Становление жанра литературной сказки в XIX веке

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. Проблема осмысления литературной сказки как

особого жанра

 

Проблема осмысления литературной сказки как особого жанра стала актуальной в связи с появлением «Руслана и Людмилы», которое, по свидетельству П. Анненкова, «встречено было с восторгом публикой и с недоумением теми людьми, которые видели в ней унижение поэзии и вообще достоинства литературы...». «Недоумение» было вызвано тем, что русская сказка использовалась «как предмет для эпопеи» и значительно отличалась от народной сказки «по духу, выражению и облику самих героев».

Современной Пушкину критикой поэма расценивалась как пародия на Киршу Данилова; сочувствующий П. Анненков отмечал в ней не пародийный (за исключением пародии на «Двенадцать спящих дев» В. Жуковского), но иронический элемент: «Сам автор как бы шутит над сказочными мотивами, над собственными приемами и образами». Кроме того, он обратил внимание на специфику повествования: «Она отличалась беспрестанными отступлениями, неожиданными обращениями к разным посторонним предметам, свободным течением рассказа и насмешливостью».

Так Анненковым были определены основные отличия литературной сказки от фольклорной: открытость авторской позиции, проявляющаяся в свободе обращения со сказочными мотивами, неканонической последовательности их изложения и отстраненном к ним отношении, а также в синтезе разных жанровых форм. По мнению современного исследователя, В. Жуковский тоже был склонен сближать сказку с героическим эпосом – «даже Гомер виделся ему чем-то вроде вдохновенного и простодушного поэта-сказочника». С течением времени, постоянно модифицирующего жанр, восприятие меняется: «Каждая сказка Пушкина – как бы действующая модель, созданная по фольклорной системе и из фольклорных материалов».

Пути жанрового синтеза могли быть различны, но сам синтез неизбежен, и литературная сказка, соединяющая фольклорное и авторское начало, превращается в «симфоническую структуру». Литературная сказка сохранила триединую схему развития сюжета, основные мотивы (в понимании А. Веселовского) и образы. Но значимость индивидуального художественного сознания, акцентированная романтизмом, изменила сказочную эстетику, авторская сказка освобождалась от жанрово-стилевых предписаний и обретала индивидуальный стиль.

Индивидуализация исторически сложившегося сказочного канона проявлялась в несвойственном ему наполнении устойчивых жанровых характеристик: условность времени и пространства окрашивалась соответствующими времени пристрастиями (например, экзотический «восток» романтизма) или историческими и социальными реалиями; поступки героев получали психологическую мотивировку; отдельные сказочные мотивы сплетались в новое неожиданное целое. Но главное отличие состояло в отходе от эпической бесстрастности, новой интонации повествователя, берущего на себя функции комментатора и не скрывающего личного отношения к рассказанным историям.

В творчестве символистов и пост символистов возрождается жанр стихотворной сказки (В. Иванов, К. Бальмонт, С. Городецкий, В. Хлебников, А. Ахматова, М. Цветаева), но зачастую жанровое обозначение «сказка» используется в названиях произведений, не имеющих соответствующей жанровой формы (от «Старой сказки» С. Надсона и «Конца осенней сказки» И. Анненского до «Сказки о королях», «Неоромантической сказки» Н. Гумилева и многочисленных сатирических «сказок» В. Маяковского).

Сказочные мотивы, особенно те, что характерны для рождественской сказки и святочного рассказа, приживаются в рассказах (А. Чехов, Л. Андреев), поэмах («Симфонии» А. Белого), драмах («Роза и крест» А. Блока), романах («Москва» А. Белого) Сказка символистов втягивает в себя различные жанровые тенденции – аллегории, притчи, басни, новеллы, повести, романа.

Сказка символистов не только совмещает, но обыгрывает совмещение различных типов фольклорной сказки – волшебной, бытовой, сатирической.

У многих авторов (начиная от Д. Мамина-Сибиряка, В. Гаршина, В. Короленко, Н. Вагнера, П. Засодимского, В. Самойлович, М. Горького и завершая К. Чуковским, М. Пришвиным) фантастические сюжеты фольклорных волшебных сказок насыщаются несвойственными им реалистическими подробностями и социальной сатирой; сентиментальная назидательность или ярко выраженный философско-политический подтекст придают им подчеркнуто аллегорический характер.

Литературная сказка находится на стадии активного развития, однако до сих пор не существует четкого понимания ее жанрового своеобразия.

Ситуация с трактовкой понятия «литературная сказка» может быть кратко представлена так: сказки бывают разные, «но в науке…до сих пор не создано единой классификации» [6, с. 37]. Уже в течение долгого времени многие исследователи обращают внимание на данную проблему и пытаются разрешить ее различными способами. Существует большое количество определений литературной сказки как жанра, условно их можно поделить на два типа. Первый тип определений представляет собой перечисление отдельных характеристик, которые обычно присущи литературной сказке, но в конкретных произведениях данные характеристики могут частично отсутствовать. Такого рода определения довольно громоздки и неприменимы ко всем литературным сказкам. Второй тип – это попытка обобщенного универсального определения. Но такой формулировки, которая устроила бы всех исследователей, пока нет.

Вот примеры:

1) Литературная сказка – авторское, художественное или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных источниках, либо придуманное самим писателем, но в любом случае подчиненное его воле. Произведение преимущественно фантастическое, рисующее чудесные приключения вымышленных или традиционных сказочных героев и в некоторых случаях ориентированное на детей; произведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, помогает охарактеризовать персонажей [6, с. 46].

2) Литературная сказка – такой жанр литературного произведения, в котором в волшебно-фантастическом или аллегорическом развитии событий, и, как правило, в оригинальных сюжетах и образах в прозе, стихах или драматургии решаются морально-поэтические или эстетические проблемы [6, с. 57]. Данные определения лишь частично отражают отличительные черты жанра литературной сказки.

В настоящий момент невозможно дать определение литературной сказки в отрыве от других фантастических жанров, имеющих общие корни: фантастическое, сказочное в литературе берет начало в фольклорной сказке. Игнорирование этого факта приводит к искажению сущности жанра литературной сказки как такового: «современная сказка оторвалась от своих фольклорных корней, и все-таки они могут быть прослежены, без них нет сказочного жанра» [7, с. 86]. Приведем в качестве примера одно из предложенных определений литературной сказки: «Литературной сказкой мы будем называть такое произведение, в котором изображены события, персонажи или ситуации, с помощью определенных приемов выходящие за пределы наблюдаемого мира в волшебный, «вторичный» мир» [7, с. 92]. И именно этот «вторичный», или сказочный, мир «формирует основу волшебной сказки, которая, в свою очередь, передала ее более молодым фантастическим жанрам, таким, как литературная сказка, научная фантастика или фэнтези. «В волшебной сказке необычайное не выводится за рамки системы – оно эти рамки образует». [7, с. 112]. Сравним: «одна из самых специфических черт современной литературной сказки – атмосфера «сказочной реальности», то есть растворенности «чуда», его нормативности при полной ирреальности, поддерживаемой художественными приемами, создающими «иллюзию достоверности» [7, с. 123].

Зачастую авторы сказок изначально применяют традиционные, иногда несколько видоизмененные «штампы» зачина сказки, например: «В старину было дело: и тогда жили люди»; «жила в одной деревне крестьянка, вдова», т.е. с первых строчек произведений в права вступает волшебный ирреальный мир. Хотя это совсем не обязательно, и действие сказки может начинаться совершенно обыденно, как, например, в «Песочных часах» В. Каверина: «В пионерском лагере появился новый воспитатель» [7, с. 138]. Однако уже в следующем предложении автор начинает интриговать читателя, говоря: «Ничего особенного, обыкновенный воспитатель». Подчеркнутая «обыкновенность» героя незамедлительно делает его необыкновенным, и читатель уже настроен на то, что речь пойдет не об обычном летнем лагере, а о чем-то особенном. К этому конкретному случаю можно было бы применить формулу «определенного приема».

Таким образом, приведенное выше определение литературной сказки не отражает специфических жанровых особенностей авторской сказки и не обозначает ее онтологической связи с предшественницей народной сказкой.

Зачастую при определении жанра литературной сказки ее почти полностью отождествляют с фольклорной сказкой: «При жанровой дифференциации, которая свойственна в одинаковой мере фольклору и литературе, есть некоторые жанры, общие для той и другой разновидности поэтического искусства. Различие зафиксировано терминологически лишь добавлением слова «литературная». [7, с. 167].

Давно известно, что литературная сказка – жанр синтетический, впитавший в себя как черты народного фольклора, так и элементы литературных жанров. Тезис «литературная сказка восприняла народную в совокупности, во всех ее жанровых разновидностях» не вызывает сомнения. И «литература…которая в наши дни все больше вытесняет из народного быта сказку, сама без нее обойтись не может», т.к. «сказка сама литературе пример в самих принципах организации и создания гротескного мира, и литература воспользовалась этим, создав уже целую сеть гротесков, начиная от некоторых литературных сказок и кончая произведениями реалистического плана, где искусно обыгрывается сама идея создания особого мира фантастического в своей реальности и реального в невероятных переплетениях фантастического».

Некоторым исследователям это дало повод фактически отождествлять два различных жанра: в качестве квинтэссенции такого подхода можно привести пример, сформулированный. М.Н. Липовецким: «Литературная сказка – это в принципе то же самое, что фольклорная сказка, но в отличие от народной литературная сказка создана писателем и поэтому несет на себе печать неповторимой творческой индивидуальности автора» [2, с. 93].

Такое упрощение недопустимо, т.к. литературная сказка как авторское произведение имеет ряд структурных отличительных особенностей, не свойственных фольклору, а также несет индивидуальную смысловую и поэтическую нагрузку, созданную конкретным автором, что в совокупности дает ей полное право на самостоятельное существование и приводит к необходимости искать другой путь определения ее как отдельного жанра, помня в то же время, где ее первоначальный источник.

И.П. Лупанова наглядно показала, что из фольклорных источников литературной сказки главным образом преобладает народная волшебная сказка. Она также выявила, что авторскую сказку в основном характеризует «не только и не столько разработка распространенных в русском фольклоре сюжетов и мотивов, сколько стремление к овладению системой типичных для народной сказки образов, ее языком и поэтикой» [2, с. 99].

М.Н. Липовецкий развивает эту идею, считая, что «важнее пытаться найти типологическое сходство между литературной и народной волшебной сказкой», чем искать точные соответствия между текстами фольклорных и литературных произведений. Таким образом, он предлагает вместо традиционного сравнительного анализа применить анализ типологический и ориентирует свое исследование на использование понятия «память жанра».

Как известно, фольклорная и особенно волшебная, сказка имеет строгую форму. Герой ее схематичен, отсутствуют психологические рассуждения и подробное описание деталей, природа отображается только для развития действии и, главным образом, в виде традиционных формул (темный лес, море-окиян и т.д.), она обращена в неопределенное прошлое время, события ее развиваются в «тридевятом царстве», наличествует четкий антагонизм добра и зла. Но бесспорно доказано еще в работах В.Я. Проппа, который «открыл инвариантность набора функций (поступков действующих лиц), линейную последовательность этих функций, а также набор ролей, известным образом распределенных между конкретными персонажами и соотнесенных с функциями». Современная же авторская сказка «весьма свободна и в выборе материала, и в выборе формы» [3, с. 76]. Что касается «материала», то нужно сказать, что любое литературное произведение должно быть актуально, соответственно, оно несет на себе отпечаток своего времени, а «приближение сказки к современности, перенесение действия в наши дни изменяет и поведение героя, и саму идею сказки».

Кроме того, перенесение самого действия в новое время совсем не обязательно. Изменяется мировоззрение и мироощущение человека, и «современная литературная сказка не может оставаться во власти прежних представлений о мире» [3, с. 87].

Также волшебная фольклорная сказка исторически сформировала строгий набор образов, без которых ее существование невозможно, «в литературной же сказке, использующей эти образы, они отрываются от своей подпочвы, от историко-генетической обусловленности и подчиняются воле писателя» [5, с. 21].

На основе изложенных материалов можно сделать вывод, что «авторская сказка жанр пограничный, она обнаруживает закономерности, свойственный и фольклору, и литературе», и «самое существенное этого жанра обусловлено тем, что литературная сказка выросла на основе фольклорной, унаследовала ее жанровые признаки, развивая и трансформируя их». [2, с. 169]

В условиях активного наступления массовой литературы неизбежно проявилась некоторая графомания и последовало разрушение канонов традиционной сказки, но все же, в общем и целом можно скорее говорить о развитии этого жанра, а не о его деградации. Недаром некоторые критики говорят о процветании «сказок для взрослых», т.е. сегодня бытуют уже разнообразные формы литературной сказки: сказки, предназначенные специально для детей, сказки, аккумулирующие информацию об обрядовых и фольклорных традициях прошлого, сказки универсальные, интересные и детям, и взрослым, и т.д. Кроме того, литературная сказка может не только бытовать в форме отдельного произведения, но и интегрироваться в структуру текста другого жанра.