Жизнь и творчество Короленко

 Готовясь «идти в  народ» и содействовать грядущему  восстанию, Короленко в словах  Достоевского увидел подтверждение  той мысли, что его литературные  мечтания не соответствуют требованиям  новой жизни. Новая жизнь, которая возникнет после социального переворота, создаст новую культуру, а следовательно и новую литературу. Не без внутренней борьбы Короленко отказывался от своей надежды когда-нибудь стать писателем.

 Имя Владимира Галактионовича  было широко известно в кругах петербургского революционного студенчества. После событий в Петровской академии его знали как прекрасного оратора, хорошего товарища и мужественного человека. Кроме того, он уже успел пострадать за свою деятельность, а это ценилось в революционной среде.

 Вернувшись в Петербург,  Короленко естественно примкнул  к одному из кружков, которых  много было в то время. В  этот кружок, кроме самого Владимира  Галактионовича, входили почти все  члены его семьи, которые вообще  считались политически неблагонадёжными и потому всё время были под наблюдением полиции.

 В 1877-1878 годах административные  гонения приняли особо широкие  размеры. Под подозрение брались не только отдельные лица, но и целые семьи. Так случилось и с семьёй Короленко.

4 августа 1878 года был убит шеф жандармов Мезенцов. По этому случаю в квартире Короленко был произведён обыск, Владимир Галактионович с братом были арестованы, но на следующий день освобождены.

 В связи с убийством  в Москве шпиона Рейнштейна у Короленко снова был произведён обыск. Хотя ничего предосудительного найдено не было, чуть ли не вся семья была арестована, в том числе и Григорьев живший вместе с ними. Этот второй арест надолго вырвал Владимира Галактионовича из нормальной жизни.

 В мае 1879 года Короленко  был сослан в административном порядке в город Глазов, Вятской губернии. Обвинений, ему предъявлено не было, всё сводилось к одним подозрениям в «сообществе с главными революционными деятелями», или в участие в нелегальной печати.

 В Глазове Короленко продолжил обучаться сапожному ремеслу и настолько преуспел, что вскоре стал принимать заказы на изготовление обуви. Спокойная жизнь длилась недолго.

 Глазовский уездный исправник Лука Петров был высокого мнения о своём звании. «У бога ангелы - у царя исправники»,- говаривал он. Короленко своего мнения об ангелах не высказывал, но исправника стал обличать в преступных действиях. Исправник возненавидел строптивого ссыльного и добился перевода его в наиболее отдалённый угол Вятской губернии – Берёзовские починки. И в этой полудикой среде Владимир Галактионович сумел наладить свою жизнь. Он сблизился с местными жителями. Здесь пригодилось его знание сапожного ремесла. Люди приходили к нему за советом, доверяли ему свои проблемы, и просто любили его.

 Очутившись в отдалённом крае, Короленко полагал, что это предел его преследованиям, ведь дальше ссылать было некуда. Оказалось не так.

 Исправник Петров, опасаясь  влияния ссыльного на местное  население, сочинил фальшивую  версию о побеге Короленко.  Этот лживый доклад был достаточен, чтоб сослать Владимира Галактионовича в Якутскую область. Короленко был арестован и после многочисленных мытарств, в феврале 1880 года очутился Вышневолоцкой тюрьме, в ожидании сибирского этапа.

 Поскольку административная  ссылка возбуждала наибольшую ненависть в русском обществе, правительство решило пересмотреть списки административно сосланных, смягчив наиболее очевидные акты полицейского произвола. Короленко как раз попал в список актов наиболее вопиющего произвола. Его дело было пересмотрено, и якутская ссылка заменена поселением под полицейским надзором в Перми, куда он прибыл в сентябре 1880 года. Однако пребывание его в губернском городе не было продолжительным.

 После убийства Александра  второго на престол вступил  Александр третий. Население приводилось к присяге на верность новому царю. Однако Короленко отказался это сделать. Свой отказ он мотивировал в специальном заявлении на имя губернатора. Владимир Галактионович писал: «Властям дают опасное право – право произвола, и жизнь доказала массой ужасающих фактов, что они злоупотребляли этим правом».

 Текст заявления губернатор  отослал в департамент полиции,  директором которого в это время В.К. Плеве. По его докладу Короленко был сослан в Якутскую область. Долог был этапный путь в Якутию. Только 24 ноября Владимир Галактионович прибыл в слободу Амгу.

 Три года провёл  Короленко в Амге. Не рассчитывая  на какую бы то ни было  помощь, он решил содержать себя  исключительно собственным трудом. Владимир Галактионович обзавёлся  лошадью, пахал землю, сеял хлеб, косил сено, возил дрова. Радовала его весенняя природа, чистый воздух полей и тяжкий труд короткого лета, когда надо было всё убрать, чтоб не остаться голодным. Зимой Короленко тачал сапоги, да ещё и подрабатывал писанием икон.

 В Амге, вдали от общественной жизни, он многое заново пережил и передумал, и принял решения, которыми руководствовался в дальнейшей жизни. Именно там, в далёкой Якутии Владимир Галактионович Короленко стал настоящим писателем, и именно там создал рассказ «В дурном обществе».

"В дурном обществе" - одно из коронных произведений  Короленко. Рассказ написан в  совершенно романтическом стиле, но эта романтика свободно вылилась из романтического склада души автора, и потому блеск рассказа не мишурный, а отливает настоящим литературным золотом. Действие происходит в такой среде, где только очень любящее сердце может открыть проблески человеческого сознания - в сборище воров, нищих и разных свихнувшихся людей, приютившихся в развалинах старого замка одного из волынских городков. Общество - действительно "дурное"; автор устоял против соблазна сделать своих отверженцев протестантами против общественной неправды, "униженными и оскорбленными", хотя сделать это он мог очень легко, имея в своем творческом распоряжении колоритную фигуру пана Тыбурция, с его тонким остроумием и литературным образованием. Все господа "из замка" преисправно воруют, пьянствуют, вымогательствуют и развратничают - и, однако, сын "пана судьи", случайно сблизившись с "дурным обществом", ничего дурного не вынес из него, потому что тут же встретил высокие образцы любви и преданности. Тыбурций действительно что-то некрасивое совершил в прошлом, а в настоящем продолжает воровать и сына тому же учить, но маленькую, медленно тающую в подземелье дочь свою, он любит безумно. И такова сила всякого истинного чувства, что все дурное в жизни "дурного общества" отскакивает от мальчика, ему передается только жалость всего общества к Марусе, и вся энергия его гордой натуры направляется на то, чтобы облегчить, чем возможно, печальное её существование. Образ маленькой страдалицы Маруси, из которой "серый камень", то есть подземелье, высасывает жизнь, принадлежит к грациознейшим созданиям новейшей русской литературы, и смерть ее описана с той истинной трогательностью, которая дается только немногим избранникам художественного творчества.

 В 70-х годах в народническом движении Владимир Галактионович нашёл выход из нравственного тупика. Самому ему не удалось осуществить своё намерение – пойти в народ с целью революционной пропаганды.

 Прошли годы. Обстоятельства  бросали Короленко в самые  гиблые места политической ссылки, не раз ставили его лицом к лицу с народом. Начальство как бы осуществило его стремления, водворяя в среду того «богоносца», которому одному, по мнению народников, были ведомы все тайны житейской мудрости и социальной справедливости.

 Очутившись в крестьянской  среде, Владимир Галактионович  стал замечать, что мечты его  научиться у народа мудрости – лишены каких бы то ни было реальных оснований. Не такой оказалась крестьянская жизнь, как её рисовали писатели – народники. Эти мысли пришли ему уже в Берёзовских Починках.

 Розовые картины мечтательной  юности постепенно вытеснялись  суровыми фактами повседневной  жизни. И вот теперь, в далёкой  Якутской области, он оглянулся  на пройденный путь, подвёл скорбные  итоги. Что же будет дальше? Лучшие годы ушли, была борьба, но больше всего было гонений. Их пришлось выносить. «Во имя чего?»- спрашивал себя Короленко. И отвечал: «Во имя «народной мудрости». Но тогда возникали новые вопросы: «Где она, эта народная мудрость? Куда она привела меня?». Короленко вспомнил все, чем пожертвовал ради этой «народной мудрости», столь таинственной и неопределённой. Больно было ему вспомнить о своём отказе от литературной деятельности, истинного своего призвания. Революционное движение, надежды на близкое торжество истины, справедливости, свободы – всё рухнуло, было подавлено.

 Короленко глубоко  возмущался подобными выводами. Не смиряться перед гнётом, а  бороться с неправдой необходимо, даже если всё общество будет  на стороне гонителей истины, нужно восстать против подобного общества – к таким выводам в итоге пришёл Владимир Галактионович в Амге.

 И тогда перед ним  возник вопрос - способен ли он  быть действительным, то есть  активным революционером? В прошлом  выполнение каких-либо революционных поручений, Короленко мог совместить с учёбой. Но когда он получил предложение Ю. Богдановича перейти на нелегальное положение, он отказался, хотя это не значило, что он отказался от своих революционных убеждений. Он продолжал оставаться последовательным и суровым врагом деспотизма, и в борьбе за свободу и счастье народа видел единственную цель своей жизни. Владимир Галактионович считал, что у него «темперамент не активного революционера, а скорее созерцателя и художника». Но творчество художника само могло стать проводником революционных идей, орудием борьбы с несправедливостью. И литература опять приобрела в глазах Короленко главенствующее значение.

 Всё пережитое и  передуманное в это время по  существу – завершение долгой  и упорной борьбы между стремлением Короленко к литературной деятельности и его представлениям о своём месте в жизни. Борьба эта началась тогда, когда Владимир Галактионович, во имя своих убеждений, оказался от литературы. Правда, влечение к литературной работе не ослабевало, и Короленко время от времени брался за перо. Так появились его первые очерки и рассказы, в частности рассказ «Чудная», написаны в Вышневолоцкой тюрьме. «Как он ухитрился это сделать в большой камере, с её вечной сутолокой, среди несмолкаемого гомона,- писал С.П. Швецов,- сделал он это, сидя на кровати, забравшись на неё с ногами и прижавшись в угол так, чтобы можно было писать на развёрнутой книге, положенной на согнутые колени».

 «Чудная» через Н.Ф.  Анненского была отослана Г.  Успенскому и вызвала восторженный  отзыв последнего. В рассказе отразились впечатления от встреч и разговоров с двадцатилетней студенткой-фельдшерицей Эвелиной Улановской, сосланной, как и он, в 1879 году в вятскую деревню Берёзовские Починки.

 Как мне кажется,  в своём рассказе «Чудная»  Короленко как бы представляет себя в роли той девушки, которую везут в ссылку. К чему привели её принципы? Что они ей дали? Владимир Галактионович пишет о её убеждениях и принципиальности: «Сломать её можно… ну а согнуть – сам, чай, видел: не гнуться такие».

 С.П. Швецов отмечает, что тогда «художник-наблюдатель начинал властно заявлять в нём свои права на первенство, тем самым, отодвигая на второй план революционера».

 В Амге эта борьба  закончилась. Вся дальнейшая деятельность  Короленко до последних часов  его жизни, была неустанной борьбой за идеалы, усвоенных в юности. Наивная вера в «народную мудрость» бесследно исчезла. Испарилось и убеждение в «природной склонности» народа к передовым социальным формам человеческого общества, в неминуемой близости социальной революции. Осталась горячая любовь Короленко к народу и ненависть к угнетателям и поработителям. Теперь главным он считал борьбу за освобождение личности от социального гнёта.

 Владимир Галактионович  стал отдавать художественной  литературе всё своё свободное  время. В Амге он также написал рассказы «Соколинец», «Убивец», «Марусина заимка», «Сон Макара». Свои рассказы Короленко читал товарищам по ссылке. Все они производили на его слушателей сильное впечатление, особенно «Сон Макара», читанный группе ссыльных в самом Якутске. Всё это лишний раз убеждало Владимира Галактионовича в правильности принятого им решения – избрать литературу делом своей жизни.

 В конце 1884 года  Короленко отбыл ссылку в Якутской  области и получил право жительства  в Европейской России, но в столицах он проживать не мог. Владимир Галактионович отбыл в Казань, где встретился со своим старым другом Анненским, с которым и советовался о том, где бы поселиться. У Анненского были знакомые в Нижнем Новгороде, которые могли помочь ему в первое время, и Короленко отправился туда.

 Едва обосновавшись  на новом месте, Владимир Галактионович  выехал в Москву и передал  в редакцию «Русская мысль»  свой рассказ «Сон Макара»,  а затем направился в Петербург  за семьёй, чтобы перевезти её  в Нижний Новгород. На обратном пути в Москве он свиделся с Евдокией Семёновной Ивановской, его будущей женой. Впервые Короленко встретил Евдокию Семёновну в Москве, в1875 году, на студенческом собрании. В эту первую встречу завязались те узы дружбы, которые не смогли разрушить долгие годы разлуки.

27 января 1886 года Короленко  обвенчался с Ивановской. Впоследствии, 7 октября 1925 года М. Горький писал Евдокии Семёновне: «Мне хотелось бы и вам, Евдокия Семёновна, сказать какие-то очень сильные слова любви и уважения. Но я не умею сделать этого. Однако поверьте, я знаю, что значит быть женою русского писателя и верным другом на всём его пути. Я знаю это и потому, что такие жёны – друзья почти не наблюдались мною: нигде и ни с кем».

 Москва уготовила Владимиру  Галактионовичу и другую радость. Рассказ «Сон Макара» получил блестящую оценку в редакции «Русской мысли» и должен был появиться в ближайшем номере журнала. Хотя отдельные вещи Короленко и печатались раньше, но Владимир Галактионович всё же считал этот рассказ началом своей литературной биографии. «Мои литературные дела были устроены, - писал Короленко, отправляясь на Нижегородский вокзал, - я мог считать свою карьеру начатой» .

 О Владимире Галактионовиче заговорили в Москве, затем в Петербурге, провинциях. Вчера ещё никому неведомое имя Короленко, стало сразу же популярным, близким в кругу тех, кто не переметнулся «к ликующим и праздно болтающим, а остался в стане «погибающих за великое дело».

 После появления «Сна  Макара» все сразу заговорили  о Короленко как о новом,  молодом, необычно талантливом писателе. Необычайный успех этого произведения объяснялся не только его литературным достоинством и ярко выраженным социальным содержанием. Владимир Галактионович продолжал жить идейным богатством минувшей эпохи, «Сон Макара», был ярким отражением освободительных идеалов прошлого и в то же время указывал путь в будущее.

 «Сон Макара» - это  повесть о задавленном безграничной  нуждой и систематически обираемом  всяческим начальством крестьянине.  Якутский житель затерянной под полярным кругом сибирской слободы напился на последние деньги отвратительной водки, настоянной на табаке, и поколоченный своей старухой за то, что напился в одиночку, а не разделил с ней омерзительного питья, завалился спать. Что может сниться такому почти потерявшему человеческий образ полудикарю, официально считающемся христианином, но на самом деле и Бога представляющему себе в якутском образе Великого Тойона? И всё же автор успел заметить и в этом скотоподобном облике тлеющую божественную искру. Силой творческой власти он раздул её и освятил ею тёмную душу дикаря, так что она стала близка и понятна. И сделал это Короленко, отнюдь не прибегая к идеализации. Мастерской рукой, дав на небольшом пространстве очерк всей жизни Макара, он не скрыл ни одной плутни и ни одной проделки его, но сделал это не как судья и обличитель, а как добрый друг, отыскивая любящим сердцем все смягчающие обстоятельства и убеждая читателя, что не в испорченности Макара источник его отступлений от правды, а в том, что никто и никогда не учил его отличать добро от зла. Макар вышел победителем из спора с самим Богом, потому что на его стороне были правда и справедливость. Превосходный истинно-поэтический язык, редкая оригинальность сюжета, необыкновенная сжатость и вместе с тем рельефность характеристики лиц и предметов (последнее вообще составляет одну из сильнейших сторон художественного дарования Короленко) - все это, в связи с основной гуманной мыслью рассказа, произвело чарующее впечатление, и молодому писателю сразу отведено было место в первых рядах литературы. После «Сна Макара» Короленко стал желанным автором в любом прогрессивном издании.