Маяковский Владимир Владимирович

Семья. Учеба. Революционная  деятельность

  Маяковский  Владимир Владимирович родился 19 июля 1893 года (по новому стилю) в с. Багдади Кутаисской губернии в дворянской семье. Отец Маяковского служил лесничим на Кавказе; после его смерти (1906) семья жила в Москве. Маяковский учился в классической гимназии в Кутаиси (1901-1906), затем в 5-й московской гимназии (1906-1908), откуда был отчислен за неуплату.  
Дальнейшее образование — художественное: обучался в подготовительном классе Строгановского училища (1908), в студиях художников С. Ю. Жуковского и П. И. Келина, в фигурном классе Училища живописи, ваяния и зодчества (1911-1914), исключен за участие в скандальных выступлениях футуристов). 
Еще в 1905 в Кутаиси Маяковский принимал участие в гимназических и студенческих манифестациях, в 1908, вступив в РСДРП, вел пропаганду среди московских рабочих. Несколько раз подвергался арестам, в 1909 провел 11 месяцев в Бутырской тюрьме. Время заключения называл началом своей стихотворной деятельности; написанные стихи у него перед освобождением были отобраны. 
 
 
Маяковский и футуризм 
 
В 1911 завязывается дружба Маяковского с художником и поэтом Д. Д. Бурлюком, в 1912 организовавшим литературно-художественную группу футуристов «Гилея». С 1912 Маяковский постоянно принимает участие в диспутах о новом искусстве, выставках и вечерах, проводившихся радикальными объединениями художников-авангардистов «Бубновый валет» и «Союз молодежи». Поэзия Маяковского всегда сохраняла связь с изобразительным искусством, прежде всего в самой форме записи стихов (столбиком, позднее «лесенкой»), которая предполагала дополнительное, чисто зрительное, впечатление, производимое стихотворной страницей. 
 
Стихи Маяковского были впервые опубликованы в 1912 в альманахе группы «Гилея» «Пощечина общественному вкусу», где был помещен и манифест, подписанный Маяковским, В. В. Хлебниковым, А. Е. Крученых и Бурлюком, в нарочито эпатирующей форме заявлявший о разрыве с традициями русской классики, необходимости создания нового языка литературы, соответствующего эпохе. Воплощением идей Маяковского и его единомышленников-футуристов о назначении и формах нового искусства стала постановка в петербургском театре «Луна-парк» в 1913 его стихотворной трагедии «Владимир Маяковский» (опубликована в 1914). Декорации для нее писали художники из «Союза молодежи» П. Н. Филонов и И. С. Школьник, а сам автор выступил режиссером и исполнителем главной роли — поэта, страдающего в отвратительном современном городе, изуродовавшем, растлившем своих жителей, которые хоть и избирают поэта своим князем, но не умеют признать и оценить приносимую им жертву. 
 
 
«Творец в горящем гимне». Поэзия 1910-х гг. 
 
В 1913 выходит книга Маяковского из четырех стихотворений под названием «Я», его стихи появляются на страницах футуристских альманахов (1913-1915) «Молоко кобылиц», «Дохлая луна», «Рыкающий Парнас», начинают печататься в периодике, издаются поэмы «Облако в штанах» (1915), «Флейта-позвоночник» (1916), «Война и мир» (1917), сборник «Простое, как мычание» (1916). Поэзия Маяковского наполнена бунтом против всего мироустройства — социальных контрастов современной урбанистической цивилизации, традиционных взглядов на прекрасное и поэзию, представлений о вселенной, рае и Боге. Маяковский использует воинственно изломанный, грубый, стилистически сниженный язык, контрастно оттеняющий традиционные поэтические образы, — «любовь на скрипки ложите», «ноктюрн... на флейте водосточных труб». Лирический герой, эпатирующий обывателя резкостью, ломкой языка и богохульством («Арканом в небе поймали бога»), остается романтиком, одиноким, нежным, страдающим, чувствующим ценность «мельчайшей пылинки живого». 
 
Стихи Маяковского 1910-х годов были ориентированы на воспроизведение в устной форме — с эстрады, на вечерах, диспутах (сборник «Для голоса», 1923; в журналах, газетах и книжных изданиях стихи часто появлялись в исковерканном цензурой виде). Для восприятия на слух как нельзя лучше подходили их короткие рубленые строки, «рваный» синтаксис, «разговорность» и нарочито фамильярная («панибратская») интонация: «... Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?». В сочетании с высоким ростом («здоровенный, с шагом саженьим») и зычным голосом Маяковского все это создавало неповторимый индивидуальный образ поэта-борца, площадного митингового оратора, защитника «безъязыкой улицы» в «адище города», слова которого не могут быть красивы, они — «судороги, слипшиеся комом». 
 
 
«Любовь — это сердце всего» 
 
Уже в ранних бунтарских стихах и поэмах Маяковского значительное место занимает любовная лирическая тема: «Любовь мою, как апостол во время оно, по тысяче тысяч разнесу дорог». Любовь «вымучивает душу» страдающего, одинокого поэта. 
В 1915 Маяковский познакомился с Лилей Брик, которая заняла центральное место в его жизни. Из своих отношений поэт-футурист и его возлюбленная стремились построить модель новой семьи, свободной от ревности, предрассудков, традиционных принципов отношений женщины и мужчины в «буржуазном» обществе. С именем Брик связаны многие произведения поэта, интимная интонация окрашивает обращенные к ней письма Маяковского. Заявляя в 1920-е годы, что «теперь не время любовных ляс», поэт тем не менее сохраняет верность теме (лирические стихотворения, поэма «Про это», 1923), которая достигает трагически надрывного звучания в последних строках Маяковского — в неоконченном вступлении к поэме «Во весь голос» (1930). 
 
 
«Я хочу быть понят моей страной» 
 
Революция была принята Маяковским как осуществление возмездия за всех оскорбленных в прежнем мире, как путь к земному раю. Позицию футуристов в искусстве Маяковский утверждает как прямую аналогию теории и практики большевиков и пролетариата в истории и политике. 
Маяковский организует в 1918 группу «Комфут» (коммунистический футуризм), деятельно участвует в газете «Искусство коммуны», в 1923 создает «Левый фронт искусств» (ЛЕФ), куда вошли его единомышленники — писатели и художники, издает журналы «ЛЕФ» (1923-1925) и «Новый ЛЕФ» (1927-1928). 
Стремясь использовать все художественные средства для поддержки нового государства, пропаганды новых ценностей, Маяковский пишет злободневную сатиру, стихи и частушки для агитационных плакатов («Окна РОСТА», 1918-1921). Грубость, четкость, прямолинейность его поэтического стиля, умение превращать элементы оформления книжной и журнальной страницы в эффективные выразительные средства поэзии — все это обеспечивало успех «звонкой силе поэта», целиком отданной на службу интересам «атакующего класса». Воплощением позиции Маяковского этих лет стали его поэмы «150 000 000» (1921), «Владимир Ильич Ленин» (1924), «Хорошо!» (1927). 
 
К концу 1920-х годов у Маяковского нарастает ощущение несоответствия политической и социальной реальности вдохновлявшим его с отроческих лет высоким идеалам революции, в соответствии с которыми он строил всю свою жизнь — от одежды и походки до любви и творчества. Комедии «Клоп» (1928) и «Баня» (1929) представляют собой сатиру (с элементами антиутопии) на обуржуазившееся общество, забывшее о тех революционных ценностях, ради которых создавалось. Внутренний конфликт с окружающей действительностью наступавшего «бронзового» советского века несомненно оказался среди важнейших стимулов, подтолкнувших поэта к последнему бунту против законов мироустройства — самоубийству.

О Владимире Маяковском рассказывает ведущий научный сотрудник Института  мировой литературы РАН, профессор Александр Миронович Ушаков...

 
   –  Маяковский – один из немногих  советских литературных "идолов", чья популярность менее всего  пострадала после исчезновения  советской действительности. Как  бы Вы объяснили этот феномен?

   – Наверное, тем, что Маяковский  всегда оставляет место для  споров. Это фигура, которая вызывала  споры с момента своего появления  на поэтической арене. Страсти  вокруг его творчества кипели  на протяжении всей его жизни.  У него всегда были и страстные  поклонники, и непримиримые хулители. В этой атмосфере прошла вся  его жизнь до 1930 года. Поначалу  серьёзным моментом для раздражения  была, скорее, манера поведения: как  он держался на эстраде, как  отзывался о классике. Однако  не меньшее напряжение вызывал  и его поэтический язык, который  многие ценители поэзии, воспитанные  на классической традиции, либо  не понимали в полной мере, либо вовсе не принимали. Среди  них было немало и хорошо  разбирающихся в поэзии людей,  писателей и поэтов. В частности,  его совершенно не принимал  Иван Бунин. И он был отнюдь  не единственным. Маяковский  действительно совершил революцию в поэтическом искусстве. Понять его было весьма сложно даже для многих значимых фигур в русской культуре.   

 После Революции 1917 года Маяковский, не сразу, но  постепенно погрузившись в повседневные  революционные реалии, нашёл в  ней новые импульсы для своего  творчества. Эти новые импульсы  приводят к появлению весьма  значимых художественных произведений. У него появляется новый лирический  герой с сильными гражданскими  чувствами. Многие критики считают,  что лиризм Маяковского исчез  из его стихов вместе с революцией. Это неверно. На первый план  вышла гражданская лирика, которая  всегда занимала важное место  в русской поэзии. В конце концов, и Ахматова – поэт совершенно  определённого склада – пишет  во время войны стихотворение  "Мужество".  

 И на протяжении 1920-х  годов вокруг его творчества  шла постоянная борьба. Многие  принимали его на ура. Однако  даже среди молодёжи, если судить  по вопросам на литературных  вечерах с участием поэта, многие  относились к нему сдержанно  и обращали внимание на те или иные погрешности в его стихах.  

 – Кто же считался идеалом?  

 – В 1920-е годы  Маяковского ещё не "огосударствили". Он был "одним из". Всё-таки значимость поэта должна определяться как итог некоего творческого соревнования. И назначение "поэтом №  1", как это, к сожалению, произошло с Маяковским в 1930-е годы, разумеется, неправильно. Однако в 1934 году Сталин на письме Лили Брик пишет о Маяковском как о наилучшем и наиталантливейшем поэте нашей эпохи, тем самым возводя его на вершину официального поэтического Олимпа. В 1940 году проходит торжественное заседание, посвящённое десятой годовщине со дня смерти поэта. На ней выступил с большим докладом А. Фадеев, и в этом докладе уже фактически были намечены основные контуры, так сказать, официальной концепции Маяковского. Потом, уже после войны, состоялась Всесоюзная дискуссия о Маяковском в 1953 году с завершающим докладом Константина Симонова. Вот уже после этой дискуссии его канонизируют окончательно. Маяковский – первый поэт, связанный прежде всего с советской действительностью. Стало принято считать, что до Революции он только искал себя и нашёл уже вместе с революционными изменениями. На него следует равняться всем советским поэтам. Он же намечает дорогу поэзии мировой. Именно это концепция намечала пути исследования в советское время.  

 Хотя тенденции к  более свободному прочтению Маяковского  и его догматической интерпретации  сталкивались на протяжении всего  советского периода. Можно, например, вспомнить, как в 1958 году вышел  том "Литературного наследства" "Новое о Маяковском". В нём  были очень интересные публикации, однако он вызвал резкую критику  в партийной печати. <...>  

 Во время перестройки,  естественно, появились люди, в  том числе и в литературоведении,  которые стали писать о Маяковском  едва ли не со знаком минус.  Это происходило в рамках общей  переоценки советского наследия, а также ревизии подхода к  русской литературе, основанного  на ленинском высказывании о  трёх этапах развития революционной  мысли. Не надо забывать о  том, что объявление Маяковского  "поэтом № 1" объективно приводило  к принижению других поэтов. Опыт  Маяковского был генерализирован.  Из наследия конца 1980 – начала 1990-х  годов можно вспомнить книгу Юрия Карабчиевского "Воскресение Маяковского", который попытался как-то заново "прочитать" поэта. В начале 1990-х она пользовалась бешеной популярностью. Мне кажется, что в наши дни возникает потребность искать новые подходы к творчеству Маяковского. И этот новый взгляд на него постепенно прорастает.  

 – Маяковский, видимо, будет интересен прежде всего как новатор поэтического языка…  

 – Я остановлюсь  на вопросе новаторства Маяковского  подробнее, поскольку здесь часто  обращают внимание на внешние  эффекты, а не на глубинные  изменения. Начало XX века – это,  действительно, время поиска нового  языка. В этом было некое  требование времени. Старые реалисты  почти все ушли. Однако жив  Лев Толстой, который в это  время пишет своего "Хаджи-Мурата" – очень непростое произведение  с совершенно новым строем  речи. В поэзии классический стих  тоже уходит на второй план. Что-то пытаются найти символисты. Касается это отнюдь не только  России. И во Франции, и в  Италии – везде говорят о  поиске нового языка. Все искали  этот язык – и акмеисты, и  символисты. Искали и товарищи  Маяковского по футуристическому  движению. Но лишь Маяковскому  было суждено его создать. Это  ведь не просто мир новых  чувствований – о таких чувствованиях  писали многие. Не только попытка  увидеть в окружающей реальности  то, что обычно скрыто, – это  тоже есть у многих. Не только  раскрыть свои интимные чувства  так, как ранее считалось не  вполне допустимым или удобным,  – в этом никакого новаторства  ещё нет. Мы знаем, что такое  речь. Она ограничена законами  грамматики, и так будет всегда. Часть футуристов – как например, Кручёных – считали, что язык  нужно освободить от любого  внутреннего обоснования, отбросить  грамматику. Однако в результате  его поэзия стала сводиться  к какому-то набору звуков. Примерно  так же хотел "расковать  речь" Бенедикт Лившиц. Но речь  расковать нельзя – законы  языка вырабатывались тысячелетиями  или, может, вообще были даны  свыше. Маяковский не так уж  много попытался поменять в  самом языке: убрал некоторые  глаголы, использовал инверсию  для большей экспрессии. Главным  же оказалось его метафорическое  мастерство. Он умел создавать  совершенно невероятные метафоры из любого явления. "Угрюмый дождь скосил глаза" – такой образ в прежней поэзии просто непредставим. И делал он это легко, невымученно. Равного ему по метафорической насыщенности нет и, на мой взгляд, вряд ли появится в ближайшие полстолетия. При экспрессивной силе его стихов всё это создаёт уникальную поэзию и открывает совершенно новые пласты в языке.  

 Вместе с наступлением  советского времени в его эстетике  появилось новое качество. Он  сознательно стал писать для  "народа", т. е.  для заведомо менее грамотной аудитории, чем его дореволюционные читатели. Его стиль заметно упростился, тем не менее он сумел сохранить все завоевания своего поэтического языка и в этих условиях. Его метафоры остаются не менее яркими. Строка "Ночи вплывали на спинах дней" из поэмы "Владимир Ильич Ленин" – это ведь прекрасная метафора, и таких в его советских стихах очень много. Он лишь начинает дозировать свои поэтические приёмы.  

 – Тем не менее стихотворения Маяковского советского периода в достаточной степени идеологизированы. А советская идеология, в том виде, в каком она существовала в 1920-х годах, всё-таки отражает очень специфический взгляд на мир. Такой взгляд, который сейчас разделяется далеко не всеми. Насколько это влияет на современное восприятие данных стихотворений?     

– Иногда говорят о том, что Маяковский прекрасно показал  движение ранней советской истории, однако сейчас от этой истории мы уже  давно отошли. Отчасти это, разумеется, верно. Однако тут стоит задаться вопросом: если произведение искусства  рассказало о явлении, интерес к  которому у следующих поколений  пропал, может ли остаться интерес  к самому произведению? Жизнь показывает, что если произведение создано действительно  художественно, то интерес к нему всегда останется. Связь искусства  и истории всегда нелинейная. Например, "Три мушкетёра", кажется, не имеют  никакого отношения к исторической правде. Там переврано абсолютно  всё. А его читали, читают и будут  читать, поскольку атмосфера времени  передаётся не следованием фактам, а совсем другими средствами.  

 Если "знак жизни", признак времени находится  внутри художественного образа, то книга останется читаемой. У Маяковского знак "советского", безусловно, находится внутри его художественности. А потому его советские стихи всё равно будут читаться. "Грудой дел, суматохой явлений день отошёл, постепенно стемнев", – так начинается "Разговор с товарищем Лениным", а ведь это очень лиричные строки. Важно ли сейчас то, что "Левый марш" посвящён матросам? Да никому это уже не важно! Мы всё равно воспринимаем эту бешеную революционную энергетику "Левой! Левой! Левой!".  

 Так что, думаю, никакие  идеологические перемены не смогут  убрать Маяковского в запасники.   

 Сегодня, когда по  ряду причин ослаб интерес  к серьёзной литературе, многие  писатели не отброшены, но как  бы отодвинуты в сторону. Тем  не менее можно заметить, что Маяковский продолжает звучать и в таких условиях. В виде отдельных строф, каких-то призывов, а иногда и цитируемых стихотворений. Он всё равно никуда не ушёл.   

 – Если говорить о влиянии времени на интерес к тем или другим аспектам творчества Маяковского сейчас, наверное, вполне актуально вспомнить о его работе в индустрии рекламы, к которой он, как известно, относился очень серьёзно и называл работой, требующей высочайшей квалификации.

    – Мы подошли к очень  важной особенности его творчества. Мы сейчас выпускаем новое  собрание сочинений Маяковского.  Оно будет в 20-ти томах. В  нём будет один том сохранившейся  живописи. И 7 или 9 томов агитационно-производственного  искусства. Плакаты из "Окон  РОСТа" будут отпечатаны в цвете и с подписями. Раньше их, как правило, печатали в чёрно-белом варианте либо издавали исключительно подписи. А от этого пропадает впечатление. Будут изданы все его рекламные работы. У Маяковского есть так называемые агитационные произведения – они были рассчитаны на восприятие самых широких масс, поэтому писались очень простым языком и сопровождались рисунками. Как правило, рисунками самого Маяковского. Они тоже будут изданы. Мы собираемся включить в собрание сочинений также разработанные Маяковским афиши и обложки книг. Эти его работы можно считать одним из истоков формирования современного дизайна. Как говорят знатоки, эта часть собрания будет пользоваться гораздо большей популярностью, потому что стихи Маяковского уже печатались не в одном сборнике, а его изобразительные работы в том виде, в каком они выйдут в новом собрании, по существу, не издавались ни разу. Собранные воедино, изобразительные работы Маяковского производят колоссальное впечатление. Его рисунок очень экономный и выразительный. Очень удачно подобраны цвета. Это, действительно, замечательные работы.  

 Маяковский сказал  в своей автобиографии: "Я поэт. Этим и интересен". Тем не менее он был не только поэтом. Он драматург. Мейерхольд, оценивая "Баню" и "Клопа", называл Маяковского "советским Мольером". Сложно сказать, насколько Мейерхольд был в своём сравнении прав, но тем не менее пьесы Маяковского – вполне крепкая сатирическая драматургия. Он потрясающий полемист. Его критика очень яркая. Он неплохой актёр и автор сценариев. И, разумеется, он профессиональный художник. Маяковский, действительно, явление не только в поэзии, но и в искусстве в целом, не только в русском. Яркость оценок его творчества связана в том числе и с этим. Например, Бертольд Брехт считал Маяковского истоком своих драматических исканий. Многие французские поэты также чрезвычайно высоко отзывались о Маяковском.   

 – Это подводит нас к вопросу о жизни поэзии Маяковского в переводах. Когда его начали переводить на другие языки?  

 – Переводить Маяковского  начали ещё при жизни – на  французский, немецкий, чешский,  польский языки. Но я бы обратил  внимание на другое. Кто из русских поэтов имеет более-менее значительные собрания сочинений на иностранных языках? Таких поэтов не так уж много. Маяковский имеет многотомные издания на немецком, на чешском, английском, на японском и корейском языках, двух- или трёхтомное издание поэзии Маяковского выходило в Индии. И это действительно интересный и важный показатель.