Автор работы: Пользователь скрыл имя, 15 Апреля 2014 в 01:40, курсовая работа
Цель данной работы – изучить и проанализировать обширный материал, оставленный английским писателем Льюисом Кэрроллом. Большинство людей прибывают в кэрролловскую Страну Чудес по широкой дороге, знакомой с детства, и до старости пребывают в глубокой уверенности, что Льюис Кэрролл написал лишь две сказки: «Алиса в Стране Чудес» и «Сквозь зеркало и что Алиса там увидела». Они даже не подозревают, как велика эта страна, созданная воображением автора, и сколько удивительного и неизведанного таится во всех ее уголках. Для решения поставленных задач использовались все научные методы исследования, в том числе сравнительно-исторический и метод психологической интерпретации.
Введение………………………………………………………………………2
Общее понятие литературной сказки и нонсенса…………………………..4
Жизненный и творческий путь Льюиса Кэрролла………………………….7
«Приключения Алисы в Стране чудес»………………….…………………16
Трудности перевода…………………………………………………………..31
Заключение…………………………………………………………………… 35
Список использованной литературы………………………………………….37
В переводах 20-40-х г.г., отчасти продолживших старую традицию, появилось и новое: попытка буквального перевода, по возможности приближенного к оригиналу. Так появились Конская муха-качалка, Драконова муха, насекомое Сдобная бабка, обращение «моя дорогая старушка», Мок-Тартлъ, Римская Черепаха. Правда, сказка Кэрролла при этом мрачнела и многое теряла. И дело не только в том, что кэрролловские каламбуры, пародии, логические «сдвиги», «реализованные метафоры», весь иронический строй его сказок невозможно передавать буквально: оказалось, что за всем этим стоят более глубокие понятийные различия двух систем, русского и английского языка.
Каламбуры, шутки, игры словами - на это и обращали внимание переводчики. Были переводы «Алисы» разных достоинств, но одного принципа: они двигались «короткими перебежками» - от шутки к шутке, от трюка до трюка. Остальное, так называемый «нейтральный текст», должно было, видимо, получиться само собой или же просто считалось несущественным. А между тем в «нейтральном» тексте и содержалась наиболее действенная, небезразличная субстанция - Англия. Английская сказка должна сделаться русской, оставаясь при этом английской.
Автор «Сони» об отдельных трудностях и эффектах не думает, он просто пишет по-русски, под его пером возникает последовательная стилистическая система. Эту находку анонимного переводчика подхватила и П. С. Соловьева (псевд. Allegro), поэтесса, драматург, которая опубликовала следующий русский перевод «Приключений Алисы в Стране чудес» на страницах детского журнала «Тропинка» в 1909 г. Обоснованно, и остроумно решили задачу новейшие переводчики «Алисы» Н. Демурова и Д. Орловская. Напромер, у них появилась «бессмыслица» по мотивам прекрасно известных детских стихов: «Вот дом, Который построил жук». И «бессмысленно», и понятно, и «по-английски» и вместе с тем по-русски.
Журавль во II главе был переделан в переводе из Дронта Додо. Ему в ответ на его невразумительную тираду советуют: «Говори по-русски!» (анонимный переводчик). «Говори попросту!» - был вариант П. Соловьевой. В переводе А. Н. Рождественской, изданном в 1912 г, сказано: «Говори понятнее!» К варианту «Говори по-русски!» обратился д'Актиль (псевдоним поэта А. А. Френкеля), чей перевод «Приключений Алисы» был выпущен в 1923 г. А. Оленич-Гнененко передал опять буквально: «Говорите по-английски!» Н. Демурова в этом случае чересчур отошла от текста: «Что это он несет!» Между тем идея Льюиса Кэрролла: «Говори по-человечески!»
Ныне Н. Демурова изобретательно обходится без таких пояснений, придумывая, например, и по-английски, и по-русски, и смешно и понятно - Робин Гусь. Это имя - пародия удается ей потому, что мы прекрасно знаем английского Робина Гуда. Ничего не пришлось придумывать переводчице, когда Алиса встретилась с Шалтаем-Болтаем: у нас его благодаря стихам С. Я. Маршака хорошо знают. А прежде, в 20-х г.г., Т. Л. Щепкина-Куперник, переводя стихи «Зазеркалья» дала в этом случае русскую замену: « Ванька-Встанька на заборе очень весело сидел. Ванька-Встанька вдруг с забора прямо на спину слетел». Это малоестественно и для английской песенки, и для русского Ваньки-Встаньки. Но характерно, что перевод знаменитой песенки был сделан поэтом, который все-таки соприкоснулся с этой средой, учился в Англии и сотрудничал в детских журналах.
Приведем один пример, как Кэрролл «реализует» метафору, понимая ее прямо и буквально, в переводе Н. Демуровой:
«Would you - be good enough» - Alice panted out, after running a little further, «to stop a minute - just to get - one's breath again?»
«I am good enough», the King said, «only I'm not strong enough. You see, a minute goes by so fearfully quick. You might as well try to stop a Bandersnatch!».
В переводе она «реализовала» сочетание «присесть на минутку».
«- Будьте так добры...- проговорила, задыхаясь, Алиса.- Давайте, сядем на минутку... чтоб отдышаться немного.
- Сядем на Минутку? - повторил Король. - И это ты называешь добротой. К тому же Минутку надо сначала поймать. А мне это не под силу! Она пролетает быстро, как Брандашмыг! 3а ней не угонишься!» («Зазеркалье», гл. VII «Лев и Единорог».)
Друг за другом оттачивая прием, переводчики в некоторых случаях нашли вещи, совершенно законченные. Уже первый переводчик придумал из «четырех действий арифметики», как понимают их в Стране чудес: «слоняние и наряжение». Потом появилось «кружение, выгибание, искажение и поглупение» (Соловьева), «свержение, почитание, уважение и удивление» (д'Актиль), и вот выдумка достигает особенной изобретательности: четыре простейших арифметических действия «скольжение, причитание, умиление и изнеможение» затем сменяются целой наукой - «мать-и-мачехой», а за нею следуют «грязнописание, триконаметрия, анатомия и физиономия... А некоторые изучали римское лево.
Заключение
Творчество Льюиса Кэрролла привлекало к себе внимание ряда видных английских писателей XX в., которые посвятили ему эссе, статьи, книги (Вирджиния Вульф, Мартин Гарднер, Уолтер Де ла Мар, С.Г. Геллерштейн, Г.К. Честертон). И хотя работы эти в основном носят общий характер, в них возникает живой образ писателя, воссоздается своеобычный психологический климат, в котором он жил и работал. Немало в них и тонких замечаний об особенностях его художественного дара, которые помогают нам понять природу нонсенса.
Однако существует и множество примеров различных аллегорически-концептуальных прочтений. И в них ясно вырисовывается тенденция, характерная для большей части современных работ о Кэрролле: тенденция «вчитать» в его сказки то содержание, тот смысл и контекст, которые прежде всего видятся данному автору в связи с конкретной областью его интересов и исследований. Степень оправданности подобных попыток в различных случаях различна, однако нельзя не признать, что диапазон интерпретаций, вероятно, объясняется некими свойствами самих сказок Кэрролла. Ведь ни одно из других произведений современных Кэрроллу авторов не вызывало столько настойчивых попыток различных интерпретаций.
Естественно предположить, конечно, что непосредственная научная «специализация» Кэрролла - математика - и его интерес к той особой ее области, которая получила впоследствии название математической логики, нашли свое отражение в книге, не столько в отдельных эпизодах или персонажах, сколько в своеобразии предложенного Кэрроллом метода. Однако вряд ли было бы правомерно пытаться представить сказки Кэрролла как закодированное изложение некой умозрительной теории, придавая каждому из действующих лиц или эпизодов конкретный «домашний», «исторический», «шахматный», «физиологический» или «теологический» смысл. Неправомерно прежде всего потому, что каждое произведение следует судить по законам того жанра, в котором оно создано. При всем интересе Кэрролла к конкретно научной и общефилософской мысли «Алиса» прежде всего не богословский или философский трактат, не математическое или логическое сочинение, а произведение литературы, многими нитями связанное с литературно-историческим контекстом той поры.
В этом плане следует вспомнить также и то, что сам Кэрролл неоднократно протестовал против попыток «вчитать» какой бы то ни было аллегорический смысл в его сказки, хотя при жизни писателя эти попытки не выходили за рамки чисто литературные. Он не уставал повторять, что его сказки (особенно первая) возникли из желания «развлечь» его маленьких приятельниц и что он не имел в виду никакого «назидания». В своем творчестве Кэрролл сознательно выступал против однолинейности, характерной для аллегорических, «моральных» или дидактических книжек той поры. Снова и снова в ответ на вопрос критиков и читателей он повторял, что хотел лишь «развлечь» и что его нонсенс не значит решительно ничего. В этой настойчивости видится прежде всего понятное желание писателя защититься от произвольных аллегорий.
Отвергая современную ему бытописательскую прозу, Кэрролл прокладывает дорогу «европейскому неогуманизму», представленному в Англии такими именами, как Уэллс и Шоу с «их вниманием одновременно к науке и человеку, с их стремлением снова соединить разобщенные интеллектуальные и эмоциональные сферы». Традиция Кэрролла ощущается ныне и в лучших образцах англоязычной научной фантастики, и в гротесковой сатире, и в современной поэзии. Так «нелепая и странная сказка», написанная скромным чудаком-математиком из Оксфорда, открывает современным читателям различные уровни своего содержания.
С изумительной проницательностью писала Вирджиния Вулф: «...это единственные книги, в которых мы становимся детьми».(1.249)
Список использованной литературы