Даосизм

Соответственно высшим достижением  даосской практики морального и психического самоусовершенствования провозглашалось  состояние полной идентичности “истинной  сущности” самого человека с истинной сущностью всех вещей и явлений. Эта идентичность рассматривалась не как интеллектуальный синтез субъективности человека и объективности мира вещей и явлений или рациональная идея медиации (посредничества) между ними, а как прямое спонтанное и мгновенное взаиморастворение, иными словами, “прыжок в подлинный первоисточник идентичности”, слияние с универсальной первоосновой всего сущего (Дао), которая одновременно является и “истинной природой” каждого человека.

Вместе с тем даосы  выступали против всякого насилия  над человеческой личностью и  считали, что привязанность к  индивидуальному “Я” нельзя подавлять  с помощью насильственных методов, поэтому относились к “культуризаторской”  миссии конфуцианских правил резко  негативно. Указывая на принципиальное расхождение двух учений в этом вопросе, академик Н. И. Конрад писал: “Конфуций  настаивал на том, что человек  живет и действует в организованном коллективе — обществе, государстве. Эта организованность достигается  подчинением каждого члена общества определенным правилам — нормам общественной жизни, выработанным самим человечеством  в процессе развития цивилизации. Лао-Цзы  придерживался противоположной  концепции: все бедствия человечества, все пороки — и личности, и  общества — проистекают именно от этих самых “правил”. Идеальный  порядок достигается только отказом  от всяких правил; их должно заменить следование человеком его “естественной  природе”. “Правила” есть насилие  над человеческой личностью”.

Чтобы постичь принцип  всеобщего космического порядка  и слиться с ним, действовать  в неразрывном единстве с этим принципом, даосы предлагали просто “забыть” конвенциальные нормы и  условности, и в порыве спонтанного  “просветления” идентифицироваться с безусловным Дао. Они утверждали, что в “самозабвенном” состоянии, постигая свою истинную природу, тождественную истинной сущности каждой вещи, каждого явления, человек одновременно отождествляется с миром окружающей природы, образуя с ней нераздельное и гармоничное единство, так как постижение Дао есть такой психологический опыт, в котором исчезает различие между субъектом и объектом, между “Я” и “не-Я”. При этом происходит как бы “самоидентификация” всех противоречий и оппозиций, раскалывающих изначальную целостность мира и создающих в обыденном сознании драматические коллизии между микрокосмом и макрокосмом, с одной стороны, и между человеческой личностью (точнее, его индивидуальным “Я”) и истинной природой человека — с другой. Психотерапевтическая ценность “просветления”, по мнению даосов, заключается в его способности примирять противоречия на более высоком уровне сознания, и в этом смысле Дао интерпретировалось ими как путь к более целостной и гармоничной жизнедеятельности человеческой психики, ведущей к слиянию индивидуального потока психики с универсальным Путем вселенной и его функционированию в полном соответствии с всеобщим принципом структурной организации и функционирования космического целого.

Вместе с тем даосы  утверждали, что противоречия и противоположности  взаимоидентифицируются внутри себя (т. е. внутри каждой пары оппозиции), а  не на какой-то более высокой ступени  синтеза, как в диалектике Гегеля. Поэтому для даоса, обретающего  состояние “не-дуальности”, нет  прогрессии к некоему абсолюту, но все противоречия существуют одновременно с их тождеством, так как всякое явление одновременно и утверждает и отрицает себя в процессе динамического  взаимодействия полярностей, которое  является источником всякого движения и развития и которое предстает  как диалектическое единство непрерывности  и дискретности.

В “Дао дэ цзине” метод психической саморегуляции характеризуется следующим образом: “Нужно сделать [свое сознание] предельно беспристрастным, твердо сохранять покой, и тогда все вещи будут изменяться сами собой, а нам останется лишь созерцать их возвращение. [В мире] большое разнообразие вещей, но [все они] возвращаются к своему истоку (т. е. к Дао)”.

Достижение подобной “бесстрастности” не означает, однако, выхолащивания  психической жизни человека. Напротив, отстраненность субъекта, отсутствие деструктурирующего вмешательства  активности его личности, его индивидуального  “Я” приводит к более полному  проявлению специфики каждого феномена как такового, к максимальному  выявлению его собственного Дао (т. е. Дао “всех вещей”). Подобное следование “всех вещей” своей собственной природе (а под “всеми вещами” можно понимать как внешние объекты, так и явления внутренней жизни, т. е. психические феномены) имело большое значение в любой сфере человеческой жизнедеятельности, так как позволяло даосу решать сенсорно-перцептивные и моторно-двигательные задачи, встававшие перед ним во время занятий теми или иными видами практической деятельности, которые могли рассматриваться как конкретные средства претворения принципов Дао на практике.³²

Тренировка тела и духа

С глубокой древности в  Китае существовали приемы и методы тренировки тела и духа ради достижения, как говорили даосы, «полноты жизни», высшей просветленности сознания и в конечном счете - бессмертия в вечнопреемственности Великого Пути. Эта практика личного совершенствования, подкрепленная откровениями родоначальников даосизма, со временем стала подлинной сердцевиной даосской традиции. Таких искателей вечной жизни в Китае с древности называли словом сянь (в русской литературе они именуются по-разному: небожители, бессмертные, блаженные).

   Подвижничество даосских  сяней включало в себя множество  различных практик: гимнастические  и дыхательные упражнения, диету,  прием снадобий, медитацию, воинскую  тренировку и даже использование  секса для укрепления жизненных  сил. С течением времени эти  формы «претворения Дао» становились  все более сложными и утонченными,  обрастали все новыми деталями, но и все сильнее влияли  друг на друга. Так в конце концов сложился широкий синтез духовно-телесной практики позднего даосизма. Ядром же даосской традиции неизменно оставались довольно замкнутые, немногочисленные школы, обеспечивающие «передачу Дао» от учителя к ученику. (То была, в сущности, единственно возможная форма бытования мудрости Дао в китайском обществе). Хотя преемственность Дао была по сути своей безыскусным актом самосознания творческой воли или, по-другому, «духовного пробуждения», это событие приуготовлялось и становилось возможным благодаря обширнейшему набору самых разных практик. Например, в даосской школе Дикого гуся использовалось более 70 комплексов упражнений - дыхательных, медитативных, физических и проч. И каждый ученик, мечтавший о том, чтобы стать законным учителем школы, должен досконально усвоить все.

 Быть даосом, приверженцем  Дао - значит претворять Путь: неустанно и сознательно идти  вперед. И, следовательно, непрестанно  совершенствовать себя.

Тело служило для даосов ближайшим прообразом бытия Дао, что объясняется несколькими причинами:

   Во-первых, тело есть  нечто заданное нашему опыту:  мы рождаемся и приобретаем  сознание, уже обладая телом. В  сущности, тело и есть наш «изначальный  облик», который, по слову Чжуан-цзы,  «существует до нашего появления  на свет». Это внутреннее, ноуменальное, чисто символическое тело - в конечном  свете тело самого Дао - существует  «нераздельно и неслиянно» с  материальными телами, подобно тому, как чистое зеркало, вмещая  в себя все вещи, само не  тождественно им, а сила воображения,  выявляя образы, не сводится к  предмету созерцания.

   Во-вторых, тело мыслится  в даосизме как сгусток жизненной  энергии или мирового дыхания  (ци): даос, заявлял Чжуан-цзы, «не смотрит глазами и не слышит ушами», но внимает «жизненными токами». Тот, кто следует Дао, взаимодействует с другими существами в пространстве единого энергетического тела, «сердца Неба и Земли». И как тело претворяет появления сознания, так и даосский мудрец обладает способностью предвосхищать мысли и чувства окружающих, ибо он постигает сами «семена вещей».

   В-третьих, тело  воплощает и цельность (являясь  в этом отношении прототипом  Пустоты), и многообразие нашего  восприятия: единство телесной интуиции  таится внутри хаоса наших  ощущений. Нелишне напомнить, что  рассматривали тело как совокупность  большого числа точек, имевших  не только физиологическую, но  и подлинно космическую значимость: то были своеобразные отверстия  каналов, связывающих человеческое  тело с «телом Хаоса».

   «Регулирование  тела» (тяо шэнь) включало в себя различные способы физического и химического воздействия на организм. К первым относились комплексы динамической и статической гимнастики, водные и солнечные ванны, пешие прогулки и прочие виды физических упражнений. Вторые сводились, главным образом, к диете и употреблению всевозможных снадобий и пилюль растительного, животного и минерального происхождения с целью очищения организма и взращивания в нем зародыша бессмертного духа.

   «Регулирование дыхания» (тяо си) представлено несколькими системами дыхания, в том числе естественными, «перевернутыми» (когда при вдохе втягивается живот), «утробным», осуществляемом помимо органов дыхания, и проч. Но во всех случаях дыхание должно быть, согласно традиции, «ровным, глубоким, плавным, легким, медленным».

   Понятие «Регулирование сердца» относилось к приемам и методам сосредоточения и самоконтроля. Здесь наибольшее значение имели принципы «сбережения единства» (шоу и), или «сбережения середины» (шоу чжун), означавшее поддержание внутренней целостности сознания; «погружения в покой» (жу цзин), т.е. отстрнение от потока мыслей и душевного волнения; «присутствие мысли» (цунь сян), что означало концентрацию внимания в определенной части тела, и т.п. Многие даосские авторы оставили описания различных ступеней и состояний медитативной практики.

С течением времени практика «тренировки энергии» была разработана даосами с необыкновенной тщательностью. В поздних компендиумах даосского совершенствования один только этап превращения «семени» в «дыхание» включал в себя не менее шести ступеней: первая ступень - «тренируй себя», т.е.общая подготовка к медитации; вторая - «регулирование эликсира», т.е. настройка дыхания и сознания; третья - «порождение эликсира», т.е. выработка энергии в Нижнем Киноварном поле; четвертая - «отбор эликсира», т.е. вовлечение в круговорот энергии ее наиболее чистых и тонких эссенций; пятая - «запечатывание тигля», т.е. закупоривание жизненных отверстий тела и достижение полной внутренней самодостаточности; шестая - «возгонка эликсира», т.е. превращение «семенной» энергии в энергию более высокого порядка.

   Таковы основные  понятия даосской практики внутреннего  совершенствования, или, как говорят  сами даосы, «выплавления внутреннего  эликсира». Практика эта охватывает  множество очень разных методик,  приемов и наблюдений, так что  дать краткую сводку даосских  путей совершенствования едва  ли возможно.

Самый пристальный интерес  в современном мире вызывают даосские школы кулачного боя, не совсем точно именуемые школами гунфу или ушу (букв. «воинского искусства»). Наверное, интерес этот не является только данью моде. В истоках его таится смутная, не вполне осмысленная догадка о том, что традиция воинского искусства даосов хранит в себе очень глубокую, но и чрезвычайно практичную, действенную правду человеческого духа; что в этой традиции мы находим подлинную, а не придуманную альтернативу самоотчуждения человека, порожденному современной цивилизацией.

   В традиции даосского  «кулачного искусства» мы встречаемся  с практикой, в которой на  удивление органично соединяются  методика оздоровления и омоложения, техника рукопашного боя, красота  телесной пластики и моральное  совершенствование. И все эти  грани «кулачного искусства»  Дао проникнуты духом легкой, как бы непритязательной и  потому истинно жизненной свободы.  Последнее слово здесь принадлежит  не «приемом» и «методам», самому  человеку, не связанному застывшими  формами, погруженному в стихию  вольного творчества. Возможно же  такое потому, что даосский мастер, каким бы делом он ни занимался,  верит, что в жизни все само  собой сходится наилучшим образом и подлинная красота не может не быть одновременно истинной пользой и настоящей добродетелью.

   Главный смысл занятий «кулачным искусством» для даосов состоит в достижении личного бессмертия в вечной жизни школы. Доступно это лишь тому, кто взрастил в себе «добродетель» (дэ), каковая у даосов обозначает не просто соблюдение норм морали, но обретение в себе «полноты жизненных свойств», постижение внутреннего совершенства вещей. Поэтому человек, обладающий дэ, излучает несокрушимую мощь жизни, всегда и всюду привлекает к себе людей, заставляет их быть послушными его воле, но он воздействует на мир, не обнаруживая себя: человек дэ, говорили древние даосы, не требует от других поклонения, а люди чтут его, не доказывает свою правоту, а ему все верят, не угрожает другим, а люди держатся с ним любезно и т.д.; возможно же такое потому, что в дэ человек достигает предела своего существования и, погружаясь в поток творческого обновления мира, входит в интимное соприкосновение с другими жизнями.

Основу технического арсенала даосских школ ушу составляет определенным образом стилизованные или, лучше  сказать, некие типовые движения - знаки одухотворенно-возвышенной, наполненной сознанием жизни. Усваивая эти нормативные движения, ученик перенимает символизируемые ими  качества энергии и постепенно вживается, «врастает» в матрицу вселенских метаморфоз. Такое обучение имело  и очевидную воспитательную ценность: оно неуклонно взбадривало сознание учащегося, повышало его чувствительность и в конце концов делало его восприимчивым к до-сущей, «прежденебесной» реальности мира. Способность жить самим предчувствием жизни, знать «семена вещей» или, говоря словами Чжуан-цзы, «быть таким, каким еще не бывал», и составляла секрет «внутреннего достижения» (гунфу) даосских мастеров кулачного искусства.

   Другим распространенным  критерием совершенствования в  даосских школах ушу была ступень  внутреннего усвоения нормативных  движений. Высшим достижением здесь  считалось отреченность от всех  внешних форм кулачного искусства,  когда, по словам одного старого  мастера, «единое дыхание обращается  привольно, и воля вовек не  прерывается, движения имеют очертания,  но пропадают в бесследном, а знание секретов мастерства уже неотличимо от деяний самой природы». ³³

Влияние даосизма на китайскую прозу, живопись, театр

Влияние даосизма на китайскую прозу ощутимо уже в эпоху раннего средневековья (III - VI в.н.э.).  Именно тогда увидели свет первые сборники "чжитуай слошо" (рассказы о духах.),  построенные на даосско-религиозных мифах.  Первыми их составителями были придворные маги и жрецы. Наряду с шаманством, колдовством, магией в них дана даосская концепция мира (с определенным местом человека в ней), обязательно присутствует главный положительный герой - даосский праведник,  носитель подлинного знания. Авторы сборников  о потустороннем мире стремились внушить читателю определенные представления в свете собственных  философских  концепций.  Даос-герой, живет в некотором универсуме, состоящем из пяти стихий и двух начал - инь и янь.  В сборниках даны столь излюбленные даосами «рецепты» самовоспитания:  не употреблять в пищу определенных злаков,  есть сосновые шишки,  и тогда можно будет дожить до 300 лет и т. д. В сборниках встречаются и реальные люди:  Го Пу (276-324),  поэт, ученый, предсказатель, Гуань Лу (208-255),  физиогном,  Хуа Го (X),  медик, но главное место принадлежит праведнику даосу.