Биография А.С.Пушкина

 

2 В 1859 году Ап. Григорьев писал о Пушкине: "Пушкин - наше все: Пушкин - представитель всего нашего душевного, особенного, такого, что остается нашем душевным, особенным после всех столкновений с чужим, с другим миром. Пушкин - пока единственный полный очерк народной личности,... полный и целый, но еще не красками, а только контурами набросанный образ нашей народной сущности... Сфера душевных сочувствий Пушкина не исключает ничего до него бывшего и ничего, что после и будет правильного и органически-нашего".

 

Вокруг имени Пушкина  создается атмосфера своего рода обожествления носителя и выразителя основных свойств "национальной души". Пушкина - в меру уровня культурности господствующих классов дореволюционной  России - усиленно изучают, издают, на нем "воспитывают" подрастающие поколения.

 

Чтобы показать, какое содержание нередко вкладывали в понятие "национальный поэт", приведем один пример. В торжественной  речи, произнесенной в 1891 году на празднике  памяти Пушкина в одной из гимназий, учащимся сообщались следующие истины: "Идеал пушкинского политического  устройства такой: свободная преданность  долгу внизу, но милосердное могущество наверху... Пушкин был убежден, что  православие есть основа нашего национального  характера, нашей народности, что  монахам мы обязаны нашей историей, следовательно, и просвещением"* 3 Чрезвычайно любопытную характеристику пушкинского гения полсотни лет  тому назад дал французский критик М. де Вогюе в своей книге о русском романе.

 

В главе, посвященной русскому романтизму и пушкинской поэзии М. де Вогюе пишет: "Надо признать, что творчество Пушкина, взятое в целом, не обнаруживает никаких этнических черт. Это - романтик, проникнутый духом, воодушевлявшим в то же самое время его собратьев в Германии, Англии и Франции; он выражает всеобщие чувства и влагает их в русские темы; но национальную жизнь он созерцает извне, как и все из его мира, глазами художника, свободного от всякого влияния расы.

 

"...Разве это значит  умалить Пушкина, похитив его  у расы для того, чтобы отдать  человечеству? Я этого не думаю.

 

"...Случайность, заставившая  его родиться в России, могла  бросить его в любую другую  страну; его творчество от этого  нисколько бы не изменилось, оно  бы осталось тем, что оно  есть, простым и верным зеркалом, в котором отражаются все человеческие  чувства под одеждой, принятой  около 1830 года образованным обществом  Европы. Эти же стихи, воспевающие  русскую природу, русскую любовь, русский патриотизм, если в них  изменить некоторые слова, будут  воспевать те же предметы для  англичанина, француза или итальянца.

 

"...Если прекрасно быть  сыном Рюрика, то еще более  прекрасно быть сыном Адама;  и если, как это иные думают, является большей заслугой быть  понимаемым только в Москве, то, может быть, еще большая заслуга,  заставлять думать, плакать и  улыбаться повсюду, где дышит  человек; и Пушкину это удалось".

 

Пушкин родился и жил  в эпоху величайших социальных, политических, культурных сдвигов и потрясений. Великая французская революция  своим влиянием захватила многие страны и тем как бы связала  всю Европу, если не весь мир, в единое целое.

 

В 1836 г. Пушкин писал: Припомните, о други...

 

Чему свидетели мы были! Игралища таинственной игры, Металися смущенные народы, И высились, и падали цари; И кровь людей то славы, то свободы, То гордости багрила алтари.

 

Или в 1830 г. в послании "К  вельможе": Все изменилося. Ты видел вихорь бури, Падение всего, союз ума и фурий, Свободой грозною воздвигнутый закон, Под гильотиною Версаль и Трианон И мрачным ужасом смененные забавы.

 

Преобразился мир при  громах новой славы Давно Ферней умолк. Приятель твой Вольтер, Превратности судеб разительный пример, Не успокоившись и в гробовом жилище, Доныне странствует с кладбища на кладбище.

 

Барон д'Ольбах, Морле, Гальяни, Дидерот, Энциклопедии скептический причет, И колкий Бомарше, и твой безносый Касти, Все, все уже прошли. Их мненья, толки, страсти Забыты для других. Смотри: вокруг тебя Все новое кипит, былое истребя.

 

Свидетелями быв вчерашнего паденья, Жестоких опытов сбирая поздний плод, Они торопятся с расходом свесть приход.

 

Вот в этой "всемирности" диапазона чувств и мысли, пронизавшей все творчество Пушкина, мы найдем ключ к определению меры значения его наследия для нас. В плане национальном Пушкин - первый и русский поэт - европеец. С его поэзией русская культура стала одним из аспектов культуры европейской с ее сложными и глубокими противоречиями великой исторической эпохи перехода от средневековья феодализма к буржуазным отношениям нового времени. С Пушкиным окончательно вошли в русскую жизнь тематика и тональность "всемирности". И вполне естественно поэтому, что пушкинский показ действительности, Пушкинская постановка вопросов эпохи имеют значение не только как узко-национальные, на узко-национальном материале данные, но и как общеевропейские. Недаром пушкинские поэтические показания о жизни начала прошлого века могут быть использованы для характеристики европейской жизни. Очень остроумно и удачно, например, использовал пушкинского "Евгения Онегина" один из немецких эссеистов, изучавший "общественность Западной Европы" начала прошлого века (Глейхен - Руссвурм). Он целыми страницами цитирует в своей книге "Евгения Онегина", характеризуя жизнь верхних слоев общества Парижа, Лондона, Вены начала XIX века.

 

В плане европейском Пушкин - первый великий европейский поэт русской нации, на новом языке, в  новых образах и звуках отразивший новый российский участок европейской  действительности своей эпохи.

 

Постольку ли он в европейском, мировом масштабе, как Гете, Шекспир, Данте, - это уже вопрос не меры гения  Пушкина, а меры "всемирности" той России, в которой жил и творил Пушкин. Посколько же он был первым поэтом на новом европейским языке, поэтом молодой национальной культуры, слагавшейся в соседстве и во взаимоотношениях с культурами более зрелыми, он был, может быть, больше европейцем, чем русским, в сравнении хотя бы с Гоголем.

 

В то же время Пушкин национален в широчайшем смысле, поскольку его  творчество отразило русскую действительности эпохи, ее буржуазное становление со всеми присущими ей противоречиями.

 

4 Пушкин - человек нового, послереволюционного времени, чувствующий  и мыслящий строго исторически,  и его "гражданство всего  мира" - на историческом мировоззрении  основанное сознание единства  человеческой культуры - делают его  участником страданий и радостей  культурного европейца своего  времени.

 

Как "европеец" Пушкин плохо  чувствовал себя в России. Вы помните  волнующие стихи "Евгения Онегина", написанные в Одессе у моря: Придет ли час моей свободы? Пора, пора! - взываю к ней; Брожу над морем, жду  погоды, Маню ветрила кораблей.

 

Под ризой бурь, с волнами  споря, По вольному распутью моря Когда ж начну я вольный бег? Пора покинуть скучный брег Мне неприязненной стихии...

 

Те же настроения и в  письмах. Вот скорбный вопрос Пушкина  в письме к П. А. Плетневу в первой половине декабря 1825 года: "Что мне  в России делать?".

 

Или в письме к П. А. Вяземскому 27 мая 1826 года: "Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне свободу, то я  месяца не останусь. Мы живем в печальном  веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или Парижские театры..., то мое глухое Михайловское наводит  на меня тоску и бешенство". В  этом же письме родная страна для него - "проклятая Россия".

 

И в мае он пишет жене из Москвы: "Брюлов сейчас от меня едет в Петербург скрипя сердце; боится климата и неволи... Чорт загадал меня родиться в России и душою и талантом!" Пушкин до конца дней был в движении. Как сказал о нем Н. Станкевич в письме к Я. Неверову (1837 г.): "Спокойствие было не для него; мятежно он прожил и мятежно он умер".