Проблема художественной сопряженности стихов и прозы в романе Пастернака Д. Живаго

 Если сравнить этот фрагмент с первым из вышеприведенных, то обнаруживается, как меняются представления героя о поэтическом творчестве и творчестве как таковом.

В финале романа, благодаря  стараниям Евграфа Живаго, разрозненные стихотворения становятся «тетрадью  Юрьевых писаний» — той самой  тетрадью-«книжкой», которую в последней главе «Эпилога» держат в руках друзья умершего поэта, Гордон и Дудоров:

«…тихим летним вечером сидели они <…> где-то высоко у раскрытого окна над необозримою вечернею Москвою. Они перелистывали составленную Евграфом тетрадь Юрьевых писаний <…>. Читавшие перекидывались замечаниями и предавались размышлениям. <…>

И Москва внизу  и вдали, родной город автора и  половины того, что с ним случилось, Москва казалась им сейчас не местом этих происшествий, но главною героиней длинной повести, к концу которой  они подошли, с тетрадью в руках, в этот вечер.

Хотя просветление и освобождение, которых ждали  после войны, не наступили вместе с победою, как думали, но все равно, предвестие свободы носилось в воздухе  все послевоенные годы, составляя  их единственное историческое содержание.

Состарившимся друзьям  у окна казалось, что эта свобода  души пришла, что именно в этот вечер  будущее расположилось ощутимо  внизу на улицах, что сами они  вступили в это будущее и отныне в нем находятся. Счастливое, умиленное  спокойствие за этот святой город  и за всю землю, за доживших до этого  вечера участников этой истории и  их детей проникало их и охватывало неслышною музыкой счастья, разлившейся далеко кругом. И книжка в их руках как бы знала все это и давала их чувствам поддержку и подтверждение» .¹⁸

Эта глава — композиционный рубеж, «стык» прозы и поэзии в «Докторе Живаго»: именно за ней следуют «Стихотворения Юрия Живаго». Так мотивируется смена повествовательного ракурса и подготавливается восприятие стихов героя как неотъемлемой, полноправной части романного целого. Действие этой части объемлет и словно бы символически вбирает в себя действие всех предшествующих (прозаических) частей, но разворачивается уже за его пределами.¹⁹Стихи «расшифровывают» сокровенный инобытийный смысл реалий «прозаической» действительности.

По мнению Д. П. Бака, в живаговской лирике «на первый план выходит не спонтанная, хронологическая последовательность создания стихотворений по следам тех или иных узколичных переживаний. Основополагающей становится логика перехода от тьмы — к свету, от неведения — к знанию. Цикл совершенен и отточен сам по себе (а не только в качестве иллюстрации)».²⁰ Так же он считает, что в «Докторе Живаго» материализуется «извечный процесс поисков художественного постижения жизни. Этот процесс и зафиксирован в сосуществовании повествовательного среза событий (где доминирует Живаго-персонаж) и среза лирического, где функции главного действующего лица существенным образом меняются. Живаго-лирик вплотную подходит к тому, что обычно для персонажа незримо: целостному восприятию свободного течения жизни».²¹

Каждое стихотворение, рассматриваемое  отдельно, посвящено какому-либо эпизоду  из жизни героя, внешней, или внутренней, духовной, чаще всего укладывающемуся  в сравнительно небольшой отрезок  времени. Иногда это просто кризисный  миг, катарсис, счастливое мгновение, озаренное  «веяньем вечности», которому предшествуют долгие дни, месяцы, годы напряженной, подспудной работы сознания, борьбы «с самим собой», переживаний, размышлений… К примеру двенадцатистишный «Ветер» запечатлевает некий трагический, кризисный момент в жизни «лирического автора»:

 

Для наглядного подтверждения вышесказанного,  попробуем проанализировать стихотворение «Сказка».

«Сказка» — 13-я, центральная  «глава» поэтической части романа Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго».

Встарь, во время оно, в сказочном краю

Пробирался конный степью по репью.

Он спешил на сечу, а в степной пыли

Темный лес навстречу вырастал вдали.

Ныло ретивое, на сердце скребло:

Бойся водопоя, подтяни седло.

Не послушал конный и во весь опор

Залетел с разгону на лесной бугор.

Повернул с кургана, въехал в судохол,

Миновал поляну, гору перешел.

И забрел в ложбину и лесной тропой

Вышел на звериный след и водопой.

И глухой к призыву, и не вняв чутью,

Свел коня с обрыва попоить к ручью.

 

У ручья пещера, пред пещерой – брод.

Как бы пламя серы озаряло вход.

И в дыму багровом, застилавшем взор,

Отдаленным зовом огласился бор.

И тогда оврагом, вздрогнув напрямик

Тронул конный шагом  на призывный крик.

И увидел конный, и приник к копью,

Голову дракона, хвост и чешую.

Пламенем из зева рассевал он свет,

В три кольца вкруг девы обмотав хребет.

Туловище змея, как концом бича,

Поводило шеей у ее плеча.

Той страны обычай пленницу-красу

Отдавал в добычу чудищу в лесу.

Края населенье хижины свои

Выкупало пеней этой от змеи.

Змей обвил ей руку и оплел гортань,

Получив на муку в жертву эту дань.

Посмотрел с мольбою  всадник в высь небес

И копье для боя взял наперевес.

 

Сомкнутые веки. Выси. Облака.

Воды. Броды. Реки. Годы и века.

Конный в шлеме сбитом,  сшибленный в бою.

Верный конь, копытом  топчущий змею.

Конь и труп дракона  рядом на песке.

В обмороке конный, дева в столбняке.

Светел свод полдневный, синева нежна.

Кто она? Царевна? Дочь земли? Княжна?

То в избытке счастья слезы в три ручья,

То душа во власти сна и забытья.

То возврат здоровья, то недвижность жил

От потери крови и упадка сил.

Но сердца их бьются. То она, то он

Силятся очнуться и впадают  в сон.

Сомкнутые веки. Выси.  Облака.

Воды. Броды. Реки. Годы и века.²²

 

По своему жанру «Сказка» - это типичная баллада. Тема положенная в ее основу, в полном виде (известном в мифологии, фольклоре, религии, духовном и светском изобразительном искусстве, литературе)» держится на трёх взаимообусловливающих звеньях: «змей (дракон) приобретает власть над женщиной; воин побеждает змея (дракона); воин освобождает женщину». Первое звено стихотворения разработано подробно, два других - несколько изменены и осложнены : зло побеждено, но и воин, и девушка полной свободы так и не обрели. Возможно именно в этой незавершённости, сюжетной и смысловой открытости финала и заключается главная особенность «Сказки».

Действительно: всегда ли борьба со злом приводит к полному освобождению? Где пролегает граница между  внешними проявлениями зла (социальной несправедливостью, порабощением одних  другими, насилием) и его метафизической сущностью (грехом, смертью)? Можно ли победить зло в истории? Пожалуй, лишь в контексте этих вечных вопросов, с роковой неизбежностью встающих практически перед всеми героями  романа, жанровое своеобразие, глубина  и многомерность концептуального  содержания «Сказки» проявляются в  полном объёме.

Перед нами — не просто новая интерпретация известного мифа, а презентация индивидуально-авторской трансформации старинного смысла, заложенного в эту легенду. Это акцентирует связь стихотворения с некоторыми эпизодами и сюжетными линиями прозаического повествования.

Обратимся к главе «Опять в Варыкине». В одну из ночей, проведённых в Варыкино, Живаго услышал какой-то странный «заунывный, печальный звук». «Юрий Андреевич вышел на крыльцо. Вначале он не мог ни во что вглядеться и ничего не увидел. Но через минуту заметил на краю поляны за оврагом четыре вытянутых тени. Всмотревшись, Юрий Андреевич понял, что это волки» .²³ Далее, в следующей главе, говорится о том, что волки, о которых он вспоминал весь последующий день, «уже не были волками на снегу под луною, но стали представлением вражьей силы, поставившей себе целью погубить доктора и Лару или выжить их из Варыкина. Идея этой враждебности, развиваясь, достигла к вечеру такой силы, точно в овраге залёг чудовищных размеров сказочный, жаждущий докторовой крови и алчущий Лары драконю».²⁴ В последующем повествовании упоминается Святой Георгий: «Юрий Андреевич стал в лирической манере излагать легенду о Егории Храбром». После того как был выбран нужный ритм и предметы, «едва названные на словах, стали не шутя вырисовываться в раме упоминания», Живаго «услышал ход лошади, ступающей по поверхности стихотворения. Георгий Победоносец скакал на коне по необозримому пространству степи».²⁵

Эти эпизоды позволяют  реконструировать «прозаическую» предысторию  и выявить особенности истоков ключевых образов «Сказки». Георгий в славянских поверьях — ещё и повелитель волков, защищающий от них людей и домашних животных . Изначально, видимо, «Егорий» должен был защитить героя и героиню романа не от сказочного чудовища, а от вполне реальных живых существ (волков «на снегу под луною»). И только потом, когда возникающая в результате абстрагирования и гиперболизации «идея враждебности» воплощается в образе дракона, святой предстаёт в основной своей ипостаси и обретает «полное» агиографическое имя.²⁶

В стихотворении, однако, имени  у воина-змееборца нет. Используется либо «конный», либо местоимение «он». И это не случайно.

Живаго-поэт уподобляет себя не святому великомученику, а созданному им самим безымянному лирическому  герою, одержавшему победу в неравной схватке, но так и не сумевшему  после этого «очнуться», сбросить оцепенение… Это необычайно ёмкий художественный образ. В нём, преломляясь сквозь призму сказочного вымысла, отражаются подлинная, богатая событиями духовная биография героя-протагониста, осознавшего своё предназначение и противостоящего року. Георгий воспринимается как идеальный прообраз, которому «конный», не говоря уже о его реальном «прототипе» Юрии Андреевиче Живаго, соответствует не во всём.

Совсем по-иному сказочные  образы раскрываются в соотнесении  с событиями Великой Отечественной  войны. Живаго умирает задолго до начала войны, но его друзья, Гордон и Дудоров, принимают в ней  непосредственное участие. Борьба с  фашизмом — ещё одна безграничная «область инобытия» архетипической символики. Она обнаруживается при сопоставлении финальных строф «Сказки» с одним абзацем заключительной главы прозаического «Эпилога»: «Хотя просветление и освобождение, которых ждали после войны, не наступили вместе с победою, как думали, но всё равно, предвестие свободы носилось в воздухе все послевоенные годы, составляя их единственное историческое содержание» .²⁷ Эта корреляция — столь неожиданная на первый взгляд — актуализирует глубокий историософский смысл, сближающий «Сказку» с «Рождественской звездой» и другими стихотворениями евангельского (под)цикла, где проблема человеческой свободы ставится и решается уже в метаисторическом аспекте.^\ В рассматриваемом во внутри цикловом и «прозаическом» контекстах стихотворении выявляется несколько последовательно раскрывающихся содержательных пластов, имеющих непосредственное отношение к фабуле и философско-идеологической проблематике «Доктора Живаго».²⁸ Сюжет баллады, повествующей о благородстве, любви и жертвенном героизме, оказывается одним из наиболее важных звеньев композиционно-сюжетной структуры «Стихотворений Юрия Живаго» и романа в целом.

 

 

Заключение.

В 1988 году, в первых четырех  номерах «Нового мира», в том самом журнале, который отверг Пастернака тридцать лет назад был наконец опубликован на родине автора роман «Доктор Живаго».

 В том же 1988 году, сын  Пастернака Евгений получил в  Стокгольме диплом и медаль  Шведской академии — за отца. Отречение было официально признано  ложным и подневольным — после  чего Пастернак утвердился в  звании нобелевского лауреата.

В 1990 году, к столетнему юбилею, начало выходить пятитомное собрание сочинений Пастернака, законченное  год спустя, и самое полное на сегодняшний день. В девяностые годы был издан огромный корпус пастернаковских текстов — несколько томов переписки, сборник мемуаров современников, биографии, материалы симпозиумов, переиздания лирики и прозы массовыми тиражами. С 1995 года в Театре на Таганке идет спектакль «Живаго. Доктор» — драматургический монтаж Юрия Любимова с музыкой Альфреда Шнитке.

В наше время  Пастернак  стал обычным, рутинным классиком, «  Доктор Живаго»- просто романом, который  можно любить или не любить. Но  до сих пор в узких кругах вокруг романа не прекращаются споры. Некоторые  исследователи считают, что Пастернак  не справился с прозой. Я не согласна с ними. Этот роман на самом деле был в некоторой степени вызовом  реалиям жизни того времени. Смелость автора в настойчивом желании  опубликовать свое произведение достойно похвалы. Двойственность романа, его  сочетание прозы и поэзии несет  особую смысловую нагрузку и даже тайну произведению. Проза поражает своей философской тонкостью и ясностью суждений. А поэзия увлекает в мир сказки, евангельских сюжетов и необычайной красоты описаний природы. Роман составляет синтез трагичного  и прекрасного, временного и вечного, реального и сказочного.

«Вы не можете себе представить, что при этом достигнуто! Найдены  и даны имена всему тому колдовству, которое мучило, вызывало недоумение и споры, ошеломляло и делало несчастными  столько десятилетий. Все распутано, все названо, просто, прозрачно, печально. Еще раз, освеженно, по-новому, даны определения самому дорогому и важному, земле и небу, большому горячему чувству, духу творчества, жизни и  смерти…»²⁹

 

 

 

Библиографический список.

1.Пастернак Б. Доктор  Живаго.- СПб.: Азбука., 2011.

2. Альфонсов В.Н. Поэзия  Бориса Пастернака.-Л.,1990.

3. Быков Д. Пастернак. (ЖЗЛ).-М.,2006.

4.Пастерак Е.Б. Борис  Пастернак: биография.-М., 1997.

5. Аверинцев С. С. Георгий Победоносец // Мифологический словарь. М., 1990.

6. Баевский В. С. Пастернак-лирик: основы поэтической системы. Смоленск, 1993.

7. Власов А. С. «Стихотворения Юрия Живаго» Б. Л. Пастернака (Сюжетная динамика поэтического цикла и «прозаический» контекст). Кострома, 2008.

8. Лосев А. Ф. Проблема вариативного функционирования поэтического языка // Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. М., 1982.

9. Смирнов И. П. Роман тайн «Доктор Живаго». М., 1996.

10. Пастернак Е. В. «Новая фаза христианства»: Значение проповеди Льва Толстого в духовном мире Бориса Пастернака // Литературное обозрение. 1990. № 2.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

¹ Булгаков М.Мастер и Маргарита.-М:АСТ,2008. с.146

² Откровение Иоанна Богослова. 21.4.

³ Из письма Б.Пастернака к О. Фрейденберг от 1 февраля 1946 г.

⁴ Из письма Б.Пастернака к Н.Я.Мандельштам от 26 января 1946 г.

⁵ Пастернак Е.Б. Борис Пастернак: биография.- М.,1997.с.298.

⁶ "Новый мир". 1990. N 2. С. 173-174

⁷ Пастернак Е.Б. Борис Пастернак: биография.- М.,1997.с.316.

⁸ Быков Д. Пастернак.(ЖЗЛ).-М.,2006. С.398.

⁹ Пастернак Е.Б. Борис Пастернак: биография.- М.,1997.С. 405.