Ф. Ницше «Антихристианин»

 

 

Жрец как  паразит

 

Итак, Ницше видел Бога в христианской религии, в основном как орудие жреца для манипуляции верующими. Основные понятия, используемые жрецами: «Воля Божия», «Царство Божие», «Грех».

С помощью «Воли Божьей»  жрец, на самом деле выражает свою волю. Тут с Ницше тяжело не согласиться. В истории полно примеров отнюдь не христианских поступков, совершенных от имени Бога: крестовые походы, инквизиция, продажа индульгенций. Чтобы расплатиться с верующими за их приверженность церкви, священники используют универсальную валюту – «Царство Божие». Такой способ расплаты сверхудобен:  обещание рая после смерти заставляет человека закрывать глаза на многие недостатки своей реальной жизни, оно вселяет надежду, которая является одним из наиболее объемных ресурсов организма; плюс попадание в рай после смерти – утверждение из непроверяемых, поэтому жрец ничем не рискует, обещая направо и налево вечное счастье. Ну и третье орудие священника – «Грех» также используется жрецом для получения власти над людьми. Утверждая, что человек от природы грешен, церковь вселяет в души людей некий комплекс вины. А вводя понятие «отпущение грехов», священник еще больше привязывает верующего к себе.

Спекуляция церковью Богом и христианскими понятиями(как не вспомнить шутливую девятую заповедь «Сатанинской библии»: «Сатана является лучшим другом церкви, ведь он поддерживал ее бизнес все эти годы») – паразит преследовавший и компрометирующий христианскую религию на протяжении большей части времени, в течение которого она существовала. Но я не поддерживаю того, что Ницше с помощью нечистоплотности церкви утверждает что нечистоплотна вся христианская религия. Он пытается сделать вывод об общем на основе частного. Это все равно что …

 

Личность Христа

 

Каков Христос в глазах Ницше? Это некто, стоящий по ту сторону  «всякой религии, всех понятий культа, всякой истории, естествознания, мирового опыта, познания, политики, психологии, вне всяких книг, вне искусства». Христос у Ницше — «идиот» в понимании Достоевского — игнорирует все то, что понимается под «жизнью». Все составные элементы жизни понимаются им как символы, как материал для его притч о жизни совсем другой, считающейся за реальную, которую символически можно назвать «внутренней» и вне которой и нет ничего, включая смерть. Нет греха, нет вины, нет наказания. «Грех, все, чем определяется расстояние между Богом и человеком, уничтожен». «Бог», «Сын Человеческий», «Царство Небесное» становятся символами состояний, приравниваемых к блаженству, ставшему единственной реальностью. «Царство Божие» не есть что-либо, что можно ожидать, оно не имеет «вчера» и не имеет «послезавтра», оно не приходит через тысячу лет — это есть опыт сердца; оно повсюду, оно нигде…» Христос оставляет в наследство человечеству практику, в том числе практику поведения в различных неблагоприятных жизненных ситуациях, практику несопротивления. Ницше ставит в вину Церкви то, что ею из Евангелия «фокуснически изымается все понятие «блаженства», единственная его реальность, в пользу состояния после смерти!

В принципе понимание  Христа у Ницше не так сильно отличается от традиционного, как можно было предположить.

Как я уже говорил, Христос – человеческая составляющая христианского Бога. Само название религии говорит о том, что верующие хотят жить как Христос. В христианской религии в человеке присутствуют две составляющие – Бог и Дьявол. И вся эта религия направлена на то, чтобы человек двигался по пути Бога. В данном случае, Христос выступает в роли ориентира, практического указания образа жизни идеального христианина.

 

В связи с этим не совсем понятно, почему Ницше утверждает, что  христианство было достоянием только лишь Христа. На мой взгляд, христианином может быть любой человек, живущий  по схеме указанной выше. И я не вижу в этом ничего нелогичного.

 

Страшный суд

 

Важнейший момент мистерии — смерть на кресте — становится диагнозом  непонимания учения последователями, одновременно явившись причиной для  целой цепи последующих измышлений и ложных выводов относительно «почему именно так?» В основе нашедшихся ответов лежало одно из самых антихристианских качеств человека — месть: царство божие превратилось в ожидаемое кровавое судилище над врагами «церкви». [45]Ницше примечает и другие действительно антихристианские высказывания в Евангелие.

В этом пункте Ницше повторил мои собственные мысли. Мне всегда казалось, что Страшный Суд –  позорнейшая часть христианских символов. Он противоречит самим принципам  христианства. В отличие от наказаний  во время человеческой жизни за его текущие проступки, Страшный Суд не наставляет человека на путь истинный, а просто наказывает не оставляя шанса на раскаяние. Как отметил Ницше это скорее похоже на месть. Как мне кажется, понятие Страшного Суда было введено только из популистских соображений, для того чтобы заставить большее число людей жить по христианским законам. Во-первых с помощью Страшного Суда верующие запугивались, т.е. кроме «пряника» появился, для верности, еще и кнут. Во-вторых сыграли на таких чувствах человека, как желание превосходить другого. Верующий мог думать: «Вот наступит Страшный Суд – и я буду праздновать, а мой нечестивый сосед будет судим». Можно даже предположить, что Страшный Суд был позаимствован из каких-то других религий или мифологий(вспоминается, например, древнеегипетский бог Осирис, судивший всех людей после смерти) и не является истинно христианским понятием.

 

 

Христианство  – болезнь

 

[51] Кроме того, что Ницше сравнивает христианство с болезнью, он говорит что сами по себе болезнь и страдание – необходимые атрибуты христианства. Ницше говорит, что христианство культивирует мучение. Действует логика: Христос – страдал, следовательно страдание божественно, следовательно страдающие люди – подобны божеству. Ницше считает что благодаря этому христианство находит большую поддержку в слоях людей, находящихся в постоянном бедствии.

Я не согласен с автором  по этому пункту. На мой взгляд, Ницше  усложнил здесь, то, что в сущности является простым: Библия просто говорит: будь готов к мучениям и страданиям, будь стоек и готовься стерпеть, все что тебе достанется. И все. Я не вижу здесь скрытого смысла, о котором говорит Ницше. Мне кажется, христианская религия не нуждается в таких способах привлечения верующих.

 

 

Библия против МануJ

 

Ницше проводит сравнительный  анализ христианских источников с книгой законов Ману. Цели этих трудов диаметрально противоположны, как, разумеется, противоположны и методы к их достижению, и само происхождение книг. Написание кодекса законов Ману по существу явилось подведением итогов продолжительного разнообразного жизненного опыта народа с последующей его систематизацией. В целях избежания дальнейшего эксперимента, разложения ценностей, традиция здесь взаимодействует с откровением. Базовый тезис следующий: «Бог это дал, предки это пережили» . «Порядок каст, высший господствующий закон, есть только санкция естественного порядка, естественная законность первого ранга, над которой не имеет силы никакой произвол, никакая «современная идея» .

 

Основанием пирамиды культуры с необходимостью будет  являться прослойка населения, носящая название «посредственности» с ее ориентацией на специальную деятельность в разнообразных областях, вершиной — духовно одаренные как самые сильные, серединой — воины и судьи, стражи права. Такое деление произведено самой Природой, а не Ману, а значит, оно обречено на жизненность. Восстания низшего против высшего, сопрягающие в себе экономические деформации общества с вырождением первохристианских ценностей в прохристианские права большинства, последние тысячелетия насыщавшие кровью землю, во многих цивилизованных странах привели к образованию современных демократий с их прагматически вывернутыми наизнанку христианскими ценностями.

 

Философы

 

Рассмотрим воззрения  на проблему христианства философов, не избежавших прямого влияния Ницше на формирование своего мировоззрения. Карл Ясперс в ницшеанской критике морали христианства видел «недоразумение», причина которого – в непроведенном разделении между истинными моральными стимулами данной религии и моралью ему современного мира. Если для Ницше человек является одновременно червем и венцом творения, в который вплетена потенциальная энергия возвышения над самим собой и бренностью своего бытия, то по Ясперсу человек может возвыситься только в соответствии с единым — Богом, Абсолютом, что исключает ницшеанскую свободу к творчеству вне трансценденции. Ясперс отбрасывает и все презрительные христианские характеристики человека – «неопределившегося животного».

 

Макс Шелер, подобно Ясперсу, переработал и совместил идейные базисы Ницше и Христа /христианства/. Снимая вину в «фальсификации ценностных таблиц» с христианства, Шелер перекладывает ее на явление ресентимента, представляющего собой интенсивное переживание с последующим воспроизведением ответной реакции на действия другого человека, в результате которого погружаемая в центр личности эмоция удаляется из зоны выражения и действия личности. Такая ответная реакция, негативная по своему характеру, является долговременной психической установкой, основанной на чувстве собственного бессилия и служит источником изменения ценностей и основанного на них мировоззрения. Неспособность к овладению желанным благом, сопряженная с ненавистью к себе как носителю бессилия, трансформируется в некую любовь к вызывающим изначально отвращение объектам, представляющим низшую ценность: априорные ранговые отношения между ценностными модальностями смещаются.

 

Утверждение Ницше о  христианстве как «цветке ресентимента»  опровергается, ибо подлинная христианская идея любви не имеет ничего общего с последним. Мир же дается человеку через любовь, сила которой в каждом индивидуальном случае соответствует его способности к контакту с Универсумом — Богом — Единым. Обвинение в заражении ресентиментом может иметь отношение лишь к некоторым сторонам модифицированных моделей христианства и главным образом касается гуманизма, отвернувшегося от Бога и любви во Христе.

 

Гуманизм как порождение буржуазии, согласно Шелеру, впитал в  себя ее главную отличительную особенность  – социогенетическую вторичность, компенсирующую недостаток своих витальных сил и врожденный страх перед жизнью особой реактивностью натуры, позволяющей целерационально использовать чужие жизненные энергии, паразитируя на них. Негативный «буржуазный дух», паразитируя над позитивной предприимчивостью, осуществляет переворот в системе ценностей, активизируя приобретательство и жажду наживы, упраздняя любовь.

 

Простое человеколюбие (констатируется широкая распространенность и мнимого  человеколюбия, основанного на ресентименте) является лишь шагом на пути к акосмистской любви к Богу и человеку.

 

Немаловажную роль в  рисуемой картине мира играет вводимое понятие этоса — системы ценностей  субъекта (индивидуума, семьи, расы, нации…), сложившейся по определенным правилам ценностных предпочтений: господствующий этос общества творит соответствующую систему мировоззрения, социальную мораль, на которых и сказывается в первую очередь возможное отравление ресентиментом.

 

Шелер не признает за ненавистью изначальной укорененности в  человеческой природе, подобной укорененности  любви, что означало бы разрыв с христианской традицией. Ненависть является следствием нарушения данной Богом иерархии ценностей. Подобное отклонение имеет своей причиной прельщение чем-либо и варьируется от относительного до абсолютного (в случае сотворения себе кумира), оно может быть обусловлено разнообразными факторами, включая наследственные и социальные.

 

Надежды на будущее связываются  с отмиранием старого буржуазного  этоса и рождением нового, причем отнюдь не при помощи пролетариата, но как результат расово-этнических смешений, в связи с чем народо-населенческие проблемы становятся предметом пристального шелеровского внимания. Социальный идеал Шелера предстает в образе свободного от ресентимента воплощения христианской любви.

 

Затрагиваемые «Антихристианином» темы тесно взаимосвязаны между собой и могут быть рассматриваемы на фоне их классической систематизации, проделанной Мартином Хайдеггером, согласно которой принципиальными моментами являются:

 

• нигилизм;

 

• переоценка ценностей;

 

• воля к власти;

 

• идея вечного возврата;

 

• идея сверхчеловека.

 

Рождение нигилизма  понимается как начало новой эры  в истории человечества. Нигилизм, отталкивающийся от события смерти Бога, далее наполняет себя созидающим смыслом. Появляется определение всего  сущего как воли к власти — ее самоуполномочения на превосхождение себя самой, что тесно связано с доктриной вечного возвращения. Целью единственно сущего является «сверхчеловек» — «… тот высший однозначный образ человечества, который в качестве безусловной воли к власти в каждом человеке на разной ступени восходит к власти, наделяя тем самым человека принадлежностью к сущему в целом, то есть воле к власти, и удостоверяя его как истинно сущего, близкого к действительности и к «жизни» .

 

Проводимая Ницше разделительная черта между личностью Иисуса Христа и феноменом христианства позволяет сделать вывод о неприятиии философом идеологического наслоения исторического тела христианства ввиду оказанного им негативного влияния на разнообразные аспекты жизни человека в обширной зоне влияния этой религии, тогда как к самому Христу у Ницше прослеживается неоднозначное отношение (от жесткой критики до фактического преклонения перед мудростью простоты), свидетельствущее о предельной прозрачности в расстановке акцентов по данной проблеме.

 

Ницше заинтересован  в функционировании нового учреждения, которое, уже вне религиозной  санкции на жизнь, осуществляло бы проникновение  многочисленных аспектов жизнедеятельности  человека, посильно регламентируя ее, а не паразитируя, и не саморазлагаясь в качестве религиозно-государственного института.

 

Попытки синтеза наследия Ницше с реставрацией первоначальных христианских ценностей, совершаемые  Шелером, Ясперсом, свидетельствуют  о поиске промежуточных путей  в будущее, приспособлении к сложившемуся мировосприятию современного человека. Однако, христианские ценности не поддаются скрещиванию с методологическими изысканиями в религиозной сфере от философии, давая в итоге очередные неприменимые на практике утопические умопостроения.