Юнкерский разгул и забиячество
доставили ему теперь самую удобную среду
для развития каких угодно «несовершенств».
Лермонтов ни в чём не отставал от товарищей,
являлся первым участником во всех похождениях
— но и здесь избранная натура сказывалась
немедленно после самого, по-видимому,
безотчётного веселья. Как в московском
обществе, так и в юнкерских пирушках Лермонтов
умел сберечь свою «лучшую часть», свои
творческие силы; в его письмах слышится
иногда горькое сожаление о былых мечтаниях,
жестокое самобичевание за потребность
«чувственного наслаждения». Всем, кто
верил в дарование поэта, становилось
страшно за его будущее. Верещагин, неизменный
друг Лермонтова, во имя его таланта заклинал
его «твёрдо держаться своей дороги».
Лермонтов описывал забавы юнкеров, в
том числе эротические, в своих стихах.
Эти юношеские стихи, содержавшие и нецензурные
слова, снискали Лермонтову первую поэтическую
славу.
В 1832 году в манеже Школы
гвардейских подпрапорщиков лошадь
ударила Лермонтова в правую
ногу, расшибив её до кости.
Лермонтов лежал в лазарете, его
лечил известный врач Н. Ф.
Арендт. Позже поэт был выписан из лазарета,
но врач навещал его в доме Е. А. Арсеньевой.
В гвардии
Выйдя из школы корнетом в
лейб-гвардии Гусарский полк, Лермонтов
по-прежнему живёт среди увлечений
и упрёков совести, среди страстных
порывов и сомнений, граничащих
с отчаянием. О них он пишет
к своему другу Марии Лопухиной,
но напрягает все силы, чтобы
его товарищи и «свет» не
заподозрили его гамлетовских
настроений.
Люди, близко знающие его, вроде
Верещагиной, были уверены в
его «добром характере» и «любящем
сердце»; но Лермонтов считал
для себя унизительным явиться
добрым и любящим перед «надменным
шутом» — «светом». Напротив, он
хочет показаться беспощадным
на словах, жестоким в поступках,
во что бы то ни стало
прослыть неумолимым тираном
женских сердец. Тогда-то пришло
время расплаты для Сушковой.
Лермонтову-гусару, наследнику крупного
состояния, ничего не стоило
заполонить сердце когда-то насмешливой
красавицы, расстроить её брак
с Лопухиным. Потом началось
отступление: Лермонтов принял
такую форму обращения к Сушковой,
что она немедленно была скомпрометирована
в глазах «света», попав в
положение смешной героини неудавшегося
романа. Лермонтову оставалось окончательно
порвать с Сушковой — и он
написал на её имя анонимное
письмо с предупреждением против
себя самого, направил письмо
в руки родственников несчастной
девицы и, по его словам, произвёл
«гром и молнию».
Потом, при встрече с жертвой,
он разыграл роль изумлённого,
огорчённого рыцаря, а в последнем
объяснении прямо заявил, что
он её не любит и, кажется,
никогда не любил. Всё это,
кроме сцены разлуки, рассказано
самим Лермонтовым в письме
к Верещагиной, причём он видит
лишь «весёлую сторону истории».
Единственный раз Лермонтов позволит
себе не сочинить роман, а
«прожить его» в реальной жизни,
разыграв историю по нотам,
как это будет в недалёком
будущем делать его Печорин.
Совершенно равнодушный к службе,
неистощимый в проказах, Лермонтов
пишет застольные песни самого
непринуждённого жанра — и
в то же время такие произведения,
как «Я, матерь Божия, ныне с
молитвою»
До сих пор поэтический талант
Лермонтова был известен лишь
в офицерских и светских кружках.
Первое его произведение, появившееся
в печати, — «Хаджи Абрек», попало
в «Библиотеку для чтения»
без его ведома, и после этого
невольного, но удачного дебюта,
Лермонтов долго не хотел печатать
своих стихов. Смерть Пушкина
явила Лермонтова русской публике
во всей силе поэтического
таланта. Лермонтов был болен,
когда совершилось страшное событие.
До него доходили разноречивые
толки; «многие», рассказывает он,
«особенно дамы, оправдывали противника
Пушкина», потому что Пушкин был
дурён собой и ревнив и не
имел права требовать любви
от своей жены.
В конце января тот же врач
Н. Ф. Арендт, побывав у заболевшего
Лермонтова, рассказал ему подробности
дуэли и смерти Пушкина.
Об особенном отношении врача
к происходившим событиям рассказывал
другой литератор — П. А.
Вяземский.
Невольное негодование охватило
Лермонтова, и он «излил горечь
сердечную на бумагу». Стихотворение
«Смерть Поэта» оканчивалось
сначала словами: «И на устах
его печать». Оно быстро распространилось
в списках, вызвало бурю в
высшем обществе, новые похвалы
Дантесу; наконец, один из родственников
Лермонтова, Н. Столыпин, стал в
глаза порицать его горячность
по отношению к такому джентльмену,
как Дантес. Лермонтов вышел из
себя, приказал гостю выйти вон
и в порыве страстного гнева
набросал заключительные 16 строк
«А вы, надменные потомки…»…
Последовал арест и судебное
разбирательство, за которым наблюдал
сам император; за Лермонтова
вступились пушкинские друзья, прежде
всего Жуковский, близкий императорской
семье, кроме этого бабушка,
имевшая светские связи, сделала
всё, чтобы смягчить участь
единственного внука. Некоторое
время спустя корнет Лермонтов
был переведён «тем же чином»,
т.е прапорщиком, в Нижегородский
драгунский полк, действовавший
на Кавказе. Поэт отправлялся
в изгнание, сопровождаемый общим
вниманием: здесь были и страстное
сочувствие, и затаённая вражда.
Первое пребывание
на Кавказе и его влияние на
творчество
РИСОВАЛ
М.Ю.ЛЕРМОНТОВ
*НЕМНОГО
ЛЕТ ТОМУ НАЗАД, ТАМ,ГДЕ,СЛИВАЯСЯ
,ШУМЯТ,
ОБНЯВШИСЬ,БУДТО
ДВЕ СЕСТРЫ,
СТРУИ АРАГВЫ
И КУРЫ…*
Первое пребывание Лермонтова
на Кавказе длилось всего несколько
месяцев. Благодаря хлопотам бабушки
он был сначала переведён с
возвращённым чином корнета в
лейб-гвардии Гродненский гусарский
полк, расположенный в Новгородской
губернии, а потом — в апреле
1838 года — переведён в Лейб-гвардии
Гусарский Его Величества полк.
С полком Лермонтов проехал
также по территории Азербайджана
(Шуша (Нуха?), Куба, Шемаха). Несмотря на
кратковременность службы на Кавказе,
Лермонтов успел сильно измениться в нравственном
отношении. Впечатления от природы Кавказа,
жизни горцев, кавказский фольклор легли
в основу многих произведений Лермонтова.
Природа приковала всё его
внимание; он готов «целую жизнь»
сидеть и любоваться её красотой;
общество будто утратило для
него привлекательность, юношеская
весёлость исчезла и даже светские
дамы замечали «чёрную меланхолию»
на его лице. Инстинкт поэта-психолога
влёк его, однако, в среду людей.
Его здесь мало
ценили, ещё меньше понимали, но горечь
и злость закипали в нём, и на бумагу
ложились новые пламенные речи, в
воображении складывались бессмертные
образы.
Лермонтов возвращается в петербургский
«свет», снова играет роль льва,
тем более, что за ним теперь
ухаживают все любительницы знаменитостей
и героев; но одновременно он
обдумывает могучий образ, ещё
в юности волновавший его воображение.
Кавказ обновил давнишние грёзы;
создаются «Демон» и «Мцыри».
«Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры…»
И та, и другая поэма задуманы
были давно. О «Демоне» поэт
думал ещё в Москве, до поступления
в университет, позже несколько
раз начинал и переделывал
поэму; зарождение «Мцыри», несомненно,
скрывается в юношеской заметке
Лермонтова, тоже из московского
периода: «написать записки молодого
монаха: 17 лет. С детства он
в монастыре, кроме священных
книг не читал… Страстная душа
томится. Идеалы».
- В основе «Демона» лежит сознание одиночества среди всего мироздания. Черты демонизма в творчестве Лермонтова: гордая душа, отчуждение от мира и презрение к мелким страстям и малодушию. Демону мир тесен и жалок; для Мцыри — мир ненавистен, потому что в нём нет воли, нет воплощения идеалов, воспитанных страстным воображением сына природы, нет исхода могучему пламени, с юных лет живущему в груди. «Мцыри» и «Демон» дополняют друг друга.
- Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты. 1837. Картина М. Ю. Лермонтова. Картон, масло.
- Разница между ними — не психологическая, а внешняя, историческая. Демон богат опытом, он целые века наблюдал человечество — и научился презирать людей сознательно и равнодушно. Мцыри гибнет в цветущей молодости, в первом порыве к воле и счастью; но этот порыв до такой степени решителен и могуч, что юный узник успевает подняться до идеальной высоты демонизма.
- Несколько лет томительного рабства и одиночества, потом несколько часов восхищения свободой и величием природы подавили в нём голос человеческой слабости. Демоническое миросозерцание, стройное и логическое в речах Демона, у Мцыри — крик преждевременной агонии.
- Демонизм — общее поэтическое настроение, слагающееся из гнева и презрения; чем более зрелым становится талант поэта, тем реальнее выражается это настроение и аккорд разлагается на более частные, но зато и более определённые мотивы.
- В основе «Думы» лежат те же лермонтовские чувства относительно «света» и «мира», но они направлены на осязательные, исторически точные общественные явления: «земля», столь надменно унижаемая Демоном, уступает место «нашему поколению», и мощные, но смутные картины и образы кавказской поэмы превращаются в жизненные типы и явления. Таков же смысл и новогоднего приветствия на 1840 год.
- Очевидно, поэт быстро шёл к ясному реальному творчеству, задатки которого коренились в его поэтической природе; но не без влияния оставались и столкновения со всем окружающим. Именно они должны были намечать более определённые цели для гнева и сатиры поэта и постепенно превращать его в живописца общественных нравов.
- Будучи в Тифлисе, Лермонтов принялся учить азербайджанский («татарский», по тогдашней терминологии) язык. В 1837 году в своем письме С. А. Раевскому Лермонтов пишет: «Начал учиться по-татарски, язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе, — да жаль, теперь не доучусь, а впоследствии могло бы пригодиться…». Азербайджанскому Лермонтова учил известный азербайджанский просветитель Мирза Фатали Ахундов, служивший в то время переводчиком в канцелярии кавказского наместника
Первая дуэль
- Вернувшись из первой ссылки на Кавказ, Лермонтов привёз массу новых поэтических произведений. После «Смерти поэта» он стал одним из самых популярных писателей в России, да и в свете его теперь воспринимают совсем иначе. Лермонтов вошёл в круг пушкинских друзей и наконец-то начинает печататься, почти каждый номер журнала Краевского «Отечественные записки» выходит с новыми стихотворениями поэта.
- 16 февраля 1840 года в доме графини Лаваль в разгар бала словно невзначай вспыхнула ссора Лермонтова с сыном французского посла де Баранта — Эрнестом. Молодому французу сообщили эпиграмму Лермонтова, писанную ещё в юнкерской школе по адресу совершенно другого лица, и уверили, что поэт оскорбил в этом четверостишии именно его, да ещё будто бы дурно отзывался о нём в разговоре с одной дамой. На балу Барант подошел к Лермонтову и потребовал от него объяснений. Дуэль состоялась 18 февраля рано утром на Парголовской дороге, за Чёрной речкой, недалеко от того места, где Пушкин стрелялся с Дантесом. Дуэль окончилась бескровно: одна шпага переломилась, перешли на пистолеты, и Барант, хотя и целился, промахнулся, а Лермонтов уже после этого разрядил пистолет, выстрелив в сторону. Противники помирились и разъехались.
- Но тайными путями о дуэли стало известно начальству. Лермонтова арестовали и предали военному суду за «недонесение» о дуэли. А молодому Баранту, чтобы не привлекать его к судебному следствию, министр иностранных дел граф Нессельроде в частной беседе посоветовал выехать на некоторое время за границу. Наконец приговор был вынесен и утверждён: царь распорядился снова сослать Лермонтова на Кавказ, в армейский полк, воевавший в самом отдалённом и опасном пункте Кавказской линии.
- Во время ареста Лермонтова посетил Белинский. Когда он познакомился с поэтом, достоверно неизвестно: по словам Панаева — в Санкт-Петербурге, у Краевского, после возвращения Лермонтова с Кавказа; по словам товарища Лермонтова по университетскому пансиону И. Сатина — в Пятигорске, летом 1837 года.
- Вполне достоверно одно, что впечатление Белинского от первого знакомства осталось неблагоприятное. Лермонтов по привычке уклонялся от серьёзного разговора, сыпал шутками и остротами по поводу самых важных тем — и Белинский, по его словам, не раскусил Лермонтова. Свидание на гауптвахте окончилось совершенно иначе: разговор зашёл об английской литературе, о Вальтере Скотте, перешёл на русскую литературу, а потом и на всю русскую жизнь. Белинский пришёл в восторг и от личности, и от художественных воззрений Лермонтова. Он увидел поэта «самим собой»; «в словах его было столько истины, глубины и простоты!» — отмечал Белинский.
- Впечатления Белинского повторились на Фридрихе Боденштедте, впоследствии переводчике произведений поэта. Казаться и быть для Лермонтова были две совершенно различные вещи; перед людьми малознакомыми он предпочитал казаться, но был совершенно прав, когда говорил: «Лучше я, чем для людей кажусь».
- Вторая ссылка на Кавказ кардинальным образом отличалась от того, что ждало его на Кавказе несколькими годами раньше: тогда это была приятная прогулка, позволившая Лермонтову знакомиться с восточными традициями, фольклором, много путешествовать. Теперь же его прибытие сопровождалось личным приказом императора не отпускать поэта с первой линии и задействовать его в военных операциях. Прибыв на Кавказ, Лермонтов окунулся в боевую жизнь и на первых же порах отличился, согласно официальному донесению, «мужеством и хладнокровием». В стихотворении «Валерик» и в письме к Лопухину Лермонтов ни слова не говорит о своих подвигах.
- Тайные думы Лермонтова давно уже были отданы роману. Он был задуман ещё в первое пребывание на Кавказе; княжна Мери, Грушницкий и доктор Вернер, по словам того же Сатина, были списаны с оригиналов ещё в 1837 году. Последующая обработка, вероятно, сосредоточивалась преимущественно на личности главного героя, характеристика которого была связана для поэта с делом самопознания и самокритики.
- Сначала роман «Герой нашего времени» существовал в виде отдельных глав, напечатанных как самостоятельные повести в журнале «Отечественные записки». Но вскоре вышел роман, дополненный новыми главами и получивший таким образом завершённость.
- Первое издание романа было быстро раскуплено, и почти сразу появилась критика на него. Почти все, кроме Белинского, сошлись во мнении о том, что Лермонтов в образе Печорина изобразил самого себя, и что такой герой не может являться героем своего времени. Поэтому второе издание, появившееся почти сразу во след первому, содержало предисловие автора, в котором он отвечал на враждебную критику. В «Предисловии» Лермонтов провёл черту между собою и своим героем и обозначил основную идею своего романа.
- В 1840 году вышло единственное прижизненное издание стихотворений Лермонтова, в которое он включил около 28 стихотворений.