Философия Аристотеля

Последователи Платона утверждали (иногда это делал и сам Платон), что изначальные причины всех вещей находятся в неких идеях, или абстрактных сущностях, существующих отдельно от изменчивых вещей природного мира. Аристотель подвергает это воззрение обстоятельной критике и, в конце концов, его отвергает, задаваясь вопросом, почему должен существовать мир такого рода. Это было бы лишь никчемным удвоением мира индивидуальных сущностей, представление же, что такие обособленные универсалии известны науке, приводит к скептицизму, поскольку в таком случае наука не будет знать индивидуальных объектов этого мира, а их-то нам и следует знать. Вследствие этого, а также по некоторым другим основаниям Аристотель отвергает платоническое воззрение, будто в дополнение к единичным людям или единичным домам имеется человек как таковой и дом как таковой, существующие отдельно от своих частных случаев. Но эта критика не сводится к чистому отрицанию. Аристотель, как и Платон, продолжает отстаивать существование формальных структур. Однако вместо того, чтобы наполнять свой собственный обособленный мир, они материально существуют, по Аристотелю, в тех единичных вещах, которые определяют. Форма, или сущность, вещи обитает в самой вещи как ее внутренняя природа, которая выводит вещь из ее потенции в определенное актуальное состояние.

То, что существует, основание реального существования, есть, поэтому не абстрактная сущность, а индивидуальная субстанция, например это конкретное дерево или этот конкретный человек. Такая субстанция является главным предметом рассмотрения в трактате Метафизика. Индивидуум, или первичная субстанция, представляет собой единое целое, состоящее из материи и формы, причем каждая из них вносит свой собственный вклад в эту индивидуальную целостность. Материя действует в качестве субстрата, дающего вещи место в текучей природе. Форма определяет и актуализирует материю, делая ее объектом определенного рода. В абстрактном постижении разумом форма оказывается определением, или сущностью, субстанции и может быть сделана предикатом первичной субстанции. Все остальные категории, такие, как место, время, действие, количество, качество и отношение, принадлежат первичной субстанции как ее акциденции. Они не могут существовать сами по себе, но лишь в поддерживающей их субстанции.

Слово «бытие» имеет много значений. Есть бытие, которым обладают вещи в качестве предстоящих уму объектов. Есть бытие, которым вещи обладают в силу своего существования в природе, но это бытие, в свою очередь, имеет свои разновидности, и важнее всего здесь потенциальное бытие в противопоставлении актуальному бытию. Прежде чем вещь обретает актуальное существование, она существует как потенциальность в ее, вещи, разнообразных причинах. Эта «сила» (греч. «дюнамис»), или способность существовать, не есть ничто, это – неполное или незавершенное состояние, потенция. Даже когда причины приводят к появлению в мире некой материальной сущности, она пребывает все еще в незавершенном, или несовершенном состоянии, в потенции. Однако определяющая эту сущность формальная причина заставляет ее стремиться к полному завершению и осуществлению. Любая природа стремится к совершенствованию и ищет совершенства. Любая, за исключением высшей природы неподвижного движителя, Бога.

Перводвигатель космоса должен быть всецело актуализированным и лишенным всякой потенции, иначе оказалось бы, что его актуализировало что-то ему предшествовавшее. Поскольку изменение является актуализацией потенции, перводвигатель должен быть неизменным, вечным и лишенным материи, которая есть своего рода потенция. Поэтому такое нематериальное бытие должно быть умом, созерцающим собственное совершенство и не зависящим от посторонних предметов, которые бы делались объектами его размышления. Не стремясь ни к какой цели вне самого себя, оно поддерживает вечную деятельность внутри себя и потому способно служить высшей целью, к которой стремятся все несовершенные существа. Это полностью деятельное и совершенное бытие – вершина и ключевой момент аристотелевской метафизики. Несовершенные предметы мира обладают реальным существованием лишь в той мере, в какой они, каждый в соответствии со своей ограниченностью, причастны этому совершенству.

Практическая философия. Теоретическая философия и наука стремятся к истине ради нее самой. Практическая философия стремится к истине с тем, чтобы дать направление человеческой деятельности. Последняя может быть трех видов:

1) Транзитивная деятельность, выходящая за пределы деятеля  и обращенная на некий внешний  объект, который она преобразует  или совершенствует;

2) Имманентная деятельность  человеческого индивидуума, с помощью  которой он стремится усовершенствовать самого себя;

3) Имманентная деятельность, в которой человеческие индивидуумы  сотрудничают друг с другом, чтобы  самосовершенствоваться в рамках  человеческого сообщества. Каждому  из этих видов деятельности  Аристотель посвятил специальные трактаты.

Риторика – это искусство воздействовать на других людей с помощью речей и рассуждений, порождая в них верования и убеждения. Риторика Аристотеля посвящена этому искусству, которое, по сути, является частью Политики.

Определяя то, что мы бы назвали «изящными искусствами», как подражание, Аристотель следует Платону. Однако целью искусства не является копирование некой индивидуальной реальности; скорее оно открывает в этой реальности универсальные и сущностные моменты, по возможности подчиняя этой цели все случайное. В то же время художник – не ученый, его цель не просто открыть истину, но еще и доставить зрителю особое удовольствие от постижения истины в подходящем материальном образе, сделав это с целью очищения чувств, прежде всего – жалости и страха, с тем, чтобы наделить зрителя мощным орудием, служащим его нравственному воспитанию. Эти предметы обсуждаются в Поэтике Аристотеля, важные разделы которой утрачены.

Все прочие искусства подчинены деятельности, поскольку их произведения создаются не ради них самих, но лишь для использования в реальной жизни, определение надлежащего направления которой является задачей индивидуальной этики. К этой теме Аристотель первоначально обращается в Эвдемовой этике, а более основательный и подробный разбор содержится в Никомаховой этике.

Как и любая материальная субстанция, отдельный человек наделен сложной природой, изначально нацеленной на то, чтобы достичь полноты и совершенства. Однако, в отличие от других материальных субстанций, в природе человека не заложены непреложные тенденции, которые бы автоматически вели его к цели. Вместо них человеческая природа наделена разумностью, которая способна, верно, определить конечную цель и направить к ней человека. Отдельное человеческое существо должно самостоятельно пользоваться разумом и приучать свои разнообразные устремления подчиняться разуму. Человек может это сделать, потому что природа наделила его средствами самостоятельно обнаруживать свою цель и свободно направляться к ней.

Собирательное название этой цели, как с большей или меньшей отчетливостью сознают все люди, – это счастье. Счастье представляет собой полную реализацию всех составляющих человеческой природы на всем протяжении человеческой жизни. Такая жизнь потребует, в качестве орудий деятельности, определенных материальных вещей, но в еще большей степени она потребует, чтобы все наши первичные побуждения реагировать и действовать умерялись направляющим воздействием ума, который должен пронизывать наше поведение во всех его моментах. Наконец, эта жизнь будет включать удовольствие как венец всей деятельности, хорошей или плохой, но прежде всего к удовольствию ведет разумная или благая деятельность, согласная с человеческой природой.

Для достижения счастья важнее всего овладеть основными нравственными добродетелями, и этому посвящена большая часть ^ Никомаховой этики. Нравственная добродетель – это разумная привычка или твердое намерение желать и действовать в соответствии со здравым смыслом. Если не приобретать такие разумные привычки на всех этапах жизни, здравые поступки станут редкой удачей. Первый толчок к приобретению подобных привычек должен прийти извне. Так, родители могут начать с того, чтобы наказывать ребенка за эгоистическое поведение и вознаграждать великодушие. Однако ребенок не выучится подлинному великодушию, пока не поймет, почему данный поступок должен быть совершен, пока он не будет совершать его ради него самого и пока, наконец, он не начнет извлекать из совершения такого поступка удовольствие. Лишь тогда ум настолько освоит эту область поведения, что разумный поступок, не нуждаясь в поддержке извне, будет спонтанно возникать изнутри самого человеческого характера. Нравственное воспитание нельзя считать завершенным до тех пор, пока такого рода «вразумлению» не подвергнутся все естественные виды реакций и действий.

Наши пассивные реакции разделяются на три группы. Во-первых, они вызываются нашими собственными внутренними состояниями. Так, все мы по природе склонны стремиться к тому, что доставляет нам удовольствие. Эту реакцию нужно умерять и ослаблять посредством размышления и анализа, пока не будет достигнута добродетель умеренности. Кроме того, мы по природе склонны противостоять тому, что препятствует и мешает нашей деятельности, и склонность эту следует поощрять и усиливать, пока мужество не войдет в привычку. Во-вторых, внешние предметы возбуждают в нас стремление завладеть ими или их сохранить; эту склонность следует ослаблять разумной добродетелью щедрости. Так же возбуждающе на нас действуют похвала или осуждение со стороны других людей, и эту склонность нужно еще более пробуждать и усиливать, пока мы не приобретем не только уважение окружающих, но и самоуважение, что гораздо сложнее. Наконец, всех нас затрагивают чувства, которые испытывают к нам другие люди, а также поступки, которые они совершают по отношению к нам, и эти общественные наклонности должны быть проникнуты разумом и очищены, чтобы стать добродетелью дружелюбия.

После того как пассивные реакции, или страсти, окажутся под контролем разума, мы можем вступить в жизнь общества, где будем обращаться с другими людьми так, чтобы каждому, включая самих себя, дать именно то, чего требует ум. Это добродетель справедливости, которая направляет всю общественную деятельность, нашу и других людей, к общему благу, не делая никаких неразумных исключений и не ища для себя привилегий. Деятельность двух индивидуумов, которые справедливо обращаются друг с другом, может, если их многое связывает, в дальнейшем увенчаться дружбой, величайшим природным благом, которым может обладать человек; ибо, когда твои мысли и дела – это также мысли и дела друга, твое мышление обогащается, а силы возрастают. Человек любит друга как самого себя, причем не ради какого-то особого блага, которое может ему доставить друг, и не ради удовольствия, которое можно от него получить, но ради самого этого человека и содержащейся в нем подлинной добродетели.

Сдерживая свои страсти с помощью разума и добродетелей умеренности, мужества, щедрости, самоуважения и дружбы, подчинив свое общественное поведение добродетели справедливости, а также пользуясь достаточными внешними средствами для деятельности и успехом в приобретении друзей, можно прожить счастливую жизнь. Однако главное в достижении счастья – чистое мышление и созерцание. Лишь им дано постигнуть истинную цель человеческой жизни и вытекающий отсюда способ поведения, ибо без отчетливого уяснения природы истинной цели мы достигнем тем худшего результата, чем с большей ловкостью и рвением возьмемся за дело. Поэтому разумные добродетели созерцания и молитвы лежат в основе всех других. Они менее всего нуждаются в материальной поддержке, всякий человек в состоянии их придерживаться вполне последовательно и независимо от чего бы то ни было. Эти добродетели увенчиваются чистейшими удовольствиями и обладают наибольшей внутренней ценностью. Они являются выражением того, что в наибольшей степени отличает нашу человеческую природу и в то же время является ее наиболее ценной, божественной стороной.

Человек по своей природе – политическое животное, для приближения к высшему доступному для него совершенству он нуждается в сотрудничестве с другими людьми. Счастливой жизни можно достичь лишь вместе с другими людьми, в ходе совместной, взаимодополняющей деятельности, направленной на общее благо. Это общее благо как целое следует предпочесть индивидуальному благу, которое является его частью. Политика должна стоять выше индивидуальной морали. Собственная цель политики – достижение состояния счастья, а значит, и добродетельного поведения всех граждан. Постановка во главу угла военных завоеваний или приобретения материальных благ основана на неверном понимании человеческой природы. Экономика, искусство приобретения и производства, материальных благ, имеет в жизни свое законное подчиненное место, но ее никогда не следует делать самоцелью или придавать ей слишком большое значение; погоня за благами, превосходящими разумные потребности, есть ошибка. Извращением является, к примеру, ростовщичество, которое ничего не производит.

Помимо идеального государства им выделяются шесть основных типов политической организации: монархия, аристократия, полития и три их извращения – тирания, олигархия и демократия. Монархия, правление одного человека, выделяющегося добродетелью, и аристократия, правление многих, наделенных высокой добродетелью, являются, там, где они существуют, здравыми формами правления, только встречаются они редко. С другой стороны, нередки смешение аристократии с олигархией (правлением богачей) и олигархии с демократией. Такого рода компромиссные, смешанные формы общественного устройства можно считать относительно здравыми.

Тирания, худшее из общественных извращений, возникает, когда царь, которому следует править во имя общего блага, использует власть для достижения своей личной выгоды. Чистая олигархия представляет собой другой пример эгоистической, односторонней формы правления, где властители используют свое положение для дальнейшего обогащения. Олигархи, поскольку они всех превосходят богатством, уверены в своем превосходстве и в иных, более существенных отношениях, что ведет их к ошибкам и краху. При демократии все граждане в равной мере свободны. Из этого демократы заключают, что они равны во всех прочих отношениях; но это неверно и ведет к неразумию и беспорядку. Однако из трех односторонних и искаженных форм правления – тирании, олигархии, демократии – последняя в меньшей степени извращена и опасна.

В таких дурных государствах невозможно быть хорошим человеком и хорошим гражданином одновременно. В здоровом государстве, будь то монархия, аристократия или полития, можно быть хорошим и полезным гражданином, не будучи хорошим человеком, поскольку ключевая роль в политике принадлежит меньшинству. Однако в идеальном государстве сообщество граждан осуществляет правление над самим собой, а для этого нужно, чтобы все обладали не только особыми гражданскими добродетелями, но и добродетелями общечеловеческими. Это требует создания более совершенной системы образования для всех граждан, способной воспитать в них умственные и нравственные добродетели.

Конечной целью политики должно быть приближение к этому идеальному общественному устройству, позволяющему всем гражданам участвовать в правлении закона и разума. Однако в рамках тех искаженных форм, которые реально имеются в истории человечества, политик должен стремиться к тому, чтобы избегать крайних извращений, рассудительно смешивая олигархию с демократией и достигая, таким образом, относительной стабильности, когда мир и порядок делают возможным дальнейшее воспитание граждан и прогресс общества.

Риторика – орудие политического искусства, и потому трактат Аристотеля Риторика следует поместить в один ряд с Политикой. Риторика – искусство убеждения, которое принимает две различные формы. В одном случае от слушателя ничего не требуется, кроме склонности к теории, и потому речь должна носить аргументированный характер. Во втором случае речь обращена к слушателю, от которого мы хотели бы добиться принятия какого-то решения. Такая практическая речь разделяется, в свою очередь, на две разновидности: во-первых, можно выделить судебную речь о каком-либо прошлом событии, подлежащем рассмотрению в суде; во-вторых – политическую речь о делах будущих. В той или иной конкретной ситуации требуются свои правила и методы риторического искусства.