Поэзия Маяковского

Художественные особенности. Поэзия Маяковского активна: «Славьте меня!», «Господа! Остановитесь! Вы же не нищие, вы не смеете просить подачки!». Он совершенно меняет устоявшиеся сте реотипы в работе над словом, обновляя устоявшееся значение слова: «костлявые пролетки», «пухлые такси». С лексикой поэт обращается творчески: он «просеивает», «перемешивает» слова, совмещая их в самых контрастных сочетаниях. В поэме сочетается «высокий» и «низкий» стили: «в хорах архангелова хорала», «идемте жрать», «Фа уст», «гвоздь», «венецианское лазорье», «голодные орды», встречаются и нарочито грубые, «сниженные» образы: «выхаркнула», «сволочь». За одной строкой виден целый мир, воспроизведенный с удивитель ной точностью и многоплановостью. Например, образ города: …топорщась, застрявшие поперек горла, пухлые taxi и костлявые пролетки.. Ритм поэмы динамичен: сочетание традиционных стихотворных размеров (ямб, хорей, анапест и т.д.) с характерным для народно поэтического творчества тоническим стихом создает гибкую под вижную структуру стиха: И когда — все-таки! выхаркнула давку на площадь, спихнув наступившую на горло паперть… После публикации «Облака в штанах» В. Каменский писал: «Ус пех поэмы «Облако в штанах» был столь громаден, что с этой мину ты он сразу поднялся на высоту гениального мастерства. Даже вра ги смотрели на эту высоту с трепетом и изумлением».

В поэму «Облако в штанах» вошли в сжатом, концентрированном виде многие мотивы ранней лирики Маяковского. Тут и противопоставление поэта толпе, и вызов «жирным», и идеальный образ лирического героя («иду красивый, двадцатидвухлетний»), и мир низменных вещей и явлений, и жертвы города, и музыкальные образы. Маяковский сознательно подчеркивает преемственность с ранним творчеством.

Но эти темы получают уже во вступлении свое преображение. Усиливается гиперболизм образов («Мир огромив мощью голоса...»), внутренняя связь их, сила их раскрытия и бунтарское начало, которому они подчиняются. С мощного вызова и начинается этот пролог, наполненный ошарашивающими неологизмами:

Вашу мысль,

мечтающую на размягченном мозгу,

как выжиревший лакей на засаленной кушетке,

буду дразнить об окровавленный сердца лоскут;

досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.

Враг из стана «жирных» неизменен. А вот лирический герой на глазах становится иным, словно небо меняет тона. То он грубый и резкий, «от мяса бешеный», «нахальный и едкий». То он «безукоризненно нежный», расслабленный, аморфный, ранимый - «не мужчина, а облако в штанах». Так проясняется смысл необычного названия поэмы. Таким резким герой предстает на ее страницах.

Первая часть «тетраптиха» (таков подзаголовок поэмы), согласно замыслу поэта, содержит в себе первый крик недовольства: «Долой вашу любовь». Этому подчинен сюжет. Лирический герой ждет встречи с Марией. Но ее нет, и тогда явления и вещи вокруг начинают свою враждебную жизнь (вечер «уходит», канделябры «хохочут и ржут» в спину, прибой «обрызгивает» своим громом, «ляскают» двери, полночь «режет» ножом, гримасничают дождинки, «как будто воют химеры собора Парижской Богоматери»). При этом все дано крупно, с превышением привычных размеров. Дождинки «гримасу громадят», напоминая Везувий, Notr-Dam, громадную «Лизитанию». Но и лирический герой огромен: «жилистая громадина», «глыба», «громадный». Это борьба великанов. Кто победит? Герой «стонет, корчится», «скоро криком издернется рот». Глаголы передают страдание и отчаяние его. И нервы влюбленного мечутся, танцуют, скачут, так что и у них уже подкашиваются ноги. Как изумительно передано этим томительное ожидание свидания!

Но вот, наконец, Мария приходит и сообщает, что выходит замуж. Резкость и оглушительность известия поэт сравнивает с собственным стихотворением «Нате». Кражу любимой - с похищением из Лувра «Джоконды» Леонардо да Винчи. А самого себя - с погибшей Помпеей. Сравнения яркие, сильные, образные, выразительные.

Начинается вторая часть тетраптиха, где тема любви получает новое решение: речь идет о любовной лирике, преобладающей в современной Маяковскому поэзии. Эта поэзия озабочена тем, чтобы воспевать «и барышню, и любовь, и цветочек под росами». Темы эти мелки, а поэты, которые размокли «в плаче и всхлипе», вдвойне. Они «выкипячивают, рифмами пиликая, из любви и соловьев какое-то варево». Так поэт обращается к теме искусства. Оно, по мнению Маяковского, в буржуазном обществе антинародно и античеловечно. Оно существует само для себя и не озабочено страданиями людей.

Лирический герой тоже оказывается поэтом. Нежизнеспособному искусству он противопоставляет подлинное, пиликающим «поэтикам» - самого себя: «Я - где боль, везде». Обращаясь к простым людям, поэт заявляет: «Вы мне всего дороже и ближе». Он гордится людьми, считая, что они держат в своей пятерне «миров приводные ремни!» и «сами творцы в горящем гимне». Для них он и создает свои строки.

Он, словно Данко, готов вытащить душу, растоптать ее, «чтоб большая!» - и окровавленную дать, «как знамя». А за ним видится идеальный образ «идущего через горы времени, которого не видит никто». За этими двумя «спасителями» - будущее. Вместе с ними пришло время иного искусства, иных гимнов и ораторий. Поэтому герой оглашает мир криком: долой ваше искусство, искусство пошлости и камерной замкнутости!

Нам, здоровенным,

с шагом  

саженным,

надо не слушать, а рвать их -

их, присосавшихся бесплатным приложением

к каждой двуспальной кровати!

В третьей части поэмы поэт поднимается до отрицания уже всего господствующего строя, бесчеловечного и жестокого. Вся жизнь «жирных» неприемлема для лирического героя. Невыносима их любовь. Враждебный народу строй рождает войны, убийства, расстрелы, «бойни». Поэтому в третьей части поэмы возникают образы «Железного Бисмарка», «пушек лафета» генерала Галифе. Это кровожадное устройство мира сопровождается разбоями (оттого здесь «голгофнику оплеванному предпочитают Варавву»), предательствами (тут ночь, «черная, как Азеф»), опустошениями (оно «пирует Мамаем»), «человечьим месивом». Оно создает лепрозории- тюрьмы и палаты сумасшедших домов, где томятся заключенные. Это общество продажно и грязно. Поэтому «долой ваш строй!» Но поэт не только бросает этот лозунг-крик, но и зовет людей города к открытой борьбе, «кастетом кроиться миру в черепе», вздымая «окровавленные туши лабазников»:

Выньте, гулящие, руки из брюк —

берите камень, нож или бомбу,

а если у которого нету рук -

пришел чтоб и бился лбом бы!

Наконец, в четвертой части тетраптиха ведущей становится тема Бога. Поэт негодует против всего, что освящает буржуазный строй. А если это делает религия, то «громаду-ненависть» он обрушивает и на нее: «Долой вашу религию!» Тема эта была подготовлена предшествующими частями, где были уже обозначены враждебные отношения с небом и Богом как противниками свободы и равнодушными наблюдателями людских страданий. Теперь она получает свое наиболее яркое выражение и завершение. Поэт вступает в открытую войну с Богом. Он, как Демон, ненавидит его жизнеустройство, его прислужников, «крыластого» ангела. Как Демон, он с горечью вспоминает время, когда тоже был ангелом, «сахарным барашком выглядывал в глаз». Он отрицает всесилие и всемогущество Бога, его всеведение. Поэт идет даже на оскорбление («крохотный божик»), бросает вызов и хватается за сапожный ножик, чтобы раскроить «пропахшего ладаном».

Быть может, главное обвинение, брошенное Богу, состоит в том, что он не позаботился о счастливой любви, «чтоб было без мук целовать, целовать, целовать». И снова, как в начале поэмы, лирический герой обращается к своей Марии. Нельзя без потрясения, без сжимающего сердце волнения читать эти строки. Здесь и мольбы, и упреки, и стоны, и властные требования, и нежность, и клятвы, напоминающие того же Демона. Слово его сильно и проникновенно, так страстно и значительно, что оно «величием равное Богу». Но взаимопонимания нет, согласие не дано, сближение не происходит. Мария не хрупкая Тамара, гибель ее не наступает, но душу ее забирает какой-то современный «ангел».

Завершается поэма картиной бесконечных пространств, космических высот и масштабов. Сияют зловещие звезды, высится враждебное небо. «Вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо». Она не слышит, как идет скорбно, но гордо Поэт, таща сквозь жизнь «миллионы огромных чистых любовей и миллион миллионов маленьких грязных любят».

Вторая глава полная мысли, огня, презрения, боли и предвидения будущего.

Это предвидение поэта на год укорачивает срок ожидания. Ему кажется, что уже в 1916 году грянет революция.

Что касается художественных особенностей второй главы поэмы "Облако в штанах", то они представлены здесь очень широко. Необычностью поэзии Маяковского является то, что она очень активна, не воспринимать ее никак просто не-возможно. Можно сказать, что его стихи – стихи митингов, лозунгов. И во второй главе мы находим тому примеры: "Славьте меня!", "Господа! Остановитесь! Вы же не нищие, вы не смеете просить подачки!".

 

Новаторство Маяковского разнопланово. Он совершенно меняет устоявшиеся стереотипы в работе над словом, речевыми оборотами. Например, автор берет какое-нибудь слово и "освежает" его первичное значение, создавая на его основе яркую, развернутую метафору. Результатом этого стали такие образы, как "костлявые пролетки", "пухлые такси".

Мир метафор просто поражает своей фантазией и многообразием: "душ россыпи", "глаз обрывается", "душу вытащу, растопчу", "выжег души…". Сравнения поражают своей образностью: "лицо, как застиранная простыня", "с губа-ми, обвисшими, как люстра", а себя поэт сравнивает со "скабрезным анекдотом".

Вводя неологизмы, Маяковский добивается запоминающейся образной характеристики явлений и событий: "разморозлив", "выкипячивают", "пешеходист".

С лексикой поэт обращается необыкновенно творчески: он "просеивает", "перемешивает" слова, совмещая их в самых контрастных сочетаниях. В поэме мы найдем сочетания "высокого" и "низкого" стилей. "в хорах архангелова хорала", "идемте жрать", "Фауст", "гвоздь", "венецианское лазорье", "голодные орды". А подчас встречаются и нарочито грубые, "сниженные" образы: "выхаркнула", "сволочь"…

Во второй главе поэмы мы найдем фразы-образы, когда буквально за одной строкой – целый мир, воспроизведенный с удивительной точностью и многоплановостью. К примеру, это образ города:

топорщась, застрявшие поперек горла,

пухлые taxi и костлявые пролетки..

Ритмический рисунок второй главы своеобразен, очень динамичен. Маяковский преобразует и свободно сочетает традиционные стихотворные размеры (ямб, хорей, анапест и т.д.) с характерным для народно-поэтического творчества тоническим стихом, создавая гибкую подвижную структуру стиха.

И когда –

все-таки!

выхаркнула давку на площадь,

спихнув наступившую на горло паперть…

Ритмическое разнообразие и вариантность стиха не самоцель, а средство выражения многогранного содержания поэмы.

К особенностям ритмической структуры стиха Маяковского стоит отнести сложное движение ритма, разбивку стихотворной строки, его знаменитую "лесенку":

Слушайте!

Проповедует,

мечась и стеня,

сегодняшнего дня крикогубый Зарастустра.

Известно одно воспоминание товарища Маяковского В. Каменского. Он пи-сал: "Успех поэмы "Облако в штанах" был столь громаден, что с этой минуты он сразу поднялся на высоту гениального мастерства. Даже враги смотрели на эту высоту с трепетом и изумлением". Я считаю, что данное высказывание полностью отражает суть этого произведения, ведь Маяковский, проникнутый предчувствием грядущей революции, говорил от имени порабощенного человечества.

Так, в 1915 году была написана поэма «Облако в штанах», где история невзаимной любви превращается в бунт человека против установленного миропорядка. И этим человеком Маяковский назвал себя, соединив авторский голос с голосом своего лирического героя, а тема любви, заявленная в заголовке и в начале поэмы:

Хотите –

Буду безукоризненно нежный,

Не мужчина, а – облако в штанах!

   –  зазвучала как тема  поединка с Богом, не сумевшим  создать совершенный мир. Изначально  поэт и заголовок хотел сделать  провокационным, вызывающим: «Тринадцатый  апостол». Но это было настолько  кощунственно в условиях господства  церкви, что никакая цензура никогда  б не пропустила подобное в  печать. А известности юный поэт  хотел не менее страстно, чем  взаимной любви с не выдержавшей  такого напора чувств девушкой.

Особенности конфликта лирического героя с миром

Тема богоборчества обусловлена в поэме конфликтом лирического героя с несовершенным и устаревшим миром, с обществом, не желающим меняться. Этот конфликт, в миропонимании Маяковского, имеет несколько уровней:

1. Несоответствие обычной жизни  людей (быта) и их философского  мироощущения (бытия)

В этом плане на юного поэта сильное влияние оказали идеи Ницше. Он даже поэму свою строит в том же ключе, в каком знаменитый на весь мир бунтарь написал любимую Маяковским книгу «Так говорил Заратустра»: библейское повествование в четырех евангелиях переосмысляется немецким философом как трактат о самодостаточности человека в четырех частях, написанный почти евангельским языком. То ли пародия, то ли провокация.

Владимир Маяковский тоже пишет свою поэму в четырех частях с прологом, а позже, в предисловии 1918 года, скажет о ней так: «Долой вашу любовь!», «долой ваше искусство!», «долой ваш строй!», «долой вашу религию!» – четыре крика четырех частей»

2. Глубокое отторжение лирическим  героем-романтиком основ реалистического, жестокого и бездуховного мира

И это еще одна сторона конфликта поэмы. Маяковский был человеком с тонкой душевной организацией, ранимым и самолюбивым, его лирический герой, второе Я автора, тоже не выносит низости и пошлости своего окружения. Он страдает, но при этом эпатирует публику, используя в своей речи нестандартный, специально сниженный набор слов, странные метафоры, резкие сравнения, изобретая новые слова и нарушая все законы грамматики уже в Прологе:

Вашу мысль,

Мечтающую на размягченном мозгу,

Как выжиревший лакей на засаленной кушетке,

Буду дразнить об окровавленный сердца лоскут;

Досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий…

2. Противостояние земного, человеческого  существования миропорядку, созданному  Богом

Отсюда многочисленные детали жизни людей, опять-таки эпатажные и вызывающие:

Вы любовь на скрипки ложите…

…А себя, как я, вывернуть не можете,

Чтобы были одни сплошные губы!

В связи с таким трехуровневым конфликтом, организация поэтического пространства поэмы тоже усложнена. Герой видит себя в мире людей и отдельно от них, а еще ощущает себя внутри и снаружи телесной оболочки одновременно. Конфликт человека и мира начинается с малого: невзаимной любви, заключенной в сердечное пространство героя. Постепенно это пространство расширяется, вот уже улицы, целый город включены в него, а чуть позже – весь мир. Маяковский подчеркивает такое расширение горизонтов емкой метафорой выскакивания лирического героя из собственного сердца: