"Герой нашего времени" как философский роман

Литературоведческая аксиология подчёркивает важность идеала единения Истины, Добра и Красоты, художественные произведения рассматриваются как  «сокровищница» духовно-нравственного  опыта. Главное же то, что ценностный подход обязывает проникать в  самосознание писателя, определять его  духовно-нравственное состояние.

Предложенные методы в  своей совокупности, а также при  следовании общенаучным принципам  системности, конкретности и историзма  обеспечивают объективное и результативное изучение религиозно-этического и философского потенциала поэзии М.Ю. Лермонтова, постижение его поэтического мира как религиозно-философской системы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 2

2.1. История создания романа «Герой нашего времени».

В 1836 году М.Ю. Лермонтов, по примеру А.С. Пушкина, который показал своего современника - Евгения Онегина - на фоне петербургской жизни 1820-х годов, задумал написать роман, в котором он бы изобразил своего современника - гвардейского офицера Печорина на широком фоне столичной жизни.

Но в 1837 году за стихотворение "Смерть поэта" Лермонтов был  арестован и выслан на Кавказ, а  после ссылки он уже не захотел  возвращаться к прежнему замыслу [13].

Лермонтов побывал в Пятигорске и в Кисловодске, в казачьих станицах на Тереке, проехал вдоль линии  боевых действий; в городке Тамани, на побережье Черного моря, его  хотели утопить контрабандисты, которые  заподозрили в нем сыскного. С  побережья Черного моря Лермонтов  отправился в Грузию, и на обратном пути, в Ставрополе, он встретился с  сосланными декабристами. Встречи с  новыми людьми, новые впечатления  вдохновили его на создание живых  образов своих современников [13].

Роман писался Лермонтовым  с 1837 по 1840 г. Последовательность написания  повестей точно не установлена, но предполагается, что ранее других (осенью 1837 г.) написана "Тамань", затем "Фаталист", "Бэла", "Максим Максимыч"; но не исключено, что "Тамань" была написана последней, а "Фаталист" - после "Максима  Максимыча".

Первые произведения были задуманы как отдельные фрагменты  из записок офицера, но потом они  стали "длинной цепи повестей", не объединенных в роман, но связанных  общими героями - Печориным и Максимом Максимычем [4].

Первой была опубликована "Бэла" в "Отечественных записках" (1839, № 3) с подзаголовком "Из записок  офицера о Кавказе" - так подчеркивалась связь новеллы с романтической "кавказской литературой", популярной в 1830-х годах. Тем не менее, произведение было, вопреки традиции живописно-риторических описаний, стилистически ориентировано на "Путешествие в Арзрум" А. С. Пушкина. Эту особенность "Бэлы" отмечал В. Г. Белинский: "Простота и безыскусственность этого рассказа - невыразимы, и каждое слово в нем так на своем месте, так богато значением. Вот такие рассказы о Кавказе, о диких горцах и отношениях к ним наших войск мы готовы читать, потому что такие рассказы знакомят с предметом, а не клевещут на него. Чтение прекрасной повести г. Лермонтова многим может быть полезно еще и как противоядие чтению Марлинского" [21].

Повесть "Фаталист" была напечатана в "Отечественных записках" (1839, № 11) [13]. По утверждению биографа Лермонтова П.А. Висковатова (1842-1905) [13], "Фаталист" "списан с происшествия, бывшего в станице Червленой с А.А. Хастатовым", дядей Лермонтова: "По крайней мере, эпизод, где Печорин бросается в хату пьяного рассвирепевшего казака, произошел с Хастатовым" [5]. Историк и собиратель лермонтовских рукописей В. X. Хохряков указывал на рассказ друга Лермонтова С. А. Раевского о том, что в "Фаталисте" запечатлено подлинное происшествие, участниками которого были сам Лермонтов и его приятель А. А. Столыпин (Монго). Было высказано и предположение о том, что тему новеллы Лермонтов отыскал в мемуарах Байрона, содержащих рассказ об удивительном случае, происшедшем со школьным приятелем автора: "...взяв пистолет и не справляясь, был ли он заряжен, он приставил его себе ко лбу и спустил курок, предоставив случаю решить, последует выстрел или нет".

В ноябре 1839 г. в редакционном примечании к публикации "Фаталиста" сказано: "С особенным удовольствием  пользуемся случаем известить, что  М.Ю. Лермонтов в непродолжительном  времени издаст собрание своих повестей, - и напечатанных и ненапечатанных. Это будет новый, прекрасный подарок  русской литературе" [11].

К моменту издания "Тамани" ("Отечественные записки", 1840, № 2) [13] работа над романом была завершена. По свидетельству мемуаристов, сюжет повести основан на действительных событиях, участником которых оказался сам Лермонтов во время своего пребывания в Тамани осенью 1837 году. Товарищ Лермонтова по Школе юнкеров и позднее по лейб-гвардии Гродненскому полку М.И. Цейдлер, который посетил Тамань через год после него, в своих записках о Кавказе 1830-х гг. подробно описал дни, проведенные в этом "небольшом, невзрачном городишке", и не мог не отметить сходства своего описания с "поэтическим рассказом о Тамани в "Герое нашего времени": "Мне отвели с трудом квартиру, или, лучше сказать, мазанку, на высоком утесистом берегу, выходящем к морю мысом. Мазанка эта состояла из двух половин, в одной из коих я и поместился... по всей вероятности, мне суждено было жить в том же домике, где жил и он; тот же слепой мальчик и загадочный татарин послужили сюжетом к его повести. Мне даже помнится, что когда я, возвратясь, рассказывал в кругу товарищей о моем увлечении соседкою, то Лермонтов пером начертил на клочке бумаги скалистый берег и домик, о котором я вел речь" [5]. Рисунок сохранился [24].

В апреле 1840 г. было опубликовано "Сочинение М.Ю. Лермонтова (так стояло на обложке книги) Герой нашего времени", состоящее из ряда отдельных новелл, открывавшегося "Бэлой" и завершающегося "Фаталистом" [13]. В следующем, 1841 г. состоялось второе издание романа, в которое было включено предисловие, помещенное по техническим причинам не в начале, а перед второй частью. Предисловие содержит ответ на критику романа С.П. Шевыревым, увидевшим в Печорине порочное явление, не свойственное русской жизни, а привнесенное с Запада, и С.А. Бурачком, который в журнале "Маяк" (1840, ч. IV, гл. IV) [13] определил Печорина как "эстетическую и психологическую нелепость", клевету "на целое поколение людей".

Первоначальное заглавие романа, известное по рукописи, - "Один из героев начала века" - связано  с появившимся в 1836 г. романом  А. Мюссе (точный перевод - "исповедь одного из детей века") [6].

Многие персонажи повести "Княжна Мери", по свидетельству  мемуаристов, имели своих прототипов. Общепризнанным прототипом Грушницкого  был Николай Петрович Колюбакин (1811-1868). Вспыльчивый, фатоватый, любитель вычурной фразы и завзятый дуэлист. Ранение в ногу во время экспедиции послужило поводом для поездки  на воды, где и состоялась его  встреча с Лермонтовым. Не исключено, что в Грушницком отразились и  какие-то черты Н.С. Мартынова (1815-1875), противника Лермонтова на роковой дуэли, состоявшейся в июле 1841 г., в прошлом  его товарища по Школе гвардейских  подпрапорщиков и кавалерийских  юнкеров. Прообразом Веры, очевидно, послужила  В.А. Лопухина-Бахметева; мнения современников  относительно прототипа княжны Мери расходятся: одни называли имя Н.С. Мартыновой, сестры Н.С. Мартынова, другие - Э.А. Клинберг, пятигорской знакомой Лермонтова, впоследствии жены А.П. Шан-Гирея, друга и родственника поэта. Доктор Вернер списан с медика штаба кавказских войск в Ставрополе Н.В. Майера, Вулич - с конногвардейца И.В. Вуича [13].

Прообразом Печорина, как  убедительно доказала Э.Г. Герштейн, в значительной мере явился товарищ  поэта по "кружку 16-ти" граф Андрей Павлович Шувалов. Он "храбро сражался на Кавказе, где получил... легкую рану в грудь. Он был высокого роста  и тонок; у него было красивое лицо... плохо скрывавшее нервные движения, присущие его страстной натуре... Он очень нравился женщинам благодаря  контрасту между его внешностью, казавшейся нежной и хрупкой, его  низким приятным голосом, с одной  стороны, и необычайной силой, которую  скрывала эта хрупкая оболочка, - с другой" [6].

2.2. Философская проблематика  романа «Герой нашего времени»

Реалистически показывая  в романе определяющее значение среды  и обстоятельств для формирования характера, Лермонтов в образе своего героя сосредоточивает внимание не на этом процессе, а на конечном итого  развития человеческой личности, на потенциальных  возможностях внутренне суверенного  развития, во многом определяющего  ее поведение. Отсюда глубокий психологизм  романа – одна из главных его  новаторских черт, определившаяся своеобразием творческой индивидуальности поэта  и историческими условиями, когда, по словам Герцена, «бедность сил, неясность  целей указывали необходимость… работы предварительной, внутренней».

Одна из заслуг Лермонтова – в углублении представлений  о сложности и многомерности  человеческой личности. Рассмотрение диалектики внутреннего и внешнего в человеке обретает в романе как  социальный, так и философский  смысл. Еще в «Княгине Литовской», отметив в облике героя черты  «в моде и духе века», автор заключал: «Но сквозь эту холодную кору прорывалась  часто настоящая природа человека…» [3].

В каждой половине по три  «главы». Однако сам Лермонтов счел нужным нарушить стройность подобной двучленной композиции. В отдельном  издании романа «Тамань» из «Журнала Печорина» вместе с «Предисловием» к нему были отнесены к I части [13]. Возможно, это было сделано, чтобы соблюсти между частями соразмерность (принимая во внимание размеры «Княжны Мери»). Но нельзя не заметить, что при таком «асимметричном» делении внутреннее взаимопроникновение в романе двух композиционно-повествовательных форм стало еще более тесным. К тому же в I части (включая «Тамань») Печорин предстает в кругу «естественных» и «простых» людей, во II части – в близкой ему «цивилизованной», привилегированной среде.

Разрабатывая художественную концепцию человека, Лермонтов приходит к новаторскому воссоединению двух тенденций в развитии романа, осуществляя  органический синтез особенностей «объективного» и «субъективного» романа, подготовленный движением мирового историко-литературного  процесса. В этом смысле знаменательно, суждение Е.А. Баратынского в одном  из его писем 1831 г.:  «Все прежние  романисты неудовлетворительны  для нашего времени… Одни выражают только физические явления человеческой природы, другие видят только ее духовность. Надо соединить оба рода в одном» [21]. «Герой нашего времени» – гениальное воплощение «веления времени», этап в исторической эволюции романного жанра. При необычной сжатости он отличается насыщенностью содержания, многообразием проблематики – социально-исторической, психологической, нравственно-философской.

Образ Печорина – одно из главных открытий Лермонтова. Он поистине эпохален. В нем получили свое выражение  коренные особенности после-декабристской  эпохи, в которой, по словам Герцена, на поверхности «видны были только потери» [24], внутри же «совершалась великая работа… глухая и безмолвная, но деятельная и беспрерывная». Изображению и раскрытию образа Печорина как героя особой исторической эпохи и подчинена своеобразная композиционно-сюжетная структура романа. В читательском восприятии роман четко разграничивается на две части. Одна представляет собою объективное повествование о Печорине «извне» – в записках странствующего офицера («Бэла», «Максим Максимыч», «Предисловие» к «Журналу Печорина»); другая – субъективно-исповедальное самораскрытие героя изнутри в его «Журнале» («Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист»).

Вопрос предназначения, фатума (рока), единоборства человека с судьбой - основной философский аспект романа. Полностью этой проблеме посвящена  завершающая глава "Фаталист", в которой Печорин пытается создать  некую "модель судьбы".

       Существует  ли предопределение или нет  его; если оно есть, то каковы  пределы самостоятельности личности - все это не предмет отвлеченных  умствований для Печорина, но  самый насущный вопрос. Ибо ответ  на него даст ключ к разгадке  жизни и человеческой натуры, сможет, наконец, объяснить Печорину  его собственную душу и судьбу. Глава "Фаталист" снова возвращает  повествование в "крепость  за Тереком", в которой и  начиналась история с Бэлой,  открывшая роман "Герой нашего  времени" [2]. Таким образом, роман обретает "кольцевую" композицию, характерную для лермонтовских произведений: это "возвращение на круги своя" подчеркивает бесконечность философских исканий главного героя и обреченность его в его судьбе.

       Роман  Лермонтова "Герой нашего времени"  создан как бы "на стыке"  двух художественных методов:  романтизма и реализма. Согласно  романтическим канонам, образ  главного героя разработан максимально  глубоко и полно и противостоит  всем прочим персонажам. То есть  вся система образов романа  построена так, чтобы под различными  углами зрения осветить центральный  персонаж. Но это вовсе не означает, что второстепенные герои не  имеют самостоятельного значения. Каждый герой наделен сложным  характером, обусловленным и его  психологией, и национальностью,  и социальной принадлежностью,  и возрастом, и судьбой. Это  уже вполне реалистические образы, и их столкновение с Печориным  необходимо для характеристики  главного героя: он открывает  нечто новое в их душах, его  фигура углубляет и обогащает  их образы.

Один из важнейших героев романа – штабс-капитан Максим Максимыч. Он и Печорин образуют как бы структурно-художественные полюса романа. При их взаимной искренней приязни они не понимают и никогда не поймут друг друга. Их духовная разобщенность не случайна. Критика справедливо расценивает сложность взаимоотношений этих героев как своеобразное отражение драматической разобщенности передовой русской интеллигенции и народа. Взаимоотношения этих героев в романе Лермонтова подтверждают глубокую мысль В.Г. Белинского: "Личность вне народа есть призрак, но и народ вне личности тоже призрак… Как печоринская правда свободно, критически мыслящей личности, так и правда непосредственного патриархально-народного сознания Максима Максимыча далеки от завершенности и гармонической целостности. Для Лермонтова полнота истины не в преобладании одной из них, а в их сближении..." [6].

"Портрет поколения" раскрывается перед читателем не только в образе Печорина, составленного, как сказано в предисловии, из пороков его времени. Каждый персонаж романа в своем взаимодействии с главным героем проявляет себя представителем времени.