукта (ВВП), тогда как в развитых капиталистических странах он достигает не менее 60 % ВВП.9 При этом на один доллар заработной платы российский работник производит 4,6 долл. продукции, а американский – 1,7 долл.10  Результатом такого положения в сфере оплаты труда, естественно, стала бедность значительной части населения, достигшая уровня национальной проблемы. Недопонимание реформаторами социальной цены преобразований привело к усугублению и выходу на новый виток кризиса российской семьи, что проявилось в дальнейшем снижении рождаемости, в материальной и финансовой неспособности многих семей во всей полноте выполнять функции по рождению и воспитанию детей, в нежелании многих пар официально регистрировать свой фактический брак, в продолжающемся росте разводов. Низкий уровень жизни, безработица, постоянные адаптационные трудности, увеличение занятости родителей на производстве, необходимость «крутиться», чтобы выжить, способствуют ухудшению эмоционально-психологической атмосферы в семье и ее дальнейшей дезорганизации и дезориентации, росту конфликтности отношений между супругами, родителями и детьми, развитию у них депрессивного состояния. Для многих семей характерно ощущение постоянного дефицита средств и времени на воспитание детей.  В итоге, заключает автор, к началу ХХI в. российская семья практически оказалась в состоянии развала. Значительная доля россиян сознательно воздерживается от вступления в брак, а в браке – от рождения детей, что обусловлено очевидностью снижения уровня жизни в случае обзаведения семьей. Социализация молодого поколения во многих семьях происходит в ускоренном, урезанном варианте, что исключает ее полноценность. Парадоксальность ситуации в современном российском обществе заключается в том, что изменившаяся реальность требует от индивидов адаптации, а адаптация в создавшихся условиях заключается в готовности к постоянному снижению уровня жизни, ухудшению условий существования, строжайшей экономии не только материальных и денежных ресурсов, но и времени. В этом психологическом контексте тотального сокращения происходит фактическое сворачивание структуры семьи и ее базовых социальных функций, на выполнение которых у работающего человека не остается ни времени, ни средств. Но отсюда вытекает то, что современная российская семья практически неспособна быть основной структурой общества. 

Глава 2 «Институциональные дисфункции в условиях трансформации российской семьи» посвящена исследованию кризиса института семьи в России сквозь призму нарушений его социального функционирования. Согласно структурно-функциональному подходу любой социальный институт представляет собой упорядоченную совокупность статусно-ролевых позиций и структур, связанных с выполнением определенных функций в рамках социальной системы.  Функциональная норма института понимается как суммарная нормальность выполнения им присущих ему функций. О негативных процессах и, тем более, о кризисе института свидетельствует рост возникающих дисфункций, их проявление в массовом количестве, наконец, системность их распространения, когда все функционирование данного института приобретает дисфункциональный, деформированный, разрушительный для общества характер.

В параграфе 2.1 «Нарушение репродуктивной функции института семьи в современных условиях российского общества» исследуется под этим углом нарушение репродуктивной функции российской семьи. Автор исходит из того, что воспроизводственная функция является базовой с точки зрения интересов общества как целостности социальной функции семьи. Так, А.И. Антонов определяет семью как «группу людей, которая выполняет функции воспроизводства населения и социализации детей, а также содержания... членов семьи»11. Функции семьи представляют собой единую систему, а дисфункциональные явления в ней свидетельствуют о рассогласовании системного взаимодействия.

Наличие множественных дисфункций в жизнедеятельности современной российской семьи, в первую очередь нарушения воспроизводственной функции, констатируется многими исследователями. Сложились два взаимно противоположных подхода к пониманию состояния института семьи в России, являющиеся теоретической базой противоположных концепций семейной политики. Согласно таким авторам, как А.И. Антонов, В.Н. Архангельский, И.В. Бестужев-Лада, В.А. Борисов, В.М. Медков и др., институт семьи в современной России переживает глубокий кризис. Он проявляется, главным образом, в неспособности российской семьи к качественному выполнению базовых функций – воспроизводственной, социализационной, интегративной, посреднической. С точки зрения А.Г. Вишневского, А.Г. Волкова и ряда других исследователей, наблюдаемые дисфункции российской семьи свидетельствуют не о кризисе, а о модернизационной трансформации института семьи. По их мнению, это явление следует расценивать как преходящее и имеющее позитивную направленность. 

При всех разногласиях, подчеркивает автор, очевидно, что состояние воспроизводственной функции российской семьи в настоящее время является критическим. Снижение показателей рождаемости до уровня, близкого к демографической катастрофе, свидетельствует о патологичности сложившейся ситуации, несмотря на то, что такие тенденции характерны и для развитых стран, прежде всего Европы, и связаны с процессом автономизации семьи, кризисом брака, увеличением числа разводов и сознательно выбравших одиночество индивидов. При этом рост экономического благосостояния семьи и общества в целом ведет не к росту рождаемости и стабилизации семейных отношений, а, напротив, к упадку семьи, распространению феномена однодетности, нежеланию иметь детей вообще. Следствием этой и других цивилизационных тенденций является кризис рождаемости и угроза депопуляции. Тем более глубокими являются нарушения воспроизводственной функции семьи в России, где ситуация усугубляется бедностью и в целом тяжелой социально-экономической ситуацией: российское общество сегодня устойчиво ориентируется на однодетную семью. Согласно последним данным, 54 % российских семей имеют одного ребенка, 37 – двух детей, 9 % – три и более; одна пятая часть супружеских пар бесплодна или не желает иметь детей. При этом около 30 % рождений являются внебрачными, и это выступает фактором риска в отношении здоровья, нормального воспитания и вхождения в общество12. Сложившаяся угроза депопуляции России отражает, по мнению автора, кризис общественного мировоззрения, упадок семейных ценностей и утрату позитивных моделей организации жизни в целом. Население на протяжении долгого времени находится в состоянии борьбы за физическое выживание, а выживать проще в одиночку. Об этом же говорит резкое повышение смертности людей трудоспособного возраста. В настоящее время коэффициент смертности на 70 % превышает коэффициент рождаемости. При сохранении такой динамики, согласно прогнозам, уже к 2015 г. численность населения России снизится до 123 млн, а к 2050 г. – до 114 млн человек. Воспроизводственная дисфункция российской семьи, подчеркивает автор, является угрозой национальной безопасности, поскольку подрывает стабильность общества со всеми вытекающими последствиями, вплоть до вымирания нации, когда рождаемость не покрывает смертности13. Вопреки мнению сторонников модернизационного подхода, рассматривающих снижение рождаемости как результат позитивных цивилизационных изменений в структуре института семьи, автор полагает, что это свидетельство кризисного состояния семьи в России, создающего реальную угрозу депопуляции и ведущего к демографической катастрофе. 

В параграфе 2.2 «Нарушение межгенерационных отношений в семье как следствие кризиса функции социализации» исследуются нарушения социализационной функции современной российской семьи. Автор подчеркивает, что главной социальной функцией института семьи, помимо воспроизводственной, является социализационная. Значение семьи в процессе первичной социализации нередуцируемо. Только опыт жизни в родительской семье способствует освоению во всей полноте социальных ролей, навыков социального взаимодействия, эмоционального сопереживания другому. Именно в семье формируются механизмы социальной и гендерной идентификации, когнитивные установки и поведенческие схемы личности. Нормальное осуществление социализационной функции семьи связано с социализационной нормой, которая, согласно А. Ковалевой14, представляет собой устойчивую комплексную характеристику транслируемых из поколения в поколение социальных норм и культурных ценностей. В этом смысле любая деформация семьи формирует отклонение от социализационной нормы и приводит к негативным последствиям в развитии личности ребенка.

Автор подчеркивает, что в условиях современного общества дисфункции социализации находят благодатную почву для развития, поскольку происходит утрата семьей традиционных ценностей и моделей, ослабление экономического и духовного суверенитета семьи. Тем более деструктивный характер эти процессы приобретают в современной России. Низкий уровень жизни, направленность семейной политики государства уже на протяжении длительного времени сами по себе способствуют возникновению и закреплению нарушений социализационной нормы. Социализирующий потенциал современной семьи из-за этого значительно снижен. Вообще эффективность выполнения семьей социализационной функции зависит от нравственно-психологической атмосферы в семье, ее материального благосостояния, социального статуса, распределения ролей в воспитании детей между отцом и матерью, их производственной занятостью и возможностями участия в решении семейных проблем, от состава семьи и числа детей. В современном российском обществе эффективность социализации в семье, как показывает автор, объективно снижена в силу переживаемой обществом посттрансформационной культурной травмы, переоценки социальных ценностей, роста межгенерационных культурных разногласий. В результате происходит деформированная, диспропорциональная социализация в аномийных условиях, в ситуации снижения авторитета родительского поколения, вызванного социокультурным кризисом. Такой тип социализации не способен обеспечить нормального воспроизводства и межгенерационной трансляции базовых социокультурных ценностей. Даже сами цели социализационного процесса, как подчеркивает автор, изменились: социализация ориентирована на ускоренную адаптацию личности к сложившемуся порядку повседневных социальных практик, на развитие навыков выживания. Ускоренная модель социализации является урезанной, не транслирует целого ряда высоких культурных ценностей. Дефекты семейной социализации, особенно в раннем возрасте, могут предопределить социальную эксклюзию. О дисфункциях социализации в российской семье свидетельствует огромное и постоянно растущее число социальных сирот, из которых одни оказались брошенными своими родителями, а другие сами ушли из семьи, вынужденные к этому семейным насилием, алкоголизмом родителей, сексуальными домогательствами. Из года в год стремительно увеличивается число таких детей (1993 г. – 67 тыс., 1996 г. – 113 тыс.). В 1996 г. около 50 тыс. детей ушло из семей15. Этот показатель вдвое выше числа детей, самовольно покинувших детские дома и интернаты.

Дисфункциональность современной российской семьи проявляется и в росте межгенерационного культурного зазора, усложнении общения между поколениями в семье, и в связи с этим в затрудненности передачи в рамках семьи от поколения к поколению культурных ценностей. Механизмы социализации способствуют закреплению и воспроизводству негативных сторон межгенерационного общения – проявлений неуважения к старикам, равнодушия к детям. Автор делает вывод, что социализационные механизмы современной российской семьи, работая дисфункционально, обеспечивают воспроизводство и межгенерационную трансляцию устойчивых девиаций в семейном и социальном поведении. Фактически в России запущены и действуют механизмы воспроизводства семейного неблагополучия, происходит его габитуализация и все большее распространение в обществе. 

Глава 3 «Социодинамика семьи и семейных отношений в российском обществе» акцентирует внимание на том, что важность изучения проблемы насилия в семье определяется прежде всего тем обстоятельством, что, согласно современным научным представлениям о природе насилия, оно составляет универсальный жизненный контекст процессов обучения и воспитания: все дети в той или иной степени подвергаются, например, психологическому насилию. Этот факт усугубляется тем, что дети – самая незащищенная и уязвимая социальная группа. По вине взрослых они оказываются в зонах стихийных и природных катастроф, военных действий, становятся жертвами физического, сексуального, эмоционального насилия.

Поскольку рассматриваемая проблема – комплексная и является сферой интересов и деятельности многих специалистов, значит, и ее социологическое исследование необходимо проводить объединенными усилиями ученых разного профиля, чтобы получить наиболее полную картину изучаемого явления.

В параграфе 3.1 «Динамика семейных ценностей как фактор роста насилия в современной российской семье» рассматриваются рост внутрисемейного насилия и развитие взаимного отчуждения членов семьи, как проявление ее институционального кризиса. По мнению автора, распространенность явных и скрытых форм насилия внутри семьи свидетельствует о кризисе как семьи, так и общества в целом. Серьезную опасность для общества представляет традиционно терпимое отношение к фактам насилия «за закрытой дверью», малая доля гласности в освещении таких фактов, слабость правовой базы борьбы с насилием в семье. В России до сих пор не разработан федеральный закон о предотвращении насилия в семье, хотя необходимость в таком законе назрела давно и осознается обществом. Замалчивание проявлений насилия в семьях, подчеркивает автор, способствует созданию искаженной и значительно смягченной картины реального положения дел. В действительности в России насилие в той или иной форме наблюдается в каждой четвертой семье. Согласно сообщению 1-го канала ЦТВ от 6 июня 2004 г., в 2003 г. жертвами насилия стали 2 млн детей в российских семьях, а 173 тыс. родителей стоят на учете в органах милиции. Однако, подчеркивает автор, большая часть жертв семейного насилия никогда не обращается в правоохранительные органы и подлинное число фактов  насилия в отношении членов семьи никогда не получает огласки и остается неизвестным. Этому способствуют распространенное в России недоверие к правоохранительным органам и неверие в эффективность их работы, эмоциональная привязанность жертв к родственникам-мучителям, материальная зависимость от них и т.д. Как правило, насилие в семье проявляется со стороны представителей сильного пола по отношению к женщинам, детям, престарелым. Автор полагает, что распространение насилия внутри семьи свидетельствует о нарушении интегративной функции последней. В нормальной семье работают механизмы взаимной идентификации, обеспечивающие способность взаимного сопереживания. Благодаря механизмам идентификации семья воспитывает у детей способность ориентировать свое поведение на интересы целого, будь то семья или общество. Озлобленность и насилие в семье говорят о дисфункции этих механизмов, о неспособности членов семьи отождествить свои переживания и интересы с интересами и чувствами родственников, воспринимать себя как часть значимого целого.