Философия и наука. Структура научного знания

Таблица 1.

В качестве функции данных логических переменных здесь понимается возможность существования каждой из этих областей человеческого знания, и даже нет, не знания, потому что это было бы слишком узко и однобоко, а человеческой сущности, того, без чего человек не был бы человеком.

Как видим, из различных  комбинаций: науки нет без философии, а философии – без науки.

Философия в том виде, в каком она есть сейчас, не была бы возможна без внешних по отношению  к человеку, ее источнику, условий: уровень, достигнутый наукой в быту, высвобождает колоссальное количество времени для размышлений, никак не связанных с заботой о добывании куска хлеба насущного, защиты себя и близких от внешней среды. Только того,  что сейчас человек спит в достаточно хороших условиях, хорошо питается, конечно, явно не достаточно для “производства” философской мысли, но это является хорошим подспорьем. Необходимо отметить, что слово “хороший” имеет сугубо индивидуальное, зависящее от конкретного человека, значение. И в самом деле, вряд ли первобытный человек, живя в пещерах и постоянно охотясь за животными, не имея в своем распоряжении никаких “благ цивилизации” (сейчас я имею ввиду не то, что подразумевают обычно под благами цивилизации, но к своему сожалению не могу найти достойный эквивалент этому), был способен философствовать. И дело здесь не только в его недостаточно адаптированном для этого мозговом аппарате.

И наоборот, наука (настоящая  наука) без философии невозможна вдвойне, так как научные открытия (да и просто научную работу) необходимо осознавать, осмысливать, переживать, иначе это не будут открытия,  а будет простая механическая работа по добыванию, отниманию у Природы новых, мертвых знаний. Мертвое же знание не может дать человеку ничего хорошего. Именно поэтому настоящий ученый должен быть, прежде всего, философом, а лишь затем естествоиспытателем, экспериментатором, теоретиком.

Из написанного выше, я надеюсь, прослеживается мое отношение  к вопросу, является ли философия наукой, но хотелось бы об этом несколько подробнее.

Нет, философия не наука, она выше, хотя так напрямую в  лоб их сравнивать наверное нельзя. Выше в том плане, что в ней “задействованы” более высокие чувства, нежели в науке.

Что есть наука? Наука (в  чистом виде, пока в ней не участвует  философия) есть некий процесс, начинающийся с жажды знаний, проходящий через процессы практического добывания этих знаний, затем их теоретического обоснования и, наконец, выявления, фиксации и систематизации этих закономерностей.

Аналогичный простой  вопрос по поводу философии вовсе не так прост, как кажется. Говоря ученым языком, философия – сфера мысли, направленная на определение сущности человеческого бытия. Таким образом, она представляет собой особую форму человеческой мысли. Мысль эта разумна, то есть, в соответствии с тремя актами разумной деятельности, она свободная, понимающая, сочувствующе - любящая. Следовательно, носителем философии, нет даже не носителем, а философом может быть только любящий человек.

Напрашивается вопрос: если философия мыслит разумно, то, как же мыслит наука и мыслит ли она вообще. Первым, кто сказал “наука не мыслит” был Мартин Хайдеггер, кстати, тот же самый Хайдеггер расценивал вопрос о взаимоотношениях философии и науки как очень трудный. Наверное, очевидным является то, что при этом нужно говорить не о науке, а о людях – носителях науки, то есть ученых, так как сама наука, не являясь предметом одушевленным, не может мыслить вообще никак – ни разумно, ни рассудочно (кстати, то же самое можно сказать и по поводу философии).

Когда Хайдеггер говорил, что люди еще не мыслят по-настоящему, может быть, он имел в виду мыслить разумно? Возможно, но в таком случае, если не мыслит никто из людей (в том числе и он сам!), то куда уж там самой науке, которая делается людьми, причем по большей части молодыми, которые-то как раз и не успели накопить достаточного жизненного опыта, чтобы начать мыслить разумно. Бесспорно, не только жизненный опыт влияет на “начинание разумного мышления”, но его роль, пожалуй, определяющая.

Да, конечно, ученый в процессе своих научных изысканий не мыслит разумно (или по Хайдеггеру не “мыслит по-настоящему”), но ведь это ему и не нужно. По словам того же Хайдеггера не мышление науки как раз и является преимуществом, а не недостатком, ведь “…именно благодаря тому, что наука не мыслит, она может утверждаться и прогрессировать в сфере своих исследований” [10].

В рамках той современной  европейской, (причем с большой вероятностью тупиковой) науки разумная мысль не обязательна на этапе непосредственно научных изысканий (общеизвестный пример - хирург у операционного стола со скальпелем в трясущихся руках, проливающий слезы о своем пациенте, вместо того, чтобы оперировать с холодным рассудком). Разумное осмысление, разумная оценка нужна уже после совершения открытия, завершения какого-либо этапа научной работы, иначе наука превратится непонятно во что. Почему современная наука тупиковая? Потому что она уже довольно долго развивается не интенсивно, как нужно было бы, а экстенсивно, не в глубь, а вширь. Настанет момент, и возможно очень скоро, когда развиваться ей дальше уже будет некуда и придется вернуться к науке Средневековья, Древней Греции, а возможно и начать ее с чистого листа, если конечно нам, землянам, не поможет в этом плане какой-то инопланетный Разум.

Если наука не мыслит разумно, то она мыслит рассудочно, то есть согласно аристотелевским законам формальной логики и кантовскому трансцендентальной аналитики и эстетики. И того, что наука имеет рассудочный характер, наверное, вполне достаточно.

Разумеется, то, что наука не мыслит разумно, должно приводить к различиям в истинах: Истине философской и Истине научной. То, что слово “истина” в предыдущем предложении стоит во множественном числе, должно вроде как приводить в замешательство, так как Истина одна, она абсолютна и не может быть конкретной для какого-либо случая. Но почему же тогда философы пользуются этими терминами? Мне кажется, хотя может быть я и не прав, что при такой постановке вопроса имеет место подмена одного понятия другим в силу может быть даже несовершенства языка. Ведь, как известно, выразить словами то, что у тебя в голове бывает порой очень трудно, а иногда просто невозможно. Мое же мнение заключается в том, что Истина действительно всеобща и абсолютна, и эта истина и есть Бог. И к этой Истине человек идет на протяжении всей своей жизни, и многие до нее не доходят, даже за очень длинную жизнь. И дело тут вовсе не в том, что он проживает “правильную” жизнь, следуя всем канонам и заповедям церкви, при этом тоже можно не прийти к Истине, а как я думаю, прежде всего, во внутренней, может быть даже неосознаваемой, готовности человека к этой Истине. И предрасположенность к этой готовности человеку дается от рождения, а в процессе жизни она обостряется или же притупляется, превращаясь в саму готовность или угасая. Однако эта готовность не обязательно должна реализоваться в Веру в Бога, и наоборот, угасшая готовность может возродиться с новой силой. Для того чтобы подойти к Богу нужно прожить достаточную жизнь, накопить жизненный опыт, решить многие проблемы – вот почему к этому приходят, как правило, уже зрелые, умудренные опытом, люди. И вот этот опыт, прежде всего чувственных переживаний, необходим человеку для Истины. Чувственные переживания тем сильней, чем более любящим оказывается человек. Ведь, наверное, никто не станет отрицать, что, переживая за своих любимых близких, детей он испытывает сильнейшие чувства, которые только существуют. Кроме огромного опыта подтолкнуть к Богу человека может и состояние опасности, когда он или его близкие находятся у “последней черты”, проще говоря, страх смерти. Здесь проявляются чувства, по времени очень короткие, но их сила такова, что, даже не имея жизненного опыта, человек рывком приближается к тому, к чему многие идут годами.

Но вернемся к философской  и научной истине (причем не в значении, описанном выше).

Истина научная являет собой объективное знание. Она  делает человека богаче в материальном плане, сильнее, здоровее, может быть даже повышает его самооценку. То есть она сугубо материальна, не сама по себе конечно, а по проявлениям.

Философская же истина даже по проявлениям нематериальна, так  как она есть, прежде всего, некий  продукт деятельности человеческого  сознания, причем именно разумно-нравственной его сферы. Мне кажется, что следующее высказывание, с которым я согласен, действительно отражает философскую истину: “…Поскольку деятельность разумной мысли, направленной на вещь, на предмет, приводит к пониманию этой вещи, этого предмета, вообще всякого не - Я, всякого иного, то понимание и выступает истиной деятельности разума. Далее, поскольку разумность накрепко связана со своей “чувственной плотью”, с деятельностью нравственного чувства, то продуктом деятельности сознания, определенного этим чувством, является добро. Стало быть, философская истина есть еще и добро. Поскольку разумность и нравственность едины в своем сознании, то истиной последнего, стало быть, является доброе ПОНИМАНИЕ, или понимающее ДОБРО.” [5].

2. Структура научного знания

Что представляет собой  научное знание? Какова его структура?  
Для того чтобы ответить на эти вопросы, необходимо прежде всего обратить внимание на то, что научное знание — это сложная система с весьма разветвленной иерархией структурных уровней. Для решения нашей задачи вычленим три уровня в структуре научного знания:

- локальное знание, которое в любой научной области соотносится с теорией;  
- знания, составляющие целую научную область;

- знания, представляющие всю науку.

2.1. Эмпирический и теоретический уровни знания

 
Рассмотрим вопросы, связанные со структурой локальной области знания.  
Очевидно, что здесь можно выделить по крайней мере два уровня:  
 уровень эмпирических знаний и уровень теоретических знаний.  
На конкретном примере — механике — выясним, что представляют собой уровни эмпирического и теоретического знания. Эмпирия здесь связана с наблюдениями и экспериментами над механическими перемещёниями твердых тел или жидкостей. Совокупность эмпирических данных дают нам также астрономические наблюдения за перемещениями небесных тел — и это очень важные знания, на которые опирается механика. В свое время Пуанкаре говорил, что самое большое благо, которое принесла астрономия человечеству, заключается в том, что, глядя на небо, люди поняли, что все в мире подчиняется законам и что перемещение небесных тел — это самое очевидное проявление закономерности окружающей нас действительности. Для знаний, полученных на эмпирическом уровне, характерно то, что они являются результатом непосредственного контакта с живой реальностью в наблюдении или эксперименте. На этом уровне мы получаем знания об определенных событиях, выявляем свойства интересующих нас объектов или процессов, фиксируем отношения и, наконец, устанавливаем эмпирические закономерности. Над эмпирическим уровнем науки всегда надстраивается теоретический уровень. Теория, представляющая этот уровень, строится с явной направленностью на объяснение объективной реальности (главная задача теории заключается в том, чтобы описать, систематизировать и объяснить все множество данных эмпирического уровня). Однако теория строится таким образом, что она описывает непосредственно не окружающую действительность, а идеальные объекты. Механика, например, описывает не реальные процессы, с которыми человек непосредственно имеет дело в действительности, а относящиеся к идеальным объектам, например материальным точкам. Идеальные объекты в отличие от реальных характеризуются не бесконечным, а вполне определенным числом свойств. Материальные точки, с которыми имеет дело механика, обладают очень небольшим числом свойств, а именно массой и возможностью находиться в пространстве и времени. [12]

Таким образом, идеальный  объект строится так, что он полностью  интеллектуально контролируется. В теории задаются не только идеальные объекты, но и взаимоотношения между ними, которые описываются законами. Кроме того, из первичных идеальных объектов можно конструировать производные объекты. В итоге теория, которая описывает свойства идеальных объектов, взаимоотношения между ними, а также свойства конструкций, образованных из первичных идеальных объектов, способна описать все то многообразие данных, с которыми ученый сталкивается на эмпирическом уровне.  
Происходит это следующим образом: из исходных идеальных объектов строится некоторая теоретическая модель данного конкретного явления и предполагается, что эта модель в существенных своих сторонах, в определенных отношениях  соответствует тому, что есть в действительности.  
Уточним теперь наши представления о теоретическом уровне знания. Важно иметь в виду, что этот уровень знания обычно расчленяется на две существенные части, представляемые фундаментальными теориями и теориями, которые описывают конкретную (достаточно большую) область реальности, базируясь на фундаментальных теориях. Так, механика описывает материальные точки и взаимоотношения между ними, а на основе ее принципов далее строят  различные конкретные теории, описывающие те или иные области реальности.  
Для описания поведения, например, небесных тел строится небесная механика. При этом Солнце представляет собой центральное тело, обладающее большой массой, а планеты — тела движущиеся вокруг этого центрального тела по законам механики и по закону всемирного тяготения. Эта конкретная модель строится из материальных точек и рассчитывается исходя из принципов механики. Таким же образом — на базе механики — строятся и другие конкретные теории: твердого тела, жидкости и т.д. Часто при построении таких теорий удается обойтись только принципами механики, однако при построении, например, теории тепловых явлений в конце концов выясняется, что принципов и законов механики недостаточно, что нужны еще вероятности, представления. Важно еще раз отметить, что в теории мы всегда имеем дело с идеальным объектом: в фундаментальных теориях — с наиболее абстрактным идеальным объектом, а в теориях второго поколения — определенными производными от этих идеальных объектов, на основе  которых конструируются модели конкретных явлений действительности.Роль теории в науке определяется тем, что в ней мы имеем дело  с интеллектуально контролируемым объектом, в то время как на эмпирическом уровне с реальным объектом, обладающим бесконечным количеством свойств и интеллектуально не контролируемым. [11]

Поскольку в теории мы имеем дело с интеллектуально  контролируемым объектом, то мы можем  описать теоретический объект как  угодно детально и получить в принципе сколь угодно далекие следствия из теоретических представлений. Коль скоро наши исходные абстракции верны, мы можем быть уверены, что и следствия из них будут верны. Сила теории состоит в том, что она может развиваться как бы сама по себе, без прямого контакта с действительностью. Естественно, что исходные принципы должны соотноситься с действительностью.