Стихи русских поэтов вошедшие в детское чтение в 50-80 гг 20 века

Если рассмотреть русскоязычную  детскую поэзию второй половины XX века, то она развивалась в соответствии с двумя тенденциями: с одной  стороны, процветала патриотическая лирика, воспевание советской действительности и счастливого советского детства, с другой стороны – возрождалась поэзия игровая, та, которая наследует  традиции Д. Хармса. В первом случае стихи обращались, как правило, к  социальной стороне жизни детей  – пионеров и октябрят, предметом  изображения являлись занятия простых  советских школьников и дошколят. А вот в игровой поэзии открывался другой мир, мир детства, где дети – это просто дети, и им интересно всё то, что они видят вокруг. Стихотворения того времени напоминают весёлую игру, они изобилуют приёмами, восходящими к фольклорным шуткам-прибауткам, небылицам-нелепицам. Яркими красками раскрашена повседневность. Самые обыкновенные вещи вдруг становятся особенными: оживают игрушки («Резиновый ёжик» Юнны Мориц), домашние животные превращаются в странных существ («Чучело-мяучело» М. Яснова), сказки читаются «наоборот» («Принцесса и Людоед» Сапгира, «А может быть, ворона» Успенского). Все эти события вызывают удивление, радость, восторг – как в стихотворении «Первый снег» Г. Сапгира:

Рано-рано выпал снег.

 Удивился человек: 

"Это снег?

 Не может быть!

 На дворе? 

 Не может быть!

 На траве? 

 Не может быть!

 В октябре?!

 Не может быть!!!

 Неужели это снег?" -

 Не поверил человек. 

 

Стихотворение – это игра, поэты  используют самые разные приёмы: изменение  ритма, повторы, форму диалога, вариативность  линий сюжета. Такие «игровые»  стихи создают ощущение праздника. Способность углядеть необычное в обыденном разукрашивает детскую жизнь в самые яркие краски – именно этому способствуют стихи Юнны Мориц, Эдуарда Успенского, Олега Григорьева. 
В конце XX века детская литература и литература пытается освоить новую реальность, обратиться к новым темам, найти новые выразительные средства, дабы приспособиться к тенденциям современности. С другой стороны – современная детская литература, в частности, поэзия продолжает развитие в направлении, оформленном в XX веке: нынешние писатели и поэты идут по стопам своих предшественников. Главная особенность детской литературы, поэзии в XX веке – изображение ребёнка как полноценной личности, познающей многогранность окружающего мира. Так же, как детские писатели и поэты прошлого века, современные авторы обращаются к фольклорным традициям. Очень популярен жанр детской сказки, в которой так или иначе обыграны фольклорные образы и сюжеты. Главные герои детских стихов – по-прежнему дети и животные. Сохраняются темы отношений со сверстниками и взрослыми.Пожалуй, самым известным детским стихом о детстве, который впоследствии стал песней, является произведение Леонида Дербенева. Хоть этот поэт не писал для детей, он в основном создавал тексты для будущих шлягеров, но «Куда уходит детство» - одна из самых известных его работ:

 Куда уходит детство, 

 В какие города?

 И где найти нам средство,

 Чтоб вновь попасть туда?

 

 Детские стихи о детстве  писала непревзойденная Агния  Барто. Она всю жизнь посвятила написанию интересных и поучительных стихотворений для детишек. Порой стихи поэтессы кажутся серьезными и поучительными, но на самом деле они в легкой форме объясняют малышам, что делать хорошо, а что плохо. Одним из самых любимых стихов Барто, который у нас ассоциируется с детством, является «Мишка»:

 Уронили мишку на пол, 

 Оторвали мишке лапу.

 Все равно его не брошу  -

 Потому что он хороший. 

 Еще одной поэтессой, заслуживающей  внимания, является Марина Дружинина.  Она стала сочинять стихотворения  после рождения собственного  сына. Детские стихи о детстве  Дружининой очень трогательны  и даже наивны, поэтесса специально  адаптировала обычные вещи под  особое восприятие детей: 

 Мы с бабуленькой друзья!

 Ведь она совсем как я! 

 Ходит в цирк на представленье, 

 Любит сказки и варенье. 

 Строчки о детстве, принадлежащие  Самуилу Яковлевичу Маршаку, многие  знают наизусть. Произведения этого  поэта с удовольствием читают, как взрослые, так и самые маленькие  детки. Детские стихи о детстве  Самуила Яковлевича возвращают  читателя в беспечный мир радости  и веселья. Его творения легко  учатся и запоминаются на всю  жизнь. У поэта присутствует  прекрасная рифма и легкий  слог, его произведения взрослых  возвращают в детство, а малышам  дарят радость и улыбку. Маршак  некоторое время жил заграницей, поэтому он тосковал по дому, по родному краю и по дому, где родился. Эти воспоминания  вылились в стих «Бывало, в  детстве под окном»:

 Я в этот загородный дом 

 Приехал, как домой. 

 Встает за садом и прудом 

 Заря передо мной.

 Борис Заходер, известный нам переводами про Винни-Пуха, Питера Пэна, Алису в стране чудес и Мери Поппинс, обожал детей. Он любил погружаться в воспоминания и грезы, рассказывать малышам о мире животных и насекомых. Хоть первые годы жизни поэта и не были безоблачными, в его детских стихах про детство много радости и оптимизма. Поэт также любил писать о школе, о том, что заботит и сейчас маленьких учеников. Приведем в качестве примера его стихотворение «Не везет», где каждый читатель может вспомнить себя в детстве:

 Взял 

 Уроки сделал честно,

 Сделал, не жалея сил! 

 Ну и что же?

 Бесполезно!

 Так никто и не спросил! 

 А обычно нет и дня, 

 Чтоб не вызвали меня. 
Еще однотой детской поэтессой тех годов является Ирина Петровна Токманова. Ирина Токмакова всегда относилась к детям с уважением, она признавала за малышами определенные преимущества в отношении некоторых душевных и интеллектуальных возможностей. Возможно, поэтому она вошла в детскую поэзию очень легко и непринужденно. Признавая свободолюбивый нрав малышей, Токмакова никогда в своих стихах не пыталась их переделать, переучить. Пожалуй, главное слово, которое она всегда ставила превыше всего — это свобода. Свобода от бессмысленных нравоучений, свобода творчества и самовыражения. Ирина Петровна Токмакова принадлежит к тому поколению поэтов, которое пришло в детскую литературу в 50-е годы. Была известная закономерность и в том, что она обратилась к этой области литературы, и в том, что она избрала один из труднейших участков – литературу для дошкольников. Ещё в школьные годы приходилось будущей поэтессе участвовать в работе с детьми. Мать писательницы заведовала распределителем для детей-сирот. В годы Великой Отечественной войны детские дома были эвакуированы в глубокий тыл. Вместе со своей мамой в одном из них была и школьница Ира Токмакова. Повесть «Сосны шумят» - почти документальный автобиографический рассказ о жизни детского дома. «Дома разговоры о детях: болеют, выздоравливают. У одного – коклюш, у другого - выдающиеся способности, - пишет о своем детстве Токмакова, - всем этим я и объясняю то, что стала писателем именно детским.

И. П. Токмакова – профессиональный исследователь – филолог, переводчица с армянского, литовского, узбекского, английского, болгарского, немецкого и других языков. Она – поэт, сказочник. Её пьесы занимают почётное место в репертуарах детских и самодеятельных театров. Токмакова – активный общественный деятель и теоретик литературы, семейного чтения. Ирина Токмакова по своей первой профессии – переводчица. Однажды она перевела для маленького сына сборник шотландских песенок. Художник Лев Токмаков (её муж) проиллюстрировал их, и вскоре вышла первая книжка писательницы – «Крошка вили Винки». Вслед за дебютной книжкой выходят новые: «Где спит рыбка?», «Деревья», «Времена года», «Звенелки», «Карусель». В них включаются и собственные стихи, и переводы из шотландской, индийской, армянской, чешской, голландской поэзии для детей.Токмакова следует традициям переводческой школы Маршака, т.е. руководствуется не буквой, а духом оригинала и помнит об уровне восприятия своего маленького читателя.

В 1996 году издательство «Просвещение»  выпустило прекрасную хрестоматию  для воспитателей детского сада и  родителей: «Золотая птица: Поэзия разных народов и стран для детей  дошкольного возраста». В «Слове к взрослому читателю», которое  открывает книгу, И.П.Токмакова концентрированно выражает свои взгляды на чтение и воспитание, составляющие ее концепцию, сложившуюся почти за 40 лет творчества (первый ее стихотворный перевод шведских народных пьес для детей был опубликован «Мурзилкой» в 1958 году). О специфике литературы для детей И. Токмакова говорит следующее: «Самое неуловимое, трудно определяемое, но чрезвычайно существенное в книге для маленьких, будь то проза или поэзия, - это затрагивающая чувства ребёнка интонация, которая складывается и из соответствующего лексического отбора, и из ритмического построения, ииз доступному возрасту эмоционального настроения… И взрослый, и детский поэты эмоционально-образно рисуют одно и тоже явление. Но детские поэты потому и детские, что умеют ощутить и передать особую интонацию, построить стихи в соответствии с мажорным ритмом, в котором ребёнок и физически движется в пространстве, и чувствует соответственно.» Признавая за фольклором бессмертную и все возрастающую ценность, поэтесса опирается на его идеалы и поэтику: «Чтобы ребенок уснул, четыре сестрицы, четыре зарницы должны были отнести его крик и плач туда, «куда пеший не хаживал, куда конный не езживал...» Народ-творец использовал богатые аллитерации, рифмы, обращаясь к воображению ребенка, к его активному подсознанию: «Я бы сочла универсальным законом всякого подлинного произведения художественного творчества сотворение «замкнутого мира», равновеликость этого мира самому себе, мира, не допускающего вторжения со стороны и не требующего никаких «привнесений» извне. По этому закону созданы народные песни, и в частности колыбельные». Колыбельная — это не только ласковое убаюкивание, «это еще и магический оберёг, как бы материнские руки, сомкнутые вокруг ребенка, не допускающие проникновения зла».

Известно, что ребенок развивается  в игре. Игра словами родного языка  — непременная составная словотворчества  самого ребенка и того, кто к  нему обращается. Но если стихотворение  — «замкнутый мир», как утверждает И.Токмакова, то абсолютно «бессмысленного» слова в стихе нет. Для понимания поэтического произведения, как и для его создания, нужен вкус, развитое чувство слова. Размышляя об этом в «Слове к взрослому читателю», И.Токмакова пишет: «Бессмысленные слова? Кто это видел в русском языке какие-то там «ходунушки» и «хватунушки»? Слов таких действительно нет, но есть суффиксы -ун (говорун, хлопотун) и -ушк (голубушка, головушка)». Вот почему так долго живет песенка: «Потягунушки-потягунушки,/ Поперек толстунушки,/ А в ножки-ходунушки,/ А в ручки-хватунушки...» — один из многих примеров «веселой игры живыми, непридуманными суффиксами». Из этого же ряда «зубауси», «глазауси» К. Чуковского; «... Глубокоуважаемый,/Вагоноуважатый,/ Вагоноуважаемый/ Глубокоуважатый!» — у С.Я.Маршака; изящна игра в книжке А. Барто, которая так и называется «Игра в слова». В стихах для детей Токмакова всегда использовала какие-то фольклорные мотивы. Она вообще очень трепетно относилась к народному творчеству. В ее творчестве много детских стихотворений, в основу которых вошли русские фольклорные образы. Ее излюбленный жанр — это стихи-потешки. Любимые детские эмоции — неподдельная радость и бунт против несправедливости. Токмакова всегда относилась к написанию детских стихов серьезно. Она словно стремилась доказать, что детская поэзия — дело вовсе нешуточное. Очень часто в своих произведениях она использовала перекличку звуков. К примеру, в строчке «Летний дождь лужи нашел» часто повторяющийся звук «л» имитирует звучание льющейся воды. Это прекрасная тренировка не просто воображения малыша, но и его звукового восприятия. В детских стихах Токмаковой все персонажи одушевленные, они все имеют свой характер. И это созвучно с детской психологией, когда малыши склонны переносить человеческие качества на любые предметы. У Токмаковой в этом плане примечателен цикл «Деревья», где каждое дерево ассоциируется с тем или иным ребенком: ива всегда плачет, осинка мерзнет даже на солнышке, березке нужно заплести косички, крепкой силе дубка можно только позавидовать и т.д. Ирина Токмакова прекрасно умеет передавать детские интонации и моментально чувствует малейшие изменения в настроении крохи. Ее лирический герой — тонко чувствующий прекрасное малыш, который в тоже время имеет свое мнение и способен отстоять его при необходимости. Ему знакомо не только чувство безграничной любви, но и всепоглащающей ненависти  
Я ненавижу Тарасова, 
Пусть он домой уходит!

В стихах для детей Токмакова вкладывает не только положительные, но и отрицательные эмоции. Ее героям может быть больно, они могут протестовать, упрямиться. Некоторые стихи написаны столь детским языком, что кажется, будто их сочинила не взрослая тетя, а какой-нибудь карапуз. Токмакова использует характерные для детей речевые конструкции, фразы и поговорки. Токмакова и сама верит в чудо, и доносит эту веру своим маленьким читателям. Это чудо она видит в том, что находится совсем рядом, в каждом предмете, который нас окружает. В ее детских стихах дорога к чуду пролегает через страну «вообразилию». И хотя поэтесса предпочитает использовать миниатюрные стишки, но одновременно с взрослением ее читателей, объем стихотворений увеличивается. У И. Токмаковой много стихотворений созданных по мотивам русского детского фольклора, но есть стихотворения с сильно выраженным книжным, литературным началом. Они связаны с образной системой малышовой поэзии Маршака и Чуковского, которая в свою очередь связана с их переводами с английского. Так, детская игра в плавание на кораблике – сюжет Маршаковского «Кораблика» - по-новому представлена Токмаковой в «Летнем ливне»В своих стихотворениях поэтесса доказывает, до какой степени сложности может доходить малышовая поэзия. Часто используется перекличка звуков. Например, в строке: Летний ливень лужи нашёл, - частое повторение звука «л» создаёт ощущение льющейся воды, что несомненно обогащает эмоциональный мир малыша. На контрасте и динамике образов строятся стихотворения, за противопоставлениями открывается внутренний мир ребёнка.

Токмакова стала разрабатывать в лирике тему конфликта детей со взрослым миром, сделала предметом детской поэзии и отрицательные эмоции. Ребёнок получил возможность высказывать боль и протест. некоторые стихотворения поэтессы похожи на детские сочинения – настолько характерны для детской речи их лексика, конструкция фраз, логическое строение речи.Чаще всего поэтесса использует форму миниатюры – наиболее подходящую для малышей, но постепенно приучает маленького читателя к увеличению объёма стихов. Сказка и Ира играют в этом процессе главную роль. сначала объём произведения можно увеличить путём повторов и наращений (эти приёмы заимствуются из фольклора и детских игр). Используется прием повторов и в сказочном сюжете. Затем сказочный сюжет да и язык усложняются, обходятся без частых повторов. После этого маленький читатель может переходить к прозаическим стихам Токмаковой.

Наибольшей популярностью среди  дошкольников пользуется повесть-сказка Токмаковой «Аля, Кляксич и буква А». писательница проявила немалую изобретательность, чтобы превратить изучение алфавита в захватывающую игру-путешествие, да ещё и с элементами детектива. Буквы имеют свой характер, своё лицо и игровую функцию. Это ещё раз подтверждает то, что в творчестве Токмаковой все предметы одушевлены. Эстетическое и педагогическое кредо поэта и воспитателя И.П.Токмаковой проявляется, прежде всего, в глубочайшем уважении к детству, в признании его преимущественных душевных, интеллектуальных возможностей в сравнении с другими возрастными этапами: «...детская душа умеет слышать звуки иных, незнакомых нам миров, их поэзию, их гармонию». Поэтесса беседует с читателем, веря в его отзывчивость, даже тогда, когда стихи звучат, казалось бы, отнюдь не как диалог, а как открытое детское признание: «Я летать никогда не учился,/ Но слон у меня получился./ И я назвал его Джумбо./ И он быстро так приручился!»Музыкальный вкус отличает все стихи и поэтическую прозу И. Токмаковой. Уже в сборнике 1963 года «Звенелки» читатель видит не только живого верблюда, но и радуется музыке переливающихся, четко интонирующих звонких согласных и длительных гласных: «Живет в зоопарке двугорбый верблюд,/ Верблюды не просят изысканных блюд,/ Не клянчат ситро и тянучку,/ Верблюды едят колючки». Музыкальная аранжировка придает игривость и добродушие иронии. Свободно играющая фантазия великолепна и в переводах стихотворений великого шотландца Роберта Бернса, например, в песенке «Форель»: «Я семь недель ловил форель,/Не мог ее поймать я./И весь промок, и весь продрог,/И все порвал я платье./Ловил в лесах, ловил в садах,/Ловил я даже в печке./И что ж? Форель все семь недель/Скрывалась, братцы, в речке!» Здесь — задорная ребячья интонация, простодушное лукавство, лексическая легкость и живописность — все создает чистейшее совершенство, тот самый «замкнутый мир» стихотворения, который его автор называет универсальным законом поэзии. Прочтите еще раз приведенные поэтические строчки. Заметьте, как ладно пригнаны слова друг к другу, как легка и игрива фантазия, какое свободное проявление радости бытия.Все это может быть отнесено и к зарисовке в удивительной песенке «Серый крот», хотя, казалось бы, какая уж тут радость игры словами, если «герой» — серый крот. Но: «Вот серый крот,/Вот серый крот,/Вот серый-серый-серый крот./ Он не красавец, не урод,/0н просто серый-серый крот». Ну и что? — скажет, может быть, кто-то из читателей. Можно, мол, было и прозой дать информацию: «Вот это — серый крот». А поэт сочинил песенку. И ни одного слова из нее не выкинешь. И если вслушаемся в ее интонацию, почувствуем в ней, как нарастает внимание автора к серому пугливому зверьку, как возникает улыбка любования, станет ясно, что поэт помогает нам увидеть непохожесть серого крота ни на кого другого, увидеть именно его, именно такого... Здесь — прием парадокса, уже упоминавшейся выше перестановки привычного в непривычное. Серый-серый... — «просто крот» и хорош тем, что он — крот. Информацию об этом можно было дать одной фразой в прозе. А разбудить воображение и... удивление (!) в этом случае информацией невозможно. Признание за ребенком способности поверить в чудо помогает И.Токмаковой достигать того, что, играя, поэт открыто и просто признается в своем поучающем замысле. Автор прибегает к самоиронии, играя с читателем, в единой с ним увлеченности, сам себя будто бы разоблачает. Обаятельная интонация покоряет и в открыто поучающем стихотворении: «Прошу вас, не надо съезжать по перилам...», хотя из этого вовсе не следует, что никто из тех, кто читал это стихотворение, ни разу не прокатился по перилам. Один из тезисов эстетики И.П.Токмаковой: «Без патриотизма человек ущербен. Он не ощущает своих корней, родная земля его не питает». Этот тезис был свойствен поэзии в ее лучших проявлениях всегда. Сегодня его пытаются расшатывать с разных концов: и открытым утверждением о вечной, неизбежной и безысходной отсталости России; и сознательно путая патриотизм с национализмом... Ирина Токмакова четко определяет абсолютную противоположность названных понятий: «...это как раз эмоции взаимоисключающие, с разными знаками, потому что одно из них выстраивается со знаком плюс, имея в основе своей любовь — любовь к Родине, а другое — со знаком минус — вырастает на нелюбви — нелюбви к другим народам». Любовь к Родине обретается с молоком матери, как известно. Но и эту кровную связь надо, очевидно, укреплять. Любовь эта — прямое следствие внутренней близости и к березе, и к елке, если это чувство живет в душе человека с детства. В критике неоднократно отмечались не только многожанровость, но и эволюция творчества поэтессы (С. Баруздиным, В. Берестовым, В. Приходько). Начав с колыбельного и веселого игрового стиха, Токмакова приходит к разработке серьезных жизненных проблем и, как точно подметил В. Приходько, к проблеме положительного героя – ребенка. Лирический герой ее зрелой поэзии тоже дошкольник, как и в ранних стихах. Он тоже мечтатель. Ему видятся голубые, золотые, а то и совсем «никакие» страны, населенные голубыми, золотыми и «никакими» людьми, лошадьми, индюками, подобно тому, как герою ранних стихов березка и ива представлялись девочками, а старые ели и молодые елочки – бабушками и внучатами. Но сходство на этом, пожалуй, заканчивается, потому что рамки окружающего мира раздвинулись в восприятии лирического героя поэзии Токмаковой конца 70-х – 80-х годов. Он вбирает в свое сознание не только позитивные, но и негативные стороны окружающего и по-своему, по-детски, противодействует последним: