Роман Чингиза Айтматова “Плаха”

Рома́н — литературный жанр, как правило, прозаический, который  предполагает развернутое повествование  о жизни и развитии личности главного героя (героев) в кризисный, нестандартный  период его жизни.

В изучении романа существует две основные проблемы, связанные  с относительностью его жанрового  единства:

Генетическая. Между историческими  разновидностями романа можно установить лишь пунктирную, с трудом различимую преемственность. С учетом этого  обстоятельства, а также на основании  нормативно понятого жанрового содержания не раз делались попытки исключить  из понятия романа «традиционный» тип  романа (античный, рыцарский и вообще авантюрный). Таковы концепции Лукача («буржуазный эпос») и Бахтина («диалогизм»).

Типологическая. Есть тенденция  рассматривать роман не исторически, а как стадиальное явление, закономерно  возникающее в ходе литературной эволюции, и причислять к нему некоторые  крупные повествовательные формы  в «средневековых» (до-современных) Китае, Японии, Персии, Грузии и т. д.

Одним из наиболее ярких произведений современной русской литературы является роман Чингиза Айтматова "Плаха". В его произведении затрагиваются насущные проблемы общества, вопросы добра и зла, отношения  между человеком и природой, между  человеком и обществом. Ч. Айтматов писал: "Трудно установить, что такое  людская жизнь. Во всяком случае, бесконечные  комбинации всевозможных человеческих отношений, всевозможных характеров настолько  сложны, что никакой сверхсовершенной компьютерной системе не под силу сынтегрировать общую кривую самых  обычных человеческих натур". Так  сказано о людях, но ведь их существованием мир не исчерпан. Скорее всего, потому писатель избирает три основных русла  наблюдений: природное, социальное и  углубленно-личностное. Вечное царство  природы в романе многокрасочно  и многонаселенно. Бескрайние степи, зеленые долины и приозерье, высокогорные тропы - все поражает своей неповторимой красотой. "И не видно было ни конца, ни края этой земли. Всюду темные, едва угадываемые дали сливались со звездным небом" - таким выглядит край в  предутреннюю пору. Днем он исполнен неостановимого движения. "Щбо над степью измеряется высотой взлетевшего коршуна".

АЙТМАТОВ, ЧИНГИЗ ТОРЕКУЛОВИЧ (р. 1928), киргизский прозаик.

    Родился 12 декабря  1928 в кишлаке Шекер в Киргизии  в семье партийного работника.  В 1937 отец был репрессирован,  будущий писатель воспитывался  у бабушки, его первые жизненные  впечатления связаны с национальным  киргизским образом жизни. В  семье говорили и на киргизском, и на русском языках, и это  определило двуязычный характер  творчества Айтматова. 

    В 1948 Айтматов  окончил ветеринарный техникум  и поступил в сельскохозяйственный  институт, который окончил в 1953. В 1952 начал публиковать в периодической  печати рассказы на киргизском  языке. По окончании института  в течение трех лет работал  в НИИ скотоводства, одновременно  продолжая писать и печатать  рассказы. В 1956 поступил на Высшие  литературные курсы в Москве (окончил  в 1958).

    По окончании  Высших литературных курсов Айтматов  работал журналистом в г.Фрунзе, редактором журнала «Литературный  Киргизстан». В 1960–1980-е годы  был депутатом Верховного Совета  СССР, делегатом съезда КПСС, входил  в редколлегии «Нового мира»  и «Литературной газеты». За  свои произведения Айтматов был  трижды удостоен Государственной  премии СССР (1968, 1980, 1983).

Второй роман Айтматова "Плаха" (1986) во многом повторял мотивы, возникшие в романе "И дольше века длится день". В романе появились  образы Христа и Понтия Пилата. Критики  отмечали эклектичность авторской  философии, которая в романе "Плаха" перевешивала художественные достоинства  текста. В 1990–1994 работал послом Киргизии в странах Бенилюкса. Произведения Айтматова переведены на многие языки  мира.

    Писатель скончался  10 июня 2008 года в больнице немецкого  города Нюрнберг в клинике,  где находился на лечении. Похоронен  14 июня в историко-мемориальном  комплексе «Ата-Бейит» в пригороде  Бишкека.

П. Виглино. ПОСТРОЕНИЕ РОМАНА

...Множественность обличий  рассказчика, несомненно, весьма  озадачила бы нас, если бы  мы не поняли эту тонкую  диалектику, управляющую взаимосвязью  между кажущейся хаотичностью  и внутренней цельностью, Служащей  основой романа. В самом деле, в начале первой части от классического, всезнающего рассказчика, повествующего нам историю знаменитой волчицы, знающего о ее прошлом, настоящем и провидящего ее будущее, мы переходим к рассказчику — персонажу Авдию, рассказывающему о себе в своих письмах, написанных, разумеется, от первого лица. Подобным же образом в третьей части наблюдается переход от традиционного рассказчика, описывающего Бостона, к самому Бостону, именующему себя во втором лице и вспоминающему об ужасной трагедии, в которой погиб его друг. Здесь мы оказываемся уже на грани рассказа в рассказе, и граница эта открыто рушится, когда Авдий исчезает, оставляя слово рассказчику грузинской баллады. Положительно, ключ, врученный нам принципом «погружения в бездну» превосходно действует. Однако это не может нас заставить забыть о том, что за всеми этими рассказчиками, высоко над всеми ними, возвышается фигура гранита единства повествования, того, кто своим присутствием организует кажущийся беспорядок, т. е. автора-рассказчика, знающего к каким выводам он намерен привести своего читателя и постоянно вторгающегося в действие, чтобы достичь своей цели.

Айтматов  всегда верен самому себе, верен  он себе и в этом романе, который  ввел в заблуждение даже некоторых  самых убежденных его сторонников. В монографии Г. Гачева «Ч. Айтматов и мировая литература» писатель характеризуется как «неисправимый приверженец монолога». И один из немалых парадоксов этого романа в том, что Айтматов обращается к нам с единым и неделимым посланием, идя таким окольным путем, который, быть может, способен лучше показать правду, чем если бы он высказал ее прямо, без обиняков. Столь же парадоксально и включение в роман обширной системы отсылок как к собственному творчеству Айтматова, так и к наиболее крупным представителям русской литературы. Нельзя не поразиться явным аналогиям между началом этого романа и началом предыдущего романа писателя «И дольше века длится день». И тут, и там уделено равное внимание экологии. Не менее очевидны здесь и аллюзии на ведущих персонажей романов Достоевского: напомним, что разговор Авдия с отцом-Координатором перекликается со спором между Христом и Великим Инквизитором из «Братьев Карамазовых», а с другой стороны, Авдий во многом напоминает князя Мышкина из «Идиота», что не мешает, однако, ощутить и отчетливый параллелизм между диалогами Иисуса и Понтия Пилата в романе Айтматова и в «Мастере и Маргарите» Булгакова. И опять мы видим, как в стечении литературных и философских аллюзий Айтматов черпает материал для своего собственного слова к людям.

Произведения Айтматова, как, впрочем, и многих его современников, во многом восходят к притче. В своих  прежних книгах он следовал традиционной мифологии своего родного тюркоязычного народа, хотя его интерпретация этих традиций восходит к русской и европейской литературе, к Габриэлю Гарсиа Маркесу и современной латиноамериканской прозе. В «Плахе» же он обратился к иным источникам, в первую очередь — к Достоевскому, Булгакову и, «ставшему почти советским писателем», Джеку Лондону, поддерживая высокие надежды и чаяния перестройки и переводя повествование от крайнего драматизма к философским размышлениям о прошлом и будущем. Герой романа — семинарист, носящий имя библейского пророка Авдия. Авдия выгоняют из семинарии за ересь, но веры он не теряет. Он считает, что человечество не сможет освободиться из плена нравственной деградации, которую он постоянно видит вокруг, пока каждый человек не покается и не примет бога. Таким образом роман смыкается с темой,^затронутой Абуладзе в фильме«Покая- ние», еще одном произведении эпо*и-перестройки,^— темой восстановления некоей религиозной или духовной совести как важнейшей на сегодня задачи. После исключения из семинарии Авдий становится репортером местной молодежной газеты, и эта деятельность приводит его в среду наркоманов и торговцев наркотиками. Всё это переплетается с очередной версией спора между Иисусом и Понтием Пилатом (что явно идет от Булгакова). В конце Авдий погибает от руки фанатика неосталиниста, причем его гибель как бы становится как бы соединением линчевания, аутодафе и распятия.

Все это, конечно, мало напоминает «ударный труд трактористов». Однако нет у Айтматова особой радости по поводу ренессанса православия, как то (тайно или явно) было у многих писателей-народников, начиная с конца 70-х годов. Тему эту он затрагивает очень осторожно и неоднозначно. Многие религиозные вопросы ставятся в письмах Авдия к своей девушке, поэтому позицию героя нельзя полностью отождествлять с позицией автора. Тем более, что Айтматов — не русский, и в предыдущем своем романе «И дольше века длится день» (1980), использует традиции мусульманства у казахов примерно так же, как в этом — традиции православия у русских. Когда читаешь эти произведения, ясно осознаешь, что ни в том, ни в другом он не приветствует возрождение религии, а просто ищет высокую гуманистическую истину, подчеркивая прежде всего, что подлинная вера во что бы то ни было не зависит ни от существующего режима, ни от религиозных конфликтов.

Такая вера может носить не только религиозный характер. То, что Айтматов говорит о христианстве, с равным правом можно отнести к марксизму-ленинизму. Основу разногласий Авдия с православием составляет его убеждение, что православие давно превратилось в набор догм изжившего себя учения. Вначале отвечавшее интересам масс, оно со временем отстало как от выросшего сознания этих масс, так и от уровня развития человеческих знаний. Церковь варится в собственном соку, бесплодная, не знающая и не признающая никакой альтернативы безоговорочному признанию ее доктрин, оторванная от реальной жизни. Отец Авдия был дьяконом, и сын должен был пойти по его стопам, но понял, что не сможет этого сделать. (У самого Айтматова отец был членом руководства Компартии Киргизии и пал жертвой «чистки» в 1937 году).

«Плаха» — роман из трех частей. Авдий погибает в конце  второй части. Тут Айтматов вводит целый  ряд новых героев, киргизов по национальности. Главным героем третьей части становится человек по имени Бостон, глава некоего подразделения в овцеводческом совхозе или колхозе. Его имя показывает, что он олицетворяет те элементы американского хозяйства, которые, по Ленину, должны были стать органичной частью социализма и помочь Советской России преодолеть отсталость и построить коммунизм. Судя по всему, образ Бостона и его действия должны были стать наглядным доко- зательством мудрости экономических реформ Горбачева (идея которых, конечно, еще много лет назад приходила в голову этому простому овцеводу — вот он, «глас народа»!). Однако сияние, исходящее от такого трогательного совпадения помыслов и чаяний народа с планами нового советского руководства, несколько замутняется, когда «народ» обвиняет Бостона в том, что он кулак и угрожает пристрелить его. Как образ Бостона, так и образ Авдия служат Айтматову для критической -переоценки постулатов советской идеологии, которые в период перестройки подверглись резкой критике: 1) план должен быть выполнен любой ценой и 2) принцип двоевластия партии и государственных органов.

Проблема противоречия между профессионализмом и партийной  сознательностью (в том виде, как  она рассматривается в современной советской литературе) — часть процесса широкого возрождения интереса к проблеме о месте интеллигента в советском обществе. В «Плахе» спор Иисуса с Понтием Пилатом и история Авдия могут рассматриваться как аллегорические картины ареста интеллигента. Тут намечается также тесная связь с двумя другими проблемами, волнующими Айтматова: охраной окружающей среды и опасностью-ядерной войны.

Как и многие другие книги  Айтматова, роман «Плаха» во многом метафоричен, особенно в истории  третьей группы героев — идиализированной пары благородно жестоких волков, Акбары и Ташчайнара. Айтматов переосмысливает русскую пословицу «человек человеку — волк» и показывает, что волки как хищники поедают мелких животных, чтобы жить, и это — порядок вполне естественный, тогда как охота на волков с вертолета, стрельба из автоматов (прозрачный намек на гонку вооружений) нарушают естественный порядок — точно так же, как и слишком интенсивная разработка полезных ископаемых, делающая привычные районы обитания животных непригодными для жизни.

Эта сентиментальная притча с трагическим концом затрагивает  еще одну важную тему, к которой все чаще обращается литература эпохи перестройки — «возращение к истокам».

 В «Плахе» четыре слоя  или четыре пласта.

Первый — история волков. Волки у Айтматова почти человеческие существа. Автор не только очеловечивает животный инстинкт материнства, но и наделяет животных человеческой способностью помнить, Волчица гибнет так же, как и Бостон: потеряв ребенка.

Второй пласт — диалог Иисуса Христа и Понтия Пилата в новом осмыслении.

Возможно, на Айтматова  повлиял Булгаков. Во всяком случае это более вероятно, чем предположение, что его увлекло модное веяние наших дней, когда Библию стали  рассматривать как универсальный и единственный источник истины. Айтматов использует Библию с той же творческой свободой, с какой и народные легенды... Иисус в романе Айтматова не бог-сын, а страдалец, стремящийся к добру, трагический герой, с распятия взывающий к матери...

Третий план — история чабана Бостона. Это уже знакомый читателю айтматовский сказ. Стремление простых людей к истине, к возможности хорошо работать, к честной жизни руководит Бостоном. Однако Бостон невольно становится убийцей волчицы, вместе с ней он убивает и собственного сына, а затем поднимает ружье на того, кто спровоцировал его на это убийство... В Бостоне жила жажда -порядка, а когда он не смог выполнить своего призвания, то расстался с жизнью...

Четвертый пласт романа — это история Авдия, который  выступает против любого догматизма... Какой смысл в работе, если в ходе ее не рождается ежедневно ощущение найденной правды. Возможно, единственное утешение человека на то, что после стольких крахов и трагедий каждый новый день может открыть нам истину.