Феноменология: психологический и философский аспект

Феноменология: психологический и философский аспект

Феноменология – это одна из философских дисциплин, позднее – идеалистическое философское направление, стремившееся освободить философское сознание от натуралистических установок (резко расчленяющих объект и субъект), достигнуть собственно области философского анализа  - рефлексии сознания о своих актах и о данном в них содержании, выявить предельные характеристики, изначальные основы познания, человеческого существования и культуры. Феноменология началась с тезиса немецкого философа Эдмунда Гуссерля (1859—1938) «Назад к самим вещам!», который противопоставляется распространённым в то время призывам «Назад к Канту!», «Назад к Гегелю!», и означает необходимость отказаться от построения дедуктивных систем и философии, подобных гегелевской. Феноменология, таким образом, предполагает обращение к первичному опыту, у Гуссерля – опыту к познающего сознания, где сознание понимается не как эмпирический предмет изучения психологии (психологический аспект), но как «трансцендентальное я», и чистое «смыслообразование».

Гуссерль выдвигает цель построения универсальной науки (универсальной философии, универсальной онтологии), относящейся к «всеобъемлющему единству сущего», которая имела бы абсолютно строгое обоснование и служила обоснованием всем прочим наукам, познанию вообще. Такой наукой по его мнению должна стать феноменология.

Феноменология исследует и приводит в систему априорное в сознании; сводя априорное к «последним… сущностным необходимостям», она тем самым задаёт основные понятия наукам. Задача феноменологии — «в познании полной системы образований сознания, конституирующих» (при неразрывности внутненней и внешней связи) объективный мир.

Ещё в своей первой работе «Философия арифметики» (1891г.) Гуссерль исследует процесс образования понятия «число». В «Логических исследованиях» (1900г.) Гуссерль, напротив, анализирует содержание понятия «число» и утверждает, что предметом научного интереса ученого является не вещь-в-себе, а понятие о вещи-в-себе, как единство значения и смысла. Другими словами, ученый удивляется не самому предмету объективной реальности, а понятию об этом предмете, тому содержанию, которое имеется в представлении субъекта относительно данного понятия.

Чтобы достичь бесспорных основ знания, Гуссерль стремится сделать предмет науки нейтральным для познания, феноменологически очищенным - вот принцип феноменологической установки, или феноменологической редукции. (Здесь очевидно влияние на Гуссерля Рене Декарта и старшего современника – Рихарда Авенариуса.)

Как феноменологически очистить существование предмета в мысли от формы проявления и множества функций? Как сделать, чтобы предмет мысли остался только предметом, без дополнительных функциональных, прагматических, ценностных и т.п. характеристик, т.е. без антропоморфного, субъективного содержания?

Чтобы приблизиться к пониманию феноменологической редукции, нужно вспомнить понятия логики, которыми оперирует Гуссерль. Это, прежде всего, «значение»= «смысл» и «знак». Сегодня мы можем сказать, что понятие «значение» отождествляется Гуссерлем с понятием «смысл». «Значение предмета» в понимании Гуссерля, т.е. как «смысл предмета», есть «ноэма» (от греч.: «noema! – «мысль»), т.е. мысленное содержание о предмете, или, другими словами, предметное содержание мысли.

В своей программной статье «Философия  как строгая наука» (1911) Гуссерль подвергает критике натурализм, для которого все существующее отождествляется с физической  природой. Если же  допускается существование психического, то только причинно или функционально зависимого  от этой природы. В «натурализации» разума Гуссерль увидел опасность не только для теории познания,  но и для человеческой культуры в целом, ибо натурализм стремится сделать относительными как смысловые данности сознания, так и абсолютные идеалы и нормы. Относительности натурализма  он противопоставляет методологию  строгой науки о сознании, в основе которой лежит нетеоретическое требование  направлять рефлексию на смысловые данности  и горизонты смысла внутри конкретного  потока сознания. «Строгость» в учении о сознании подразумевает,  во-первых, отказ от высказываний, в которых «просто», т. е. без рефлексии, нечто утверждается о существовании  предметов в их пространственно-временных  и причинных связях; во-вторых, отказ от высказываний относительно причинно-ассоциативных связей переживаний. Ни предметы, ни психологические состояния не перестают существовать оттого, что при повороте к феноменологической установке  причинность и функционализм лишаются статуса единственного метода  изучения сознания.

Сознание — это нечто нам непосредственно присущее и в то же время нечто загадочное. Сознание кажется чем-то само собой разумеющимся, самопонятным и в то же время неуловимым и непостижимым. Мы непосредственно владеем нашим сознанием: воспринимаем, судим, радуемся или огорчаемся и т.д. Однако стоит задать вопрос о сущности сознания — и то, что было непосредственно доступным, превращается в нечто неопределенное и почти недоступное. О сознании я могу сказать то же самое, что утверждал о времени Августин: пока меня не спрашивают — знаю, когда просят разъяснить — не знаю.

В феноменологии впервые был задан вопрос: как является нам наше собственное сознание, отличаются ли явления, или феномены сознания, от явлений предметов внешнего опыта, скажем, от вещей, которые мы можем воспринимать органами чувств.

Основной принцип феноменологии — «к самим вещам», что означает: преодолеть предрассудки и предвзятые мнения, освободиться от привычных установок и навязываемых предпосылок, отстраниться от методологических шаблонов и клише и обратиться к первичному, изначальному опыту сознания, в котором вещи предстают не как предметы уже имеющихся теорий, точек зрения, установок, не как нечто, на что мы смотрим глазами других, но как нечто, что само раскрывается перед нами в первичном опыте. «Сами вещи» раскрываются человеку, когда человек раскрывается им навстречу, когда он не мешает им предстать пред ним такими, каковы они есть — так же как другой человек раскрывает себя нам, когда мы внимаем ему, а не оцениваем его, когда мы лишены предвзятости и обретаем особую настроенность, меняя наши привычные, обыденные установки.

Феноменология предлагает изучать человеческую субъективность для того, чтобы четко различить, что же принадлежит нашему сознанию, а что — предмету. В этом аспекте феноменология на мой взгляд — это антикантианское направление, хотя в некоторых других пунктах можно найти определенное сходство.

Как уже было мной сказано выше, основной тезис Гуссерля состоит в том, что философия должна быть строгой наукой. Далее приведу развернутый конспект, стараясь проанализировать статью Гуссерля, как я её понимаю. Работа «Философия как строгая наука» начинается с указания на тот факт, что «с самого момента своего возникновения философия выступила с притязанием быть строгой наукой и притом такой, которая удовлетворяла бы самым высоким теоретическим потребностям», однако этому притязанию она «не могла удовлетворить ни в одну эпоху своего развития». При этом Гуссерль отмечает, что «…господствующей чертой новой философии является именно то, что она … стремится, наоборот, конституироваться в строгую науку, пройдя сквозь горнило критической рефлексии и углубляя все дальше и дальше исследования о методе». 

Итак, «философия по своей исторической задаче высшая и самая строгая из наук, - пишет Гуссерль, - философия, представительница исконного притязания человечества на чистое и абсолютное познание, не может выработаться в действительную науку», она «не в состоянии учить». Гуссерль вводит особые термины для обозначения процедур феноменологического метода, благодаря которым совершается переход от естественной установки к феноменологической: «эпохе» (воздержание от суждений) и «феноменологическая редукция» — выдвижение на первый план смысловой связи сознания и мира и просмотр сквозь неё всех многообразных отношений человека и мира. Другое направление феноменологической редукции (трансцендентальная редукция) — отказ от объективистского понимания психического: в эмпирическом Я как «вещеобразном предмете» открывается феноменологический поток переживаний. Смысловая связь (связь назначений) реализуется в потоке феноменов, которые не содержат в себе различия между бытием и явлением: явление психического и есть его бытие.

Предмет (вещь) является, однако само явление предмета не является, но переживается. Постижение смысловых связей Гуссерль называет «созерцанием сущностей», причем сфера анализа сознания — изучение смысловых оттенков восприятия, памяти, фантазии, сомнения, актов воли и т.д. — сравнима по объему с естествознанием.

Как поясняет Гуссерль, «философии нельзя учиться потому, что в ней нет таких объективно понятых и обоснованных идей, и потому, - это одно и то же, - что ей недостает еще логически прочно установленных и, по своему смыслу, вполне ясных проблем, методов и теорий». Конечно, «несовершенны все науки», но «иного рода … несовершенство философии». Дело в том, что она «не обладает вовсе системой», «всё … здесь спорно, каждая позиция в определенном вопросе есть дело индивидуального убеждения, «точки зрения»…». 

Гуссерль справедливо отмечает, что «в качестве основы философской науки в настоящее время ничто из этого не может быть признано, и нет никаких надежд с помощью критики выделить тут или там частицу подлинного философского учения». Мне кажется, он специально четко выделяет это утверждение, свидетельствуя «в пользу значительного переворота в философии» и подготавливая «почву для будущей «системы» философии». Подобного рода события (ситуации) характеризуются следующим: «…«Перевороты», оказывающие решающее влияние на прогрессы философии, суть те, в которых притязание предшествующих философий быть наукой разбивается критикой их мнимо научного метода, и взамен того руководящим и определяющим порядок работ оказывается вполне сознательное стремление радикально переработать философию в смысле строгой науки». При этом, по Гуссерлю, только «критика разума» делает «вообще возможной философскую научность».

Далее чтобы «…удержать в целости доверие к возможности научной философии», Гуссерль критикует натуралистическую философию, и, в особенности, её «основоположения и методы». Также он отмечает, что «переворот», происходящий в его время и «в существенных чертах направленный антинатуралистически», « … под влиянием историцизма уклоняется, по-видимому, от линий научной философии и хочет слиться с одной только философией миросозерцания».

Характеризуя натурализм, Гуссерль пишет: «естествоиспытатель склоняется к тому, чтобы всё рассматривать как природу, … и сообразно этому пренебрегать всем, что не может быть так рассматриваемо. Натуралист … не видит вообще ничего, кроме природы, и прежде всего физической природы». Соответственно, с точки зрения натурализма: «Всё, что есть, либо само физично, т.е. относится к проникнутой единством связи физической природы, либо, может быть, психично, но в таком случае оказывается просто зависимой от физического переменой, в лучшем случае вторичным «параллельным сопровождающим фактом».

Ещё один психологический аспект данной статьи состоит в том, что всё сущее есть психофизическая природа – это с однозначностью определено согласно «твердым законам». Далее Гуссерль отмечает, что характерным для всех форм натурализма является «с одной стороны, натурализование сознания, а с другой — натурализование идей, а с ними вместе и всех абсолютных идеалов и норм», но в этом, как говорит Гуссерль, заключается «бессмыслица».

По Гуссерлю, натурализм пытается реализовать принцип строгой научности во всех сферах природы и духа, в теории и практике; стремится к научному решению философских проблем бытия и ценности, и «в этом заключается его заслуга и в то же время главная доля его силы в наше время». Однако «если же мы спросим о точной, хотя бы даже и в ограниченных размерах построенной, философии, то нас отсылают к психофизической или, особенно, к экспериментальной психологии». Позиция, которую Гуссерль оспаривает: «строгая психология, … само собой разумеется, есть основа всех наук о духе и в не меньшей степени основа метафизики». Одно из его возражений состоит, на мой взгляд, в следующем: «вообще психология как наука о фактах не приспособлена к тому, чтобы создать фундамент тем философским дисциплинам, которым приходится иметь дело с чистыми принципами всякой нормировки, т.е. чистой логике, чистой аксиологии и практике…». Вообще, по Гуссерлю, «всякое естествознание по своим исходным точкам наивно». Эта «наивность» проявляется в том, что «природа, которую оно хочет исследовать, существует для него просто в наличности». Соответственно, цель естествознания «познать эти само собой разумеющиеся данности в объективно значимой строгой научной форме». «То же самое относится… и к психологии»: «психическое не есть мир для себя, оно дано». 

В заключение своей работы Гуссерль пишет: «…куда бы ни направлялась философия в своих изменениях, вне всякого сомнения остается, что она не имеет права поступаться стремлением к строгой научности, что, наоборот, она должна противопоставить себя практическому стремлению к миросозерцанию как теоретическая наука и с полным сознанием отграничиться от него». Для философской науки как цели он указывает единственный путь: «не принимая вместе с радикализмом, составляющим сущность подлинной философской науки, ничего предварительно данного, не позволяя никакой традиции служить началом и никакому, хотя бы и величайшему, имени ослепить нас, но, наоборот, стремясь найти истинные начала в свободном исследовании самих проблем и в свободном следовании исходящим из них требованиям».

Итоговый вывод звучит так: «…Философия в своей научной работе принуждена двигаться в атмосфере прямой интуиции, и величайшим шагом, который должно сделать наше время, является признание того, что при философской в истинном смысле слова интуиции, при феноменологическом постижении сущности открывается бесконечное поле работы и такая наука, которая в состоянии получить массу точнейших и обладающих для всякой дальнейшей философии решительным значением познаний без всяких косвенно символизирующих и математизирующих методов, без аппарата умозаключений и доказательств».