Издания Н.М. Карамзина

«Московский журнал» был построен исключительно искусно: несмотря на обилие материалов, почерпнутых из различных источников, он воспринимается как единый монолог издателя. Вкрапленные в карамзинский текст произведения других авторов воспринимаются как несобственно-прямая речь или отсылки к чужому мнению, делаемые все тем же издателем. Притом если речь идет о переводных произведениях, то стиль переводчика — того же Карамзина — еще более подчеркивает единство всего текста журнала. Однако господство монологической стихии не приводит к монотонности. С одной стороны, разнообразие достигается умелой смесью разных жанров и интонаций повествования. С другой, что еще важнее, Карамзин сознательно подбирал материалы так, чтобы образовывались противоречия во мнениях и точках зрения.

В «Московском журнале» Карамзин напечатал свою повесть «Бедная Лиза». Успех ее был поистине огромным. Судьба Лизы заставляла проливать слезы – незамысловатая история крестьянской девушки, доверившей свое сердце красивому, но ничтожному человеку из «благородных», была близка и понятна многим. Тезис Карамзина «и крестьянки любить умеют» обращал внимание дворянских читателей на то, что подвластные им крестьяне хотя и рабы, но люди. Напоминание это, данное к тому же в столь художественно-выразительной форме, было далеко не лишним, и гуманная идея произведения имела свою ценность.

Как показал академик В.В. Виноградов, Карамзину также принадлежат напечатанные в «Московском журнале» произведения: «Разные отрывки (Из записок одного молодого россиянина)» и письмо к другу «Сельский праздник и свадьба». Первое из них «представляет собой как бы квинтэссенцию исканий и убеждений Карамзина в то время и – вместе с тем затаенную исповедь передового интеллигента этой эпохи». 4Второе посвящено описанию праздника, который устроил добрый помещик своим крестьянам после уборки хлебов, как делывал он ежегодно. Мирные радости поселян, процветающих под властью добрейшего барина, изображены Карамзиным в обычной для него литературной манере. «Письмо Карамзина, – замечает В.В. Виноградов, – это своеобразная инструкция масонам-гуманистам, как следовало бы на основе масонских принципов этического, духовного равноправия людей – при неравенстве социальных взаимоотношений между классами и сословиями, на основе высоких принципов гуманистической морали – вносить мир и идеальную гармонию в современный им несовершенный общественный строй».5 

«Письма русского путешественника» Карамзина, начатые печатанием в «Московском журнале», были произведением, открывшим новую страницу в истории русской прозы. Карамзин отправился путешествовать, будучи подготовленным к тому, чтобы наблюдать и оценивать. Он много читал, был заочно знаком с людьми, которых ему предстояло встретить. Его собственные литературные занятия развили в нем строгий вкус, он знал, что с его точки зрения нужно принимать и что следует отвергнуть в интересах русской культуры. Отчетом о поездке писателя по европейским странам и явились «Письма русского путешественника», две первые части которых были опубликованы в «Московском журнале» 1791–1792 гг. В основе «Писем» лежит записная книжка путешественника, в которую вносились дорожные впечатления, наброски сцен, мысли и переживания, причем в первые месяцы более систематично и подробно, чем в последующие. Позднее, при обработке текста для печати, Карамзин справлялся с литературными пособиями и уточнял свои впечатления по описаниям других путешественников, дополняя их историческими анекдотами и сведениями, почерпнутыми из различных книг, ссылки на которые рассыпаны в «Письмах».

С большим вниманием следит Карамзин-путешественник за различными проявлениями общественной жизни. Он встречается с представителями западноевропейской науки и литературы, беседует с крестьянами и ремесленниками, посещает видных граждан Женевы, бывает в парижских салонах, присутствует на праздниках, смотрит спектакли и всюду извлекает материал для наблюдения, везде заносит в свою записную книжку новые факты и мысли. Молодой человек далеко не склонен обольщаться всем виденным – он достаточно подготовлен для критического восприятия Европы и судит о ней с известной строгостью и беспристрастием. Он видит, как мелка и ограниченна мораль среднего англичанина, как глупы и чванливы немецкие офицеры, как плохо организована германская администрация и многое другое.

Карамзин отмечает грубость немецких почтальонов, жадность трактирщиков, попрошайничество детей. Прожив несколько месяцев в Женеве, он убедился в скудости умственных интересов так называемого «общества» и мещанской ограниченности женевского «света». При ближайшем знакомстве хваленая швейцарская республика оказалась только «прекрасною игрушкою на земном шаре», как иронически определил Карамзин.

Путешественник не раз вспоминал за границей с любовью о родине. Приехав в Швейцарию, красотами которой он так восторгался, Карамзин записал: «Для того чтобы узнать всю привязанность нашу к отечеству, надобно из него выехать...».

Карамзин – писатель и журналист тщательно отделывает фразы, стремится к мерной, звучной и гладкой речи. С легкой руки Карамзина и его последователей складывается особый словарь, состоящий из ровных, благозвучных и стройных речений, приятных для ушей самой скромной дворянской девицы. «Пичужечка» – это приятно, «парень» – отвратительно, потому что заставляет вспомнить пьющего квас дебелого мужика, – считает Карамзин. Язык сентиментальной прозы в значительной степени условен, придуман, строится на образцах благопристойной светской речи и весьма далек от языка народного. Неправильность этого пути понял Пушкин, который широко пользовался богатствами народной речи и явился поэтому родоначальником нового русского литературного языка.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Альманахи «Аглая» и «Аониды»

 

Закончив издание «Московского журнала», Карамзин предполагал весной следующего 1793 г. выпустить альманах «Аглая», однако не сумел наладить сотрудничество друзей-литераторов. Он выпустил первую книжку в 1794 и вторую – в 1795 г., составив их почти целиком из собственных произведений. Там напечатаны были отрывки из «Писем русского путешественника», богатырская сказка «Илья Муромец», прозаический отрывок «Сиерра-Морена», рассказ «Остров Борнгольм», несколько стихотворений и статей.

 «Аглая» как совершенно новый  тип издания в некотором отношении  близка к брошюре «Les amusemens de Znamenskoe»  — Дух семейной интимности  пронизывает альманах. Само название  его, как и посвящение второго  тома, обращено к Настасье Ивановне; обращение в стихах к Александру  Алексеевичу, включение сказки «Дремучий  лес», намеки на странствия Карамзина  — все придает изданию интимный  характер. Но «Аглая» адресована  читателю, т. е. к чужому,незнакомому человеку. Интимность здесь превращается в «как бы интимность», имитацию дружески-непосредственного общения. Между писателем и лично неизвестным ему читателем устанавливаются отношения, имитирующие дружескую близость. Создается тип отношения, который в будущем сделается обязательным для альманаха (некоторый оттенок «альбомности») и который в принципе отличен от функционирования книги.

«Альбомность», включение текста не в анонимную аудиторию книги, а в как бы интимный круг близких людей естественно придает авторскому «я» конкретно-биографический характер. Читатель, не колеблясь, отождествляет его с реальным Николаем Михайловичем Карамзиным.

Две части «Аглаи» заключают в себе цикл повестей («Остров Борнгольм», «Сиерра-Морена», «Афинская жизнь»), посвященный воображаемым путешествиям в географическом, культурном и временном пространстве.. Автор в этих повестях путешествует в пространствах, которые Карамзин заведомо не посещал: это Андалузия и рыцарская Скандинавия (на остров Борнгольм Карамзин не ступал даже в «Письмах», как же обстояло дело в реальности, мы вообще бессильны пока установить). Наконец «Афинская жизнь» прямо обнажает воображаемый характер путешествия автора в мир древних Афин. Противопоставление идеального мира, в который погружается автор, и трагического реального составляет основу композиции этой повести.

После «Аглаи» Карамзин в 1796–1799 гг. одну за другой издал три книжки альманаха «Аониды», составленные из стихотворений русских авторов. В предисловии к первой книжке он писал: «Надеюсь, что публике приятно будет найти здесь вместе почти всех наших известных стихотворцев; под их щитом являются на сцене и некоторые молодые авторы, которых зреющий талант достоин ее внимания. Читатель похвалит хорошее, извинит посредственное – и мы будем довольны. Я не позволил себе переменить ни одного слова в сообщенных мне пиесах».6

Составитель альманаха, учтя опыт предыдущего сборника «Аглая», почти целиком состоявшего из сочинений самого Карамзина, привлек в новое издание «почти всех наших известных стихотворцев», а также молодых «для ободрения незрелых талантов». Может быть, именно поэтому «Аониды» были популярны среди современников.

Хотя здесь многие публиковались под инициалами, сокращенными фамилиями, буквенными псевдонимами, а то и инкогнито, все же имена большинства авторов известны. Они действительно составляли «лицо» времени. Ими были:

Херасков, Державин, Капнист, Дмитриев, Костров, Нелединский-Мелецкий, В.Л. Пушкин, Клушин, Николев и другие поэты, представившие читателю состояние русской поэзии в обширной и умело расположенной редактором картине.

 

 

 

 

Заключение

 

Н.М. Карамзин предстал перед своими современниками как первоклассный мастер литературы (поэт, драматург, критик, переводчик), реформатор, заложивший основы современного литературного языка, и вместе с тем крупный журналист, организатор издательского дела, основатель чудесных журналов, создавший первые в истории отечественной словесности альманахи поэзии.

Журнал Карамзина был журналом нового типа, в котором публиковались произведения оригинальные и переводные, отличавшиеся высоким эстетическим вкусом. «До Карамзина у нас были периодические издания, — писал Белинский в статье о Н. А. Полевом (1846), — но не было ни одного журнала: он первый дал нам его. Его «Московский журнал» и «Вестник Европы» были для своего времени явлением удивительным и огромным, особенно если сравнить их не только с бывшими до них, но и с бывшими после них на Руси журналами, до самого «Московского телеграфа». Какое разнообразие, какая свежесть, какой такт в выборе статей, какое умное, живое передавание политических новостей, столь интересных в то время! Какая, по тому времени, умная и ловкая критика!»7

В качестве главного итога из всей работы можно выделить следующее: издание «Московский журнал» стало важной вехой в истории российской журналистики. Являясь первым в своем роде литературным журналом, «Московский журнал» дал направление развития отечественной журналистики того времени.

 

 

 

 

 

 

Список литературы:

1. Лотман М.Ю. Сотворение Карамзина – М.: Книга, 1987
2. Есин Б. И. История русской журналистики XIX века – М.: Издательство МГУ, 2003
3. Западов А.В. История русской журналистики XVIII-XIX в.в. – М.: Высшая школа, 1973
4. Кулешов В. И. История русской литературы XIX века / В. И. Кулешов. – М. : Фонд «Мир», 2005
5. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961
6. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника – Ленинград.:Наука, 1984  
7. Карамзин Н.М. Избранные сочинения. В двух томах. Том 2 – М.:1964
8. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах. Том III. Статьи и рецензии 1843-1848 - ОГИЗ, ГИХЛ, М., 1948
9. http://www.jyrnalistedu.ru/Редакторско-издательская деятельность А.Н. Радищева и Н.М. Карамзина [10.01.2014]
10. http://ru.wikipedia.org/wiki/Карамзин Николай Михайлович [10.01.2014]
11. http://www.mediascope.ru/node/1342 Заграничное путешествие Н.М. Карамзина: в преддверии «Московского журнала» [10.01.2014]

 

1 Н.М.Карамзин. Письма русского путешественника – Ленинград.: «Наука», 1984

2 Там же

3 Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961

4 Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961

5 Там же

6  Карамзин Н.М. Избранные сочинения. В двух томах. Том 2 – М.:1964

7    В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах. Том III. Статьи и рецензии 1843-1848 - ОГИЗ, ГИХЛ, М., 1948