Автор работы: Пользователь скрыл имя, 29 Сентября 2013 в 22:31, курсовая работа
В данной работе рассмотрен главный герой Зощенко – массовый человек. И для автора этот герой действительно лицо современности. Потому что на этом лице были отражены те свойства и качества человека, которые породило время. Это время массового, обычного человека, который в жизни не способен увидеть себя. И только юмор Михаила Михайловича заставил читателей взглянуть на самих же себя по-другому. За это его не любил ни Жданов, ни Сталин (после рассказа «Часовой и Ленин», в котором часовой был представлен грубым, усатым мужчиной. Сталин же узнал в этом героя себя). Он вообще не считал нужным писать о таком бытовом и учить людей чему-либо.
Введение 3
Михаил Зощенко и путь к людям массовости 4
Кто он такой – Михаил Зощенко? 4
Кто он такой – человек массы? 6
Михаил Михайлович и люди 9
Массовый человек как главное лицо современности в произведениях М. М. Зощенко 10
Рассказ «Аристократка» 11
Рассказ «Баня» 14
Рассказ «Исповедь» 16
Заключение 18
Список просмотренной литературы 19
Список использованной литературы 20
Тут ударила мне кровь в голову.
- Ложи, - говорю, - взад!
После этой кульминации события развертываются лавинообразно, вовлекая все большее число действующих лиц. Как правило, в первой половине новеллы представлены один-два, много – три персонажа. И только тогда, когда возникает потребность и необходимость типизировать описываемое явление, сатирически его заострить, появляется более или менее выписанная группа людей, порою толпа. Так как изобличение пороков в человеке всегда принадлежит толпе, которая действует, как стадо животных – коллективным разумом. Так и в "Аристократке". Чем ближе к финалу, тем большее число лиц выводит автор на сцену. Сперва возникает фигура буфетчика, который на все уверения героя, жарко доказывающего, что съедено только три штуки, поскольку четвертое пирожное находится на блюде, "держится индифферентно". Не раз повторённая эта фраза указывает нам на цикличность и однообразность поведения работника буфета:
– Нету, – отвечает, – хотя оно и в блюде находится, но надкус на ем сделан и пальцем смято.
Тут и любители-эксперты, одни из которых «говорят – надкус сделан, другие – нету». И наконец, привлеченная скандалом толпа, которая смеется при виде незадачливого театрала, судорожно выворачивающего на ее глазах карманы со всевозможным барахлом. Типичный пример того, как над проблему одного высмеивает общество – есть человек, на котором, как говориться, можно «отвести душу». Зощенко как бы намеренно сталкивает человека в неудобной ситуации с толпой, которая не желает принимать его и его ситуацию, смехом заявляя, что такого с ними быть уж точно не может.
В финале опять остаются только два действующих лица, окончательно выясняющих свои отношения. Диалогом между оскорбленной дамой и недовольным ее поведением героем завершается рассказ:
А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:
– Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – не ездют с дамами.
Так мы с ней и разошлись.
Не нравятся мне аристократки.
Навязывается вопрос – а аристократки ли ему не нравятся? Или ему не нравится героиня рассказа? Ведь это абсолютно два разных человека. И, как видим, обе стороны обижены. Причем и та, и другая сторона верит только в свою правду, будучи твердо убеждена, что неправа именно противная сторона. Герой рассказа неизменно почитает себя непогрешимым, "уважаемым гражданином", хотя на самом деле выступает обывателем.
Михаил Михайлович так явно высмеивает «аристократическую» внешность и поведение героини, что становится понятно, что за какими-то придуманными моментами стоит не только обыкновенное желание женщины выделяться и нравиться. Показателем пустоты человека является его надуманность. Ведь героиня совсем не соответствует тем требованиям «аристократки», которое предъявляет общество.
А что же Григорий Иванович? Хамоватый, приземлённый эгоист. Через весь рассказ проходят вопросы, которые так или иначе сводятся к роду его деятельности:
В таких как Григорий Иванович, Зощенко высмеивает, естественно, жадность.
Но, как уже
указывалось выше, практически ни
один рассказ не заканчивается без
ненавязчивого назидания
Этот рассказ, написанный в 1923 году, как нельзя чётче и яснее изобличается тот эгоизм, жадность и скупость одновременно, которые гнездятся в человеке. Эффекта комизма Зощенко часто достигал обыгрыванием слов и выражений, с характерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксическими конструкциями. Именно поэтому автор вкладывал в манеру разговора обоих героев некую развязность – она хорошо отражается используемыми просторечиями и разговорными словами – и, одновременно, книжную лексику. С помощью своего нового языка, Михаил Михайлович окончательно дорисовывает картину глупости, показной вычурности и отсутствия культуры человека.
Первое, что бросается в глаза в самом начале рассказа – это вложенное в головы советских людей понимание того, что там, за границей, есть что-то лучшее. Поэтому начинается с разговора о банях. Да, о банях в Америке. И как американцы пользуются «банными» услугами. В строчках проскальзывает зависть, желание взглянуть «хоть одним глазком», но тут же советский человек вспоминает и про свою страну и гордо, даже патриотически заявляет: «А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно». Судя по нелогичности и нелепости фразы, говорящий сам не уверен в своих словах и явно не может определиться так ли это или нет.
Герой рассказа – «я», человек без имени и фамилии, просто местоимение, как показатель, что на месте «я» может быть кто угодно. И вот этот самый «я» приходит в баню, чтобы вымыться и уйти домой. Казалось бы, ничего необычного. Но приключения начинаются уже с номерков:
– У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошёл в баню (не ехать же, думаю, в Америку), – дают два номерка. Один за бельё, другой за пальто с шапкой. А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать – некуда. Карманов нету. <…> Ну, привязал я к ногам по номерку, чтоб не враз потерять.
Какая же нелогичность и непродуманность условий! Неудобно простым людям, зато как удобно тем, кто руководит этими самыми «номерками».
Дальше – больше. Человек озабочен только одним – как бы помыться. Потому что, проходя мимо моющихся людей, в его голове только одна фраза: «Без шайки какое же мытьё? Грех один». А почему он думает об этом? Потому что «..гляжу, один гражданин в трёх шайках моется..». Вот она, непомерная жадность, которую так часто описывает и разукрашивает Зощенко в своих рассказах.
Найдя наконец-то шайку (и то, не найдя, а «..через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался – не знаю. А только тую шайку я взял себе»), герой понимает, что «..теперича и шайка есть, а сесть негде..». После того, как найдётся место, нужно будет встать за мылом, а, значит, потерять место и, возможно, шайку.
В этой очереди постоянной нехватке мы видим, как унижен человек и как он не может постоять за себя. Но с другой стороны, не станет ли ему хуже, если он за себя постоит? Не проще ли переждать?
Подумав, что домоется дома, герой решает покинуть баню. Но это не так и легко – номерок-то смылся. А по верёвке не отдают пальто:
– По верёвке, – говорит, – не выдаю. Это, – говорит, – каждый гражданин настрижёт верёвок, – польт не напасёшься. Обожди, – говорит, – когда публика разойдётся – выдам, какое останется.
– Братишечка, а если вдруг дрянь останется?
Но герой всё-таки настаивает на своём и даёт приметы своего пальто:
– Один, – говорю, – карман рваный, другого нету. Что касаемо пуговиц, то, – говорю, – верхняя есть, нижних же не предвидится.
Герой уверен в том, что если он подождет, когда все уйдут из бани, то ему дадут какое-нибудь рваньё, несмотря даже на то, что его пальто тоже плохое. В то время принцип «хоть плохое, но своё» проскальзывал очень часто.
Прочитав весь рассказ и видя, что у героя так и не получилось помыться, как бы он ни старался, приходит осознание того, что не очень человеку и хотелось. Как герой говорит в конце: «Не дают – не надо». Привычная безотказность и смирение показаны Зощенко в каждой фразе и в каждом поступке этого человека без имени.
Главная героиня этого рассказа – бабка Фёкла, которая собирается исповедаться перед лицом Господа, но при этом просит себе «всяких льгот и милостей взамен истраченного двугривенного» на свечку и бормочет себе под нос «свои мелкие просьбишки». Вот этот постфикс - ишк- несёт в себе уничижительный смысл, субъективную оценку, которая придаёт оттенок пренебрежения и принижения, показывая, что просьбы-то не высокие, не чистых помыслов, а так себе, для удовлетворения человеческих потребностей.
Для неё, как
и для большинства людей, собравшихся
в церкви, исповедь как часть определённого,
обычного обряда, не несущая в себе
духовного и душевного
Но больше поражает не это, а то, что даже служитель церкви сомневается в том, есть ли Господь Бог, но продолжает проповедовать это:
— Бог есть, — строго сказал поп. — Не поддавайся на это... А чего, вспомни, сын-то ещё говорил?
— Да разное говорил.
— Разное! — сердито сказал поп. — А откуда всё сие окружающее? Откуда планеты, звёзды и луна, если бога-то нет? Сын-то ничего такого не говорил — откуда, дескать, всё сие окружающее? Не химия ли это? Припомни — не говорил он об этом? Дескать, всё это химия, а?
— Не говорил, — сказала Фёкла, моргая глазами.
— А может, и химия, — задумчиво сказал поп. — Может, матка, конечно, и бога нету — химия всё...
Сомнения служителя церкви естественно вселяет смуту и в прихожан – как так, проповедует религию, не веря в неё. Как же он может своей рукой исповедать и причастить человека, если сам не ощущает на себе креста церковного?
После таких сомнений, поп уныло говорит: «Ну иди, иди, не задерживай верующих» . Вот это «верующих» сказано с очень жёсткой сатирой – автор подчёркивает становление религии на конвейер потребительства. Вроде и не веришь, а вроде и надо. Но, вспоминая гонение на церковь в советское время, можно подумать, что Зощенко в этом рассказе показал всё-таки ту неугасимую борьбу человека против системы. Что даже в таких условиях, люди сохраняли в себе веру, которая была в душе и никому не подвластно было её оттуда вытряхнуть.
Рассказ наглядно показал автоматизм мышления, навязанные идеалы и культуры толпы, а вернее её отсутствие. Что даже, возможно, неверующие люди ходят в храм для галочки, чтобы бы как все.
«Я не собираюсь писать для читателей, которых нет..»
Эпиграфом к заключению служат слова Михаила Михайловича Зощенко, сказанные поэту Михаилу Кузмину в разговоре о том, что для толстых журналов нужно что-то обычное. «Вы дайте нам обыкновенную вашу повесть или рассказ..» Зощенко оценивает это как слишком простую задачу для себя. Что писать в стиле классицизма очень просто. Но он хочет, может и будет писать о тех людях, которые есть, которые, как в зеркале увидят себя в его произведениях, которые через тончайший юмор пойдут нелепость своего положения в обществе.
В данной работе рассмотрен главный герой Зощенко – массовый человек. И для автора этот герой действительно лицо современности. Потому что на этом лице были отражены те свойства и качества человека, которые породило время. Это время массового, обычного человека, который в жизни не способен увидеть себя. И только юмор Михаила Михайловича заставил читателей взглянуть на самих же себя по-другому. За это его не любил ни Жданов, ни Сталин (после рассказа «Часовой и Ленин», в котором часовой был представлен грубым, усатым мужчиной. Сталин же узнал в этом героя себя). Он вообще не считал нужным писать о таком бытовом и учить людей чему-либо.
Михаил Михайлович долго и упорно в своих произведениях доказывал, что его новый человек имеет право на существование как на бумаге, так и жизни.
Автор болел и переживал за каждого своего героя. Часто говорил, что во многих героях он сам. Что каждый герой – это тот, кто ищет что-то подешевле в магазине, это тот, кто бежит и опаздывает на трамвай, это тот, кто..