Взаимодействие автора с редактором: тянитолкай или кентавр

 

Наверное, есть и другие принципы автора. Но этих, в общем, достаточно.

 

Теперь о принципах редактора. Вернее о принципе, поскольку он -- один и в точности соответствует главному постулату Гиппократа. НЕ НАВРЕДИ!

 

Редактор, нарушающий его, называется редактором-деструктором. Редактор-деструктор полагает, что он лучше знает, какой должна быть ваша книга. Руководствуясь своим тайным знанием, он переписывает текст, приводя его, скажем, к стилю перевода с английского, который он, редактор-деструктор, делал пару месяцев назад в качестве халтуры. Этот персонаж издательства (редактор-деструктор, как правило, редактор штатный) способен изымать куски текста, утверждая, что "читателю это не интересно". Редактор-деструктор упорен. Вы можете убрать его правку, но он все равно ее внесет. Во вторую корректуру, хоть в макет. Более того, опытный редактор-деструктор вообще не показывает правку автору.

 

В качестве примера работы редактора-деструктора могу привести "Вавилонские хроники" Елены Хаецкой. Читавшие книгу (Кто не читал -- рекомендую!) знают, что в ней -- повесть и несколько рассказов. Повесть представлена в изначальном виде. С рассказами "поработал" (утаив правку от автора) редактор. Результат ужасающий. Те, кто читал книгу, наверняка со мной согласятся. Так что еще один совет авторам: вычитывайте корректуру, верстку, макет... Все, что можно проконтролировать -- проконтролируйте. Не верьте словам, что все в порядке. Или история с "Вавилонскими хрониками" может повториться и с вашими книгами. Исходите из того, что на ваши книги всем наплевать, поскольку это ваши книги. Поскольку у работников издательства свои проблемы. Свои, а не ваши.

 

Теперь кое-что о том, какие еще бывают редакторы.

 

В табели о рангах на первом месте стоят редакторы-филологи. Некоторые из них имеют кандидатские и докторские степени, некоторые -- не имеют. Но это совершенно не важно. Автор, запомни: филолог и писатель -- две взаимоисключающие величины. Филолог хранит созданное. Писатель созданное отодвигает на второй план. Современный писатель создает современную литературу, филолога учат ценить и оберегать литературу классическую. Таково (по крайней мере, было) наше образование. Запомните: на филологических факультетах не учат редактуре. Филологов учат преподавать. Не обижайтесь, господа филологи! Хранить, это дело почетное, право... (цитата из классика), но мой ограниченный опыт говорит, что из журфака вылупляются куда более толковые редакторы, чем из филфака.

 

Теперь о редакторах, как о некоем сообществе, группирующемся вокруг издательств. Редакторы бывают штатные и "прикармливаемые". Кто такие последние? Поясняю. Вокруг каждого издательства подтусовывается изрядное число лиц с гуманитарным образованием, желающих подработать. И готовых взяться за любой текст, лишь бы платили. Причем чем хуже уровень редактора, тем меньше ему можно платить, а издатель любит платить меньше. "Прикормленный" редактор старается не для текста, а для издателя. Например, может, аки собаченка, "отметиться" правками на каждой странице. Пусть видит работодатель, как он, редактор, трудился! Или, наоборот, пропустить этак страниц тридцать текста вообще без помарок "А что, все нормально, я читал с большим интересом!" Среди "прикормленных" есть и неплохие профессионалы-редакторы. Как и среди филологов, кстати. Но вряд ли они будут рыть землю из-за в общем-то небольших денег. Особенно, если дело касается начинающего автора. А ведь именно начинающему автору помощь нужна в первую очередь. Иначе ошибки закрепятся и будут переходить из книги в книгу... Если дело не ограничится одной-единственной.

 

Из "штатных" же редакторов хочу уделить внимание редакторам техническим. Автор, запомни: тех. ред. -- это не просто человек, который отдает тебе для просмотра корректуру. От него зависит, как будет выглядеть твой текст, какими будут (и будут ли) твои выделения. Это очень важный момент для книги. В утешение же могу сказать: технический редактор -- халтурщик, явление необычайно редкое. Эта работа требует профессионализма и внимания. Может быть, поэтому большинство технических редакторов -- женщины. Мой совет: не поленитесь, объясните, каким вы хотите видеть свой текст. Выскажите свои пожелания -- и доверьтесь их профессионализму. Большего на этом этапе не требуется.

 

Классифицировав редакторов по "штатному" признаку, я перехожу к более важной, основной классификации: по уровню мастерства.

 

Итак, есть редакторы плохие, никакие, хорошие, очень хорошие и гениальные.

 

О плохих и никаких говорить не буду. Уже говорил. А вот разницу между хорошим и очень хорошим редактором я понял, когда, с подачи издателя, моя книга после второго издания была отправлена на повторную редактуру. В первый раз ее редактировал Евгений Звягин, кстати, очень хороший писатель. Редактировал честно: внимательно и аккуратно. Я ему искренне благодарен. А во второй раз моим редактором был Леня Филиппов. Очень хороший редактор. Правки (конкретной и обоснованной) было вдвое больше, хотя работал Филиппов с текстом, уже отредактированным и, разумеется, вычитанным и выправленным автором, то есть мною. Замечу, что по этому выправленному тексту правка Филиппова нигде не пересекалась с правкой Звягина, которую я не принял. И еще: очень хороший редактор всегда работает более-менее ровно и тщательно, чего нельзя сказать о...

 

...редакторах гениальных. Из последних я знаю только одного. И я знаю, что многие, очень многие писатели,

 

d81

 

прочитав чуть ниже его имя, приподнимутся со своих кресел и диванов и выразят мне гневное несогласие. Имя это -- Геннадий Белов. Да, он капризен, как все гении. Да, он велик только тогда, когда у него есть настроение и желание быть великим. Но зато он может сказать: "начало у тебя -- говно. Вот ты там упомнаешь, что у героя учителя убили. Так напиши." И появляется начало. Или "это у тебя слишком красивая глава. Мешает. Ты ее выкини. Потом в другой роман вставишь". И я выкидываю. Жалко невероятно. Но он прав. "Вот, -- говорит он, -- эта линия у тебя провисает. Там у тебя во второй части парочка героев заявлена без поддержки, пусть твой герой перед входом в город с ними пообщается". Вот так, друзья мои. Это называется чувством композиции. А чувствовать композицию в чужом произведении, да еще в таком, где сюжет нелинейный, да еще представлять, какой она должна быть там, где автор не дотянул -- это и есть гениальность.

 

Есть еще один класс редакторов -- редакторы-авторы. Лично я полагаю, что хороший автор может быть редактором только в одном качестве: когда требуется авторизованный продукт. Хороший автор, как правило, обладает своим собственным языком и собственными представлениями о сюжетных решениях. "Встраиваться" в язык и манеру другого автора, особенно, если автор -- средненький -невероятно трудно. Эдак главы через три устаешь и сбиваешься на собственный стиль. И мой собственный опыт редактуры, и наблюдения за редакторской работой других авторов это подтверждают. Текстовые несоответствия и смысловые несуразности редактор-писатель отловит ничуть не хуже любого другого редактора-профи. Но если речь идет о глубокой, а не поверхностной редактуре, большинство редакторов этой категории лучше к работе не привлекать. Хотя есть и исключения. Например, Павел Крусанов. Великолепный писатель с блестящим, самобытным языком, настоящий мастер композиции, мастер и фантазии и реальности, иначе говоря, -- ярчайшая авторская индивидуальность.. И при этом -- замечательный редактор. Но это скорее исключение, чем правило. Зато в следующей категории "правщиков" авторам самое место. А следующая категория это...

 

Консультанты. Консультанты бывают практические. Это те, кто объяснит, как правильно держать самурайский меч или какие журналы лежат на столе дежурного опера. И консультанты бывают литературные. Советники. Совет жехорошего писателя, работающего в том же жанре (не обязательно), придирчивого и владеющего ремеслом, никогда не бывает лишним.

 

И, наконец, читатели. Те, которые читают в рукописи. Лучше, если это люди посторонние и вас не знающие. Последнее особенно важно, если вы намерены вашу книгу продать, а не только распечать для друзей. Иной раз какой-нибудь пятнадцатилетний парнишка вытащит такое, что прохлопали и вы, и ваши консультанты и даже ваш редактор.

 

Итак, выслушивайте всех! Но помните: это ваша книга! Не правьте только потому, что кому-то что-то не нравится. Доверяйте только себе. И, может быть, редактору. Если вам повезет и это будет, действительно, редактор, а не прилитературный халтурщик.

 

Заключение.

 

Спасибо всем редакторам, художественным и техническим! Спасибо всем, кто корректировал мои книги, особенно же лучшему из них, Насте Келле-Пелле, за высокопрофессиональную корректуру моей последней книги "Слепой Орфей".

 

Отдельное спасибо моему другу Андрею Легостаеву! Это с "подачи" его статьи я "сподвигся" написать эту.

 

 

 

 

 

 

 

 

Н. Емельянова

Варианты взаимоотношений писателя и редактора на разных этапах издательского процесса

Из статьи «Писатель и редактор»

 

1957, 8 янв.

 

В труде писателя над своим произведением наступает период, когда весь материал в руках, когда характеры людей ясны и люди наконец зажили на страницах рассказа, повести или романа своей жизнью. Радостный подъем владеет писателем, ему пишется легко, он чувствует, как «доходит» до будущего читателя каждая его мысль. Но даже и в момент наивысшего подъема у писателя иной раз возникает сомнение: а как встретят книгу в редакции журнала, в издательстве?

 

Для многих из нас этот момент встречи с людьми, профессией которых стало помогать нам находить недостатки в наших рукописях,— иногда трудно переступаемый порог. Всем нам хочется глубоко всмотреться и честно продумать, почему так часто радостное волнение от оконченного труда и от встречи с первым, пусть требовательным читателем рукописи, но другом книги и ее автора, омрачается опасением встретить у редактора механический подход к произведению.

 

Каждый из писателей не раз думал о том, как повысить качество своих произведений, и о том, как важен для книги ее редактор. Но работа писателя с редактором при всей ее необходимости часто приобретает ненужный, не помогающий писателю в его труде над рукописью оттенок, который Н. И. Замошкин на одной из писательских конференций назвал метким словом «буквализм».

 

Вопрос этот давно вышел за рамки индивидуальных случаев, и правильное его разрешение поможет нам работать лучше и полноценнее.

 

Выход в свет новой книги — событие общественного значения, и когда читатель закрывает недоработанную автором книгу, он вправе говорить и о плохой работе редактора. Но, с другой стороны, писатель тяжело переносит, когда редактор проявляет неуважение к творческой индивидуальности автора, стремится «пригладить» особенности его стиля. Поэтому в сотрудничестве писателя с редактором каждый случай своеобразен; работу редактора нельзя подвести под общее правило — в этом ее особенность.

 

Когда рукопись принята издательством, она переходит к редактору, и начинается работа редактора с автором. Учитывая все пожелания, сомнения, указания, предложения редактора, писатель садится к столу на длительный срок и работает. Он обдумывает все пометки редактора на полях, прикидывает, вводят ли они новое в его уже выраженную мысль, он принимает или отвергает их; одним словом, он работает.

 

И вот рукопись снова принесена в издательство, ее снова читает редактор, уже сделавший ранее ряд отметок на ее полях, и теперь ему следует только удостовериться, учел ли автор эти замечания. Ведь рукопись-то уже принята и обсуждена с редакторами отдела, издательство считает ее хорошей, а писателя — надежным работником, которому, конечно, и самому важно сделать хорошую, нужную книгу; это же его работа, его мысли и труд, направляемые к советскому, вдумчивому и требовательному читателю!

 

Редактор снова берет уже выправленную писателем рукопись. И вот тут-то выясняется отношение к своей работе и писателя, и редактора.

 

По первой правке рукописи видно, работал ли писатель механически, выполняя безоговорочно все примечания редактора, или же вникал в существо каждого, продумывал и развивал мысль, подсказанную редактором, и в результате находил необходимое решение — за или против. Хорошо, когда у писателя рождаются широкие размышления в этой связи. Тогда, не задумываясь над исправлением отдельной фразы, он развивает уже свою собственную мысль, толчком к которой была пометка редактора, и, таким образом, вносит самую существенную и необходимую для произведения поправку.

 

Это большая удача, она говорит о том, что редактор верно понял особенности произведения, и автору было легко и интересно работать. В этом и состоит плодотворное содружество писателя и редактора.

 

Самое трудное для писателя, когда ему встречается редактор, который меркой своей работы считает не качество, а количество поправок в рукописи. Но откуда взялось, что редактор может подходить с такой меркой к писателю? Не потому ли, что встречаются авторы, которые сами это поощряют и слишком легко расстаются со своей мыслью при первом указании редактора? Они соглашаются с исправлением их фразы, так как сами недостаточно поработали над произведением.

 

Рукопись начинающего или стоящего в зените своего мастерства писателя — это им выношенное и выкормленное живое существо, в котором изменить что-то, выправить может только он сам: даже самый лучший редактор делать это за писателя не должен. Он может лишь предлагать исправление. Нельзя забывать об этом!

 

Понимать не только главную мысль произведения, а и характер творчества писателя — его умение и манеру — все должен увидеть редактор!

 

А то бывает даже и так: автор видит, что предложенное редактором изменение данной фразы, выражения, может быть, вполне грамотно, писатель даже может согласиться с редактором, что «так лучше». Но когда дело касается самого исправления фразы, писатель чувствует физически, что рука его не поднимается исправить так, как ему советует редактор, потому что исправление идет вразрез с общим ритмом повествования и даже иногда с тем подтекстом его, который ясно слышен автору.

 

Я говорю о писателе, который уже плодотворно работал над рукописью. Редактору тут следует быть особенно внимательным к большой работе, проделанной автором. Писатель уже сделал все, что нашел возможным сделать, дальше будет уже не творческая его работа, а механическое «исправление» фразы, отмеченной редактором.

 

Писателю нельзя уступать ни одного слова, какой бы ни была «маленькой» поправка, если он не согласен с ней.