Античная философия: доклассический период

Увлекаясь математикой, где решающую роль играет число, пифагорейцы поднимались с философского уровня мышления на научный, поскольку в числах и количественных отношениях они находили гармоничные соотношения, обусловливающие начало самого мироздания. Им даже казалось, что знание гармонических отношений, выраженных в арифметической и геометрической пропорциях, т.е. в числах, позволяет фиксировать сущность даже этических явлений. При этом пифагорейцы не отделяли числа от вещей. Аристотель указывает, что это сделал Платон, а «если взять пифагорейцев, то в этом вопросе на них никакой вины нет», поскольку числа пифагорейцев «не были числами, наделенными самостоятельным существованием».

У пифагорейцев еще нет  полного размежевания физического  и математического, хотя исходной парадигмой познания у них выступает «соотнесенное». Тогда как физика древних опиралась на другое сравнительное понятие - «противоположное».

И хотя Аристотель в целом  относился к пифагорейцам критически, его информация о них дает нам  богатый материал, на котором хорошо просматривается формирование философии из мифологии, а научного мышления из философского. Пифагорейцы превратили орфическое ритуальное очищение в научное занятие, в культ разума. И по мере того как пифагорейцы глубже представляли реальный мир, они понимали его как всеобщую гармонию. Поэтому древний пифагореизм нужно рассматривать как важнейшую страницу античной философии, особенно в той мере, в какой ему были свойственны зачатки научного мышления.

Вместе с тем, пифагорейское понимание гармонии как системы числовых отношений неполно, поскольку в нем не учитывается другой взгляд на реальность, т.е. позиция с которой осмысливали мир философы из Милета. Поэтому противоположности у пифагорейцев оказываются статичными, ибо заимствуются не из чувственно воспринимаемого мира, а из математических наук, но, как известно, замечает Аристотель, «математические предметы лишены движения».

Но даже в тех случаях, когда отношение противоположностей рассматривалось пифагорейцами  правильно, т.е. с точки зрения идеи компенсации, все равно они видели в этом только уничтожение противоположностей в чем-то среднем, их равновесие. Выходит, что последователи Пифагора,так же как и последователи Фалеса не сумели нащупать причинно обусловленный переход от идеи компенсации, как наиболее элементарной формы самодвижения, к циклическому самодвижению, которое характеризуется соотношением в едином двух процессов: компенсации и декомпенсации. Таким образом, античные философы видели только часть процесса, а именно: переход противоположностей в состояние равновесия, что по времени занимает четвертую часть периода. Связать же ее с декомпенсацией, а тем более с целым периодом, т.е. с вращением тела по окружности или с колебанием его (положим струны) около положения равновесия - они не могли, несмотря на то, что периоды и отношения периодов, также как и отношения чисел, играли в учении пифагорейцев решающую роль.

И все же, несмотря на мистический характер и односторонность  взглядов пифагорейская философия  содействовала дальнейшему развитию обобщающей способности мышления. Если у Фалеса, который по существу был физиком, математика только еще выходила из практической науки, то Пифагор, первый превратил ее в умозрительную теоретическую дисциплину. Поэтому Пифагор является первым математиком в истинном смысле слова.

Проводя сравнение между  двумя первыми философскими течениями  можно увидеть между ними существенное различие: милетская школа изучала  природу с физической точки зрения, тогда как пифагорейцы - с математических позиций. При этом физика имела дело с качественным и структурным многообразием мира, рассматривала его с позиции индуктивного метода. Она искала и находила в нем множество самых разнообразных свойств, доступных чувственному восприятию, которые осмысливались затем через понятие «противоположности». Тем самым признавалась не только изменчивость, процессуальность, непрерывность и релятивность действительности, но подразумевалось ее объективное существование. Все это характеризовало представителей милетской школы не только как диалектиков, но и как материалистов⁵.

Иное дело позиция  математиков. Имея дело с той же самой  реальностью, они осмысливали ее с позиции соотнесенного посредством  дискретных количественных понятий - чисел. Со временем, переработав вычислительную математику, они все качественное многообразие мира с его чувственным восприятием оттеснили на второй план. Приоритет отдавался структурным и количественным многообразиям. Знание стало до такой степени абстрактным, «чистым», что дошло до почти полного разрыва с реальностью. Тем самым был подготовлен переход к метафизическому и идеалистическому осмыслению реальности.

Так, на рубеже VII-VI вв. до н.э. с разрывом где-то в пятьдесят  лет, возникли и на протяжении многих лет сосуществовали две противостоящие друг другу философские традиции: ионийская и италийская, в основаниях которых объективно лежали два взгляда на мир: с позиции промежуточного и с позиции полюсов, т.е. два метода познания: диалектическа и метафизика (физика и математика).

И здесь же закладываются  основы для двух главных философских направлений: материализма и идеализма. При этом еще раз заметим, что как одна, так и другая традиция, хотя и с разных позиций, рассматривала одну и ту же реальность. Так с разных сторон на один и тот же предмет смотрят два человека. Первый видит одно, второй - другое. Но это расхождение во взглядах нисколько не предполагает ни ложности одного из них, ни самодостаточности. Напротив, очевидно, что эти взгляды равно достоверны и равно дополняют друг друга.

Короче говоря, милетская  физика и пифагорейская математика есть признание одного и того же объекта - реальности с определенной точки зрения. И хотя одно восприятие отличается от другого, это не означает ложности ни одного из них. Предположение, будто только одна из представленных точек зрения может быть истинной - это укоренившееся в истории философии заблуждение. Целостная истина может быть получена только путем соединения альтернативных точек зрения. Долгое время философы довольствовались частными истинами, однако вся ее полнота заключается в единстве, дополнительности, прочном синтезе различных подходов.

Все это говорится  к тому, чтобы четко отметить, что зарождение философии происходило  в условиях разделения или раздвоения познания на два конкурирующих направления. Именно физики и математики, первыми  разделили и «удвоили» мир. Более поздняя философия получила это раздвоение в наследство.

Не секрет, что всякое мышление формируется в противовес известной мысли, которую наш  разум стремится превзойти. Не было исключением и намерение Пифагора превзойти физиков. Причем, если последователи Фалеса в своем стремлении превзойти последнего, имели с ним много общего, то мышление Пифагора и его последователей в корне отличалось от мышления философов милетской школы. У пифагорейцев было ясное понимание того факта, что ими обнаружена новая, подлинная реальность, которая может быть осмыслена посредством дискретных количественных понятий. Перед ними, таким образом, разворачивается новый тип мышления, обусловленный не только открытием нового взгляда на мир, но, видимо, и природными способностями человека воспринимать более обостренно именно дискретный мир, при относительной слепоте к непрерывному миру. Тогда как представителям милетской школы, напротив, давалось понимание того, что было не под силу первым.

Сравнивая типологические особенности мышления главы милетской школы Фалеса с мышлением Пифагора можно отметить, что первого характеризует геометрический тип мышления, тогда как в Пифагоре можно обнаружить арифметически мыслящего человека, т.е. тип мышления, противоположный мышлению Фалеса. Это объясняется равной необходимостью для познания именно двух разных типов мышления: геометрического и арифметического, правомозгового и левомозгового.

Причем, этот вывод наводит  на мысль о том, что метафизическое и диалектическое мышление аналогичным образом может быть обусловлено превалирующей деятельностью левого или правого полушарий головного мозга, поэтому у разных людей может преобладать тот или иной тип мышления. В одном случае предметы и явления объективного мира рассматриваются как неизменные и дискретные, в другом - как подвижные и непрерывные.

Метафизически мыслящий человек выделяет относительную  устойчивость, определенность предмета во всеобщем их изменении, развитии. Благодаря  своим способностям, он замечает и  фиксирует такие объективные отношения, которые труднеее воспринимаются его диалектически мыслящим коллегой. И наоборот, последний обостренно воспринимает вещи, их свойства и отношения во взаимной связи, в движении - в противоречивом возникновении и исчезновении. Как раз там, где метафизик испытывает наибольшие трудности. Вся история науки служит наглядным подтверждением таких повторяющихся взлетов, отрицаний и обобщений. Наиболее типичным в этом отношении является «дуэт» Гераклита и Парменида, полная противоположность интеллектуального склада которых становится очевидной при некотором знакомстве с их учениями

В V веке до н.э. возникли космогонические и натурфилософские учения, стремившиеся рассмотреть действительную множественность вещей и начало движения. Таково учение Эмпедокла, который первым, в качестве начальных, принимает четыре неизменные стихии: огонь, воздух, воду и землю. Соединение и разложение этих стихий действием Любви и Вражды приводят к возникновению или гибели вещей. Любовь и Вражда здесь выступают как невещественные причины движения.

Анаксагор  - древнегреческий философ, математик и астроном, основоположник афинской философской школы.

Анаксагор учил, что в  каждой отдельной вещи содержится часть  всего и что одна вещь отличается от другой только преобладанием какого-нибудь одного первоначального вещества. Разум же остается чистым и несмешанным с остальной материей, определяя и проникая собою все вещи, как начало жизни.

Анаксагор был первым ученым, давшим правильное объяснение солнечных и лунных затмений. Свою гипотезу о солнце как раскаленном камне Анаксагор высказал на основании изучения метеорита. В античной традиции за ним закрепилась прочная слава «чистого ученого». Аристотель говорит, что на вопрос, ради чего стоило бы скорее родиться, чем не родиться, Анаксагор ответил: ради того, чтобы созерцать небо и порядок космоса.

Гераклит из Эфеса - происходил из известного рода, в котором передавалась по наследству должность жреца культа героя Андрокла, основателя Эфеса.. Своему сочинению Гераклит намеренно  придал форму сборника афоризмов, которые еще в древности понимались различно. Из разрозненных мелких фрагментов Гераклита невозможно сложить единую и свободную от противоречий философскую систему. Довольно часто исследователи приходят к совершенно различным выводам. Однако, как представляется, можно утверждать, что, по мнению Гераклита, миром управляет Логос - всеобщий разумный закон. Познание этого мирового закона является обязанностью каждого человека, который не имеет варварской души. Остается под вопросом, являлась ли, по Гераклиту, целью человека жизнь в соответствии с этим мировым законом (что напоминает одну из главных заповедей стоической этики, следовательно, возможна стоическая интерпретация мысли Гераклита). Отрицая статическое представление о мире, Гераклит создал теорию всеобщей изменяемости (вариабилизм). Он образно говорил, что нельзя дважды войти в ту же реку. Позднее мысль Гераклита была передана афоризмом panta rhei (все течет). Основой всех вещей и явлений являются борющиеся между собой, но в то же время тождественные противоположности (день-ночь, молодость-старость, жизнь-смерть, явь и сон - в основе своей они одно и тоже). Мир представляется нашему сознанию как совокупность напряжений (символами которых являются лук и лира), но за ними стоит еще одно высшее единство («скрытые связи сильнее явных»). Мир явлений не был сотворен ни богами, ни людьми; мир есть результат длительного действия реализующей себя созидательной силы, соединяющей борющиеся друг с другом противоположности («борьба - начало всех вещей»).

Школа элеатов была названа  так по городу Элея в южной Италии, где родились и творили ее самые  известные представители - Парменид (ок. 540 - ок. 470 гг. до н.э.) и Зенон Элейский (490-430 гг. до н.э.). Последний, защищая от недоброжелателей учение своего наставника Парменида, прославился своими «апориями», в которых утверждал, что пустота, множество и движение немыслимы, ибо допустив их существование, мысль впадает в неразрешимые противоречия. При всей наивности этих «доказательств» нельзя, однако, отрицать того, что элеаты предприняли одну из первых попыток схватить, выразить движение в логике понятий, заложив тем самым основы логическопонятийного осмысления феномена движения. Заодно они внесли определенный вклад в разработку таких категорий, как пространство и время, прерывность и непрерывность, движение и покой.

Завершают досократовский период в греческой философии Левкипп и его более известный ученик Демокрит (460-371 гг. до н.э.) с энциклопедически всеохватывающим мышлением. Наиболее значительным достижением этих философов явился атомизм, отчего их нередко называют атомистами. Если попытаться перечислить принадлежавшие атомистам гениальные догадки и гипотезы, то их окажется не так уж и мало. Одной атомистической теории было бы достаточно, чтобы имена ее создателей навечно остались в истории науки. А ведь помимо нее или в тесной связи с ней атомисты выдвинули и обосновали тезисы об объективной реальности мира, о вечности и неразрушимости материи, о ее неразрывной связи с движением, о движении как атрибуте, изначально присущем миру, о бесконечности Вселенной.

В отличие от софистов, признававших относительность и  субъективность истины, Сократ стремится  найти общеобязательную, абсолютную истину. Это значит, что Сократ отвергает  не только субъективистский подход софистов, но вместе с ним и сравнительные понятия: соотнесенное и противоположное, с позиции которых можно было получить только релятивное знание.

И действительно, все  чувственно воспринимаемые вещи изменяются, возникают и исчезают. Кажущееся  большим по отношению к одной вещи, оказывается малым в сравнении с другой. И здесь нельзя найти такую систему отсчета, которая могла бы стать единственной и надежной опорой нашему уму. Иное дело абсолютные понятия, которые отражают общее, одинаковое в вещах. У Сократа не было сомнения в реальности существования общего, которое он понимает в виде вечных, неизменных сущностей, как истинное, идеальное бытие.

Ни у Сократа, ни у  Платона не вызывало сомнений: это  подлинная реальность, которая не идет ни в какое сравнение с преходящим и релятивным бытием вещей. Более того, знание о чувственно воспринимаемом мире не только объявляется «мнением», но как бы автоматически исключается из сферы чистого разума, из подлинного знания.