А.П.Чехов "Вишневый сад"

Кроме городов, о которых речь шла выше, при жизни писателя «Вишневый сад» увидели Аккерман (20 апреля), Александровск (12 мая), Архангельск (16 июня), Бахмут (23 мая), Белая Церковь (31 марта), Белгород (11 июня), Белосток (29 марта), Бердянск (18 июня), Бобруйск (11 апреля), Брест (2 апреля), Винница (1 мая), Владимир (4 апреля), Гродно (20 апреля), Екатеринбург (30 марта), Ейск (22 апреля), Калуга (2 апреля), Кишинев (6 февраля), Лодзь (6 апреля), Лубны (10 июня), Мариуполь (22 июня), Майкоп (29 июня), Мелитополь (11 мая), Мерв (14 марта), Могилевская губ. (15 апреля), Павлоград (13 мая), Пермь (22 июня), Псков (3 июня), Ревель (12 марта), Ржев (16 апреля), Смоленск (12 апреля), Ставрополь (4 мая), Старая Русса (17 июня), Сызрань (17 июня), Сычевка (18 апреля), Тамбов (16 апреля), Умань (26 июня), Царицын (27 мая), Черкассы (21 мая), Чита (18 июня), Юзовка (19 июня), Юрьев (9 марта). По две постановки было осуществлено в Ашхабаде (10 марта, 12 мая), Вильне (1, 4 апреля), Гомеле (21 апреля, 24 июня), Житомире (5, 10 июня), Иваново-Вознесенске (30 мая, 22 июня), Кисловодске (10, 24 июня), Луганске (10, 18 июня), Минске (31 марта, 7 апреля), Новороссийске (6 мая, 27 июня), Пензе (5, 6 апреля), Полтаве (17, 18 марта), Ромнах (23 мая, 5 июня), Ташкенте (13, 29 апреля), Твери (2 апреля, 21 мая), Уфе (11, 20 мая), Ярославле (8, 9 апреля). Трижды пьеса была показана в Варшаве (10, 11 марта, 11 апреля) и Кременчуге (17, 25 мая, 11 июня), четыре раза в Екатеринодаре (19 , 20, 25 мая, 7 июня) и пять раз в Одессе (29, 30 марта, 1, 4, 11 апреля) в постановке труппы Сибирякова¹³.

Набор второй книги «Сборника  товарищества «Знание» за 1903 год», в котором печатался «Вишневый сад», был закончен в январе. Однако не прошли цензуру публикуемые здесь «Евреи» Юшкевича и «На поруках» Чирикова, на книгу был наложен арест. «Отчего «Знание» с Пятницким и Горьким во главе не выпускают так долго моей пьесы? Ведь я терплю убытки, в провинции нипочем играть, — сокрушался Чехов в начале апреля в письме к жене. — Узнай, Дуся, как-нибудь, и если увидишь Пятницкого, то объясни ему, что сезон у меня пропал только благодаря отсутствию пьесы»¹⁴. Книга вышла только в конце мая, тем не менее, сезон прошел для Чехова очень удачно.

За пять с половиной месяцев при жизни писателя пьеса была показана 207 раз (из них 44 — в постановке Художественного театра) на сценах 92 городов. Наибольшее количество постановок (56) приходится на апрель. До конца 1904 г. было осуществлено 179 постановок на сценах еще 50 городов. Наследники Чехова получили от Общества русских драматических писателей и оперных композиторов за постановки «Вишневого сада» в 1904 г. 3648 руб. Для второго полугодия характерно расширение географии на север и восток. «Вишневый сад» увидели Гельсингфорс, Вятка, Иркутск, Красноярск, Омск, Тюмень, Тобольск, Уральск, Харбин.

Уже в первый год своей  сценической жизни «Вишневый сад» завоевал всю Россию.

Интерпретация «Вишневого сада», предложенная Художественным театром, лишь верно следовала тому, что  выработал театр для чеховских  постановок в своей предыдущей работе. Никаких новых сценических задач, по части ли актерского исполнения или режиссуры, пьеса не ставила, и театр мог вполне остаться на своем прежнем «чеховском» пути при всех своих методах. «B других своих очерках о чеховских драмах в Художественном театре я подробнее останавливался на этих задачах и методах, указывал, в чем их существо, каков «pазyм» сделанных в чеховском репертуаре сценических завоеваний. Останавливал внимание и на том, что является как бы общего атмосферою чеховского спектакля в Художественном театре и что обозначается термином «настроение». Не стану по поводу «Вишневого сада» повторять сказанного. Ограничусь на этот раз лишь некоторым изображением отдельных исполнений, не вполне равноценных, обозначенных различной степенью талантливости, яркости, углубленности, смелой оригинальности, но, вообщем, стоявших на очень большой, даже и для чеховского спектакля в его театре, высоте»¹⁵.

Один из руководителей  Художественного театра имел право  сказать гордо: «Это был один из самых незабвенных спектаклей Художественного театра». И таким, одним из самых удачных, художественно благополучных и полновесных, почитается он во всем театре. Я думаю, таким же почитают спектакль «Вишневого сада» и его зрители, их громадное большинство¹⁶.

Последние десятилетия  ХХ века Олег Ефремов, возглавлявший в качестве главного режиссера МХАТ, который, наконец, получил при нем имя Чехова, поставил пять больших его пьес.

Начавшийся еще «Ивановым» (1976) и продолженный «Чайкой» (1980), «Дядей Ваней» (1985), «Вишневым садом» (1989) ряд чеховских спектаклей O. Ефремова был в 1997 г. Завершен трагической по настроению постановкой «Трех сестер». Весь этот репертуар, вместе с инсценировками чеховской прозы, удостоверил истинную любовь режиссера к Чехову, ставшему для него персональным автором, но к обновлению искусства театра в целом он не привел. В первых трех постановках были отдельные свежие режиссерские решения, например, в планировке сценического пространства (не считая актерских удач).

«Вишневый сад» же не был победой режиссера и был воспринят публикой прохладно.

B истории многих театров,  наших и зарубежных, постановки «Вишневого сада» на протяжении ряда десятилетий бывали вызваны острой потребностью. Большей частью — в критические для труппы моменты, но иногда во время подъема его деятельности.

B обоих случаях это был поиск своего пути, желание отойти от поэтики МХАТа, которая подчас навязывалась массовому театру как «закон». Перейдем к примерам.

Вдохновленный успехом  своей постановки «Талантов и поклонников» Островского после трех лет работы в Студии под руководством Рубена Симонова, A. Лобанов в 1931 г. рассказывал артистам о своем новом замысле спектакля с «роскошным снежно-белым вишневым садом»; задуман был спектакль в поддержку чеховского неприятия режиссерской трактовки пьесы в 1904 г. После радости творчества, вызванной пьесой Островского, — мечта о еще более высокой радости. Другое дело, что свершение замысла, скорее всего, под давлением времени, было иным¹⁷.

Удачливее оказался итальянец  Лукино Висконти, приурочивший постановку «Вишневого сада» к открытию своего Театра Стабиле ди Рома в 1966 г. После постановок «Трех сестер», «O вреде табака», «Дяди Вани» в 1950-е годы его тоже обуревало желаниe поддержать чеховское неприятие трактовки «Вишневого сада» Станиславским, и он объявил войну «культу атмосферы»: «Ритм действия будет сжатым и динамичным». Так и произошло. Выбор пьесы для открытия театра оправдался.

Еще раньше, в 1954 г., с иной задачей подошел к этой пьесе  Чехова Кан-Луи Барро, многие годы творческой жизни посвятивший Эсхилу, Фейдо, Кафке. B труднейший для театра Мариньи (Париж) момент он потянулся к Чехову и, кажется, первый поставил вопрос «в лоб»: «Почему «Вишневый сад»?» Выбор этой пьесы он связал с ощущением смены исторических эпох в мире. Поэтому его так волновал в «Вишневом саде» образ «времени, которое проходит». Это был один из ранних опытов оттеснения театром социальной сути русской пьесы общечеловеческой.

Много работает над Чеховым  чешский режиссер Отомар Крейча. Его  метод, свободный от традиций, опирающийся только на толкование авторского текста, занял выдающееся место в режиссерском искусстве ХХ века. Свежим подходом к Чехову он взбудоражил культурный мир Европы своей «Чайкой» в 1961 г. в Праге. K «Вишневому саду» он обращался пять раз. Обе эти пьесы занимают особое место в его творчестве: их постановки дважды оказались своего рода демонстрацией его политической позиции. B день закрытия коммунистами в 1972 г. его Театра «За Браноу II», прощаясь с родной Прагой, Крейча показал ей «Чайку». A потом в 1991 г. на той же сцене свое возвращение к пражской публике ознаменовал «Вишневым садом». Этой пьесе, таким образом, выпало стать началом новой полосы творчества режиссера в свободной Чехии. B силу особой политической ситуации режиссеру было суждено «Чайкой» закончить, а «Вишневым садом» начать этапы своего творчества снова на родной земле. Не потому ли это, что в последней пьесе его излюбленного автора сильнее, чем в «Чайке», звучит мотив новой жизни?

Долгим путь к «Вишневому саду» оказался у A. Эфроса. Чехова он ввел в свой репертуар после 15 лет работы в разных театрах, получив уже известность в основном постановками современных пьес в Центральном детском театре. B 1960-е годы «Чайка» в Театре им. Ленинского комсомола и «Три сестры» в Театре на Малой Бронной своей антимхатовской поэтикой и антиоптимизмом, резко расходящимся с советской идеологией, вызвали гнев властей, «Три сестры» были запрещены. После такой травмы снова обратиться к Чехову было трудно.

Но случай помог. Ю. Любимов пригласил A. Эфроса поставить «Вишневый сад» на сцене Театра на Таганке. Характер постановки, как оказалось, отвечал переходному моменту в работе¹⁸.

«Вишневый сад» Эфроса (1975) был одним из ярких спектаклей той поры его творчества, которая была ознаменована «режиссурой роковых страстей и судеб». Возобновив через 10 лет спектакль 1975 г., Эфрос сформулировал свое понимание основной проблемы «Вишневого сада»: она «в том, что жизнь — как вихрь. A люди не успевают за этим вихрем. Вихрь сбивает людей. Уносит их. И вихрь всегда над ними. И мы слабее этого вихря, которого название — время». C властью времени в пьесе Эфрос связали свое определение ее жанра в духе «Человеческой комедии» Бальзака: «Это не буквально комедия. На этом спектакле не должны смеяться — мне кажется, если будет случайный смешок, то это по поводу чего-то частного. А в основном это — «человеческая комедия». То есть, в общем люди, к сожалению, слабей, чем время». Мысль режиссера возвратилась к всесильному, приходящему и уходящему, вечному времени. Приобщение режиссера к проблеме, о которой думали многие, начиная с M. Курдюмова, знаменательно: приближался конец советской эры, и грезилось начало нового времени.

Казалось парадоксальным обращение к «Вишневому саду» московского режиссера B. Плучека, достигшего мировой популярности сатирическим репертуаром своего театра. Но время для эксперимента выбрано было удачное: 1984 год, преддверие перестройки. «Хотелось, — писал Плучег, — чтобы актеры нашего театра погрузились в новую для них среду, новый способ существования, другую природу чувств». И эксперимент помог театру Сатиры преодолеть односторонность его художественного метода.

После нескольких лет  незаметной работы в Нью-Йорке режиссер А. Щербан в 1977 г. стал вдруг знаменитостью. Но, со скандальной славой. Как и Висконти, он поставил свой «Вишневый сад» в пику системе Станиславского, однако, более резко, с грубым подчеркиванием комических моментов и со злободневными интонациями (с мотивом нищеты народа, вызвавшим у критиков ассоциацию с последствиями вьетнамской волны). Через 15 лет он поставил пьесу, уже в Бухаресте, снова co своими социологическими новациями, но выказав при этом в стремительно развивающемся действии зрелость поэтического тона. Такой спектакль обогатил профессионально режиссера.

B течение 30 лет был во власти Чехова немецкий режиссер Г. Гильберт, когда в Германии к русскому автору было еще прохладное отношение. Ставил он почти исключительно две последние пьесы писателя. За блестящим началом — «Вишневым садом» в берлинском «Deutsches Theater» (1938) — последовали три постановки этой пьесы в следующие 30 лет в разных городах. B год первой постановки «Вишневого сада» он писал: «Мы пытаемся во имя самого писателя увидеть мир его глазами». И далее: «Чистое выражение драматического произведения путем чистейшего воплощения персонажей в чистейшем их ансамбле отводит режиссеру его настоящее место — полную анонимность». Сейчас многим эти слова покажутся педантичными и старомодными. Но некоторые позднейшие театральные толкования «Вишневого сада», когда взгляд автора на мир заменяется взглядом режиссера, дают основание оценить в этих словах честность по отношению к создателю пьесы. Во всяком случае зрители тогда приняли спектакль, созданный по этому принципу¹⁹.

B середине 1990-х годов  петербургский режиссер Лев Додин,  уже давно получивший известность  постановками дилогии Федора  Абрамова («Дом», «Братья и сестры»), «Кроткой» Достоевского и другими спектаклями, неожиданно обратился к Чехову и тоже к «Вишневому саду». Но неожиданно ли? Видимо, последнее десятилетие ХХ века, напоминающее о близости его кона, заставило режиссера тоже задуматься над самой великой из пьес начала века. «Как и герои Чехова, — писал Л. Додин, — мы живем сегодня на сломе эпох. Что-то сменяется чем-то. Мы не можем еще внятно понять, что уходит (...) что наступает. Но в эти минуты роковые начинаем отчетливо слышать шорох пролетающего времени (...) мы репетируем «Вишневый сад», для нас это лучший способ потягаться со временем».

У спектакля Додина были три премьеры: сначала в Париже и Лондоне (в апреле), потом дома в Петербурге (в сентябре).

Липецкий академический  театр драмы к «Вишневому саду» театр шел 10 лет, полных напряженной работы над Чеховым. Поставлена была пьеса без претензий на ультрановаторство, но с вниманием к важному для пьесы мотиву памяти о прошлом, с первых же минут спектакля — с введенного режиссером пролога. Мотив этот остро стоит перед всей нашей «переворотившейся жизнью», когда так важно, строя новое, не утерять прошлых ценностей.

Во многих случаях  режиссеры, чувствуют необходимость  пересмотреть свою старую постановку «Вишневого сада» и поставить его по-новому, иногда многократно.

A. Вилькин, ставивший  тесу в Армении и Польше, считает,  что у режиссера в каждом «возрастном поясе» является потребность вернуться к этой пьесе. B молодости она дает возможность искать «новые формы», в зрелости — мучиться над соотношением понятий «вИшневый» и «вишнЁвый» и, наконец, войти в пьесу уже «как старый Фирс (...) чтобы остаться и раствориться в ней... навсегда».

Л. Хейфец ставил «Вишневый сад» еще три раза, в Киргизии, Турции, Польше. A в 2001 г. — пятый раз, в Театре им. Моссовета. Настойчивое возвращение именно к этой пьесе он объяснил давно, еще в 1990 г.: «Меня тянет в «Вишневый сад». Как в омут. Тянет постоянно, потому что, трижды ставя этот спектакль, я совершенно не ощущаю дна. Бездна опасная и бездна, дающая огромное наслаждение. Сознавая тогда, что в телевизионной версии отсутствовало «наслаждение», он мечтал о следующем спектакле с ощущением «праздника». Однако спектакль 2001 г. сказался очень суровым, совсем без сада. Видно, новое, во многом суровое время не вдохновило режиссера на поэтический лад и на «праздник». Что-то выпадет нам в «третьем возрастном поясе» режиссера? Может быть, именно тогда возродится в его рисунке облик «некоммерческого» сада во всем великолепии? Благодаря (или вопреки) еще одной возможной перемене и общей атмосфере...