Философия Сократа

все религиозные обряды.

     Основной  задачей философии Сократ признавал  обоснование 

религиозно-нравственного  мировоззрения, познание же природы, натурфилософию

считал делом ненужным и безбожным.

Сомнение ("я знаю, что  ничего не знаю") должно было, по учению Сократа, привести

к самопознанию ("познай самого себя"). Только таким индивидуалистическим,

путем, учил он, можно  прийти к пониманию справедливости, права, закона,

благочестия, добра и зла. Материалисты, изучая природу, пришли к отрицанию

божественного разума в  мире, софисты подвергли сомнению и осмеяли все прежние

взгляды,- необходимо поэтому, согласно Сократу, обратиться к познанию самого

себя, человеческого духа и в нем найти основу религии и морали. Таким образом,

основной философский  вопрос Сократ решает как идеалист: первичным для

него является дух, сознания, природа же - это нечто вторичное  и

даже несущественное, не стоящее внимания философа. Сомнение служило Сократу

предпосылкой для обращения к собственному Я, к субъективному духу, для которого

дальнейший путь вел  к объективному духу - к божественному  разуму.

Идеалистическая этика  Сократа перерастает в теологию.

Развивая свое религиозно-нравственное учение, Сократ в противоположность

материалистам, призывающим "прислушиваться к природе", ссылаться  на особый

внутренний голос, якобы  наставлявший его в важнейших  вопросах,- знаменитый

"демон" Сократа.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    

«Даймон»  Сократа

 

Что такое «демон», «демоний», или «даймон» Сократа, какова

сущность его «даймониона», было неясно уже ученикам и друзьям  философа,

не говоря о более  поздних античных авторах — Цицероне, Плутархе, Апулее,

высказывавшихся на этот счет. О демонии Сократа говорили и отцы церкви.

Одни исследователи  видят в демоне Сократа метафору, которой он

иронически прикрывал  свои собственные совесть, разум  или здравый смысл; другие

— просветленное чувство, просветленное внутреннее чутье  или инстинкт;

третьи — выражение  внутреннего откровения или проявление религиозного

энтузиазма; четвертые — «чудовищный» феномен, при котором инстинкт и

сознание (их функция) заменяют друг друга; пятые — свидетельство  того, что

внутреннему миру каждого  присуща трансцендентность.

О демоне Сократа писал  также молодой Маркс. Он высказывал мысль о тенденции

философа освободиться от всего мистического и загадочно-демонического

(божественного). Маркс  писал, что Сократ, сознавая себя  носителем даймония,

не замыкался в себе: «...он носитель не божественного, а  человеческого

образа; Сократ оказывается  не таинственным, а ясным и светлым, не пророком, а

общительным человеком».

Действительно, Сократ не был ни вдохновенным провидцем, ни исступленным

пророком, ни гением озарения. Но в личности Сократа было нечто  такое, что

сближало его, по представлениям его современников, с провидцем и пророком

или, во всяком случае, позволяло (и позволяет) говорить о нем как  об

уникальной фигуре.

     Феноменальность  Сократа состояла в крайне  редко наблюдаемом 

соединении горячего сердца и холодного ума, обостренного чувства и трезвого

мышления, фанатизма и  терпимости — фанатической преданности  идее, доходящей до

всецелого подчинения ей своей жизни, и способности понимать чужие взгляды и

воззрения. Сократ — это  воплощение аналитического ума в  соединении с

пророческой вдохновенностью; это сплав критического мышления, свободного

исследования с горячим  энтузиазмом, граничащим с мистическим  экстазом. Поэтому

нет ничего удивительного  в том, что ученики Сократа  расходились в

характеристике его  личности и его «даймониона».

По словам Ксенофонта, «божественный голос» (даймонион) давал

Сократу указания относительно того, что ему следует делать и  чего не

следует.  Основываясь  на этом «голосе», Сократ будто бы давал  советы друзьям,

которые всегда оправдывались. Таким образом, по Ксенофонту, Сократ предвидел

будущее и признавал  за собой дар пророчества. Иное о  даймонионе Сократа

сообщает Платон. У  последнего ничего не говорится ни о предсказаниях, ни о

велениях божества, обращенных к Сократу, ни о каких-либо советах  друзьям. У

Платона сократовский даймонион — явление более сложное и редкое. «Началось у

меня это с детства, — заявляет Сократ в «Апологии» Платона, — возникает

какой-то голос, который  всякий раз отклоняет меня оттого, что я бываю, намерен

делать, а склонять к  чему-нибудь никогда не склоняет. Вот этот-то голос и

возбраняет мне заниматься государственными делами».

У Ксенофонта сократовский даймонион и отвращает от чего-либо, и побуждает

(склоняет) к  чему-либо. У Платона даймонион только 

отвращает (отговаривает), но никогда не склоняет. Сообщение

Ксенофонта дает некоторое  основание для трактовки даймониона Сократа как голоса

совести и разума, или  как здравого смысла. Сообщение же Платона, напротив, на

первый взгляд, во всяком случае, не дает каких-либо явных поводов  для подобной

трактовки. Надо полагать, что сократовский даймонион (называемый также

«божественным знамением») у Платона означает некое обостренное  предчувствие,

некое «шестое чувство», или сильно развитый инстинкт, который  каждый раз

отвращал Сократа от всего того, что было для него вредным и неприемлемым.

Оказывается, что и  бездействие «привычного знамения»  многозначительно: если

«божественное знамение»  не останавливает Сократа и не запрещает ему что-либо

говорить и делать, тем самым оно молчаливо склоняет его к этому либо же

предоставляет полную свободу  действия.

Отсюда можно сделать  вывод, что между ксенофонтовской  и платоновской

характеристиками даймониона Сократа нет столь существенного  различия, как

принято считать. Это  и позволяет трактовать даймонион  Сократа в

рационалистическом духе, т.е. в качестве метафорического обозначения голоса

собственных совести  и разума, или же аллегорического  выражения собственного

здравого смысла. Тем  не менее, подобная интерпретация верна  лишь отчасти.

Дело в том, что даймонион  Сократа основан на иррациональной вере в божество, на

допущении тесной связи  внутреннего «голоса» с вне и  независимо существующим

божеством. Это обстоятельство придает сократовскому даймониону новую черту,

новое измерение и  заставляет предполагать, что даймонион  — это своего

рода полумифологическое и полуметафорическое выражение

всеобщего (истинного  и объективного), содержащегося во внутреннем мире

человека, в его разуме и душе. «Ведь и душа есть нечто  вещее», — говорит Сократ

в «Федре». Поэтому Сократ не только осознает присутствие в себе даймониона, но

и живо его представляет, чувствует и переживает как некую  высшую реальность,

как божественное знамение. Отсюда напрашивается вывод насчет феномена Сократа,

его даймония: хотя Сократ не может выразить всеобщее в слове, в рациональном

определении, тем не менее, он (как и его собеседник Лахес) чувствует, что

искомое общее понятие (например, мужество) имеется в нем. То, что не удается

Сократу выразить в словах и понятийных определениях, он улавливает как

«божественный голос», звучащий в нем самом, исходящий из глубин его души, его

разума и совести. «Божественное» в душе и есть, согласно Сократу, даймонион.

Согласно духу учения Сократа, выбор образа действия, сообразованного  с

требованиями нравственного  всеобщего закона, делает людей творцами своей

судьбы. Однако афинский философ, оставаясь религиозным  человеком, старался, по

словам Ксенофонта, «узнать  волю богов посредством гаданий».

Вместе с тем Ксенофонт  сообщает, что Сократ считал необходимым  обращаться к

гаданиям и вопрошать прорицателей (оракулов) лишь в тех случаях, когда исход

предпринимаемого дела оставался неизвестным.

В сообщениях Ксенофонта обращает на себя внимание мысль Сократа  о необходимости

различать то, что зависит  от самого человека, и то, что от него не зависит. В

этой мысли заключен вопрос о границах свободы (и несвободы) человека, о

возможности сделать  правильный выбор образа действия. По высказываниям Сократа,

представленным Ксенофонтом, в одних случаях выбор образа действия зависит от

самого человека, его знаний, сил и способностей, в других — от богов,

неподвластных человеку. Человеку подвластно лишь то, чем он обладает. Таким

образом, человек свободен лишь в той мере, в какой он знает самого себя, свои

силы и способности, в какой он в состоянии сделать правильный выбор на основе

приобретенных знаний и  опыта. И если речь идет о нравственном поведении, то

разумный выбор будет  означать, что «добродетель есть знание».

Сократ выступает против детерминизма древнегреческих материалистов  и

намечает основы телеологического миропонимания, причем здесь исходным пунктом

для него является субъект, ибо он считает, что все в мире имеет своей

целью пользу человека.

     Телеология  Сократа выступает в крайне  примитивной форме. Органы

чувств человека, согласно этому учению, своей целью имеют выполнение

определенных задач: цель глаз - видеть, ушей - слушать, носа - обонять  и т.п.

Равным образом боги посылают свет, необходимый людям  для зрения, ночь

предназначена богами для  отдыха людей, свет луны и звезд имеет  своей целью

помогать определению времени. Боги заботятся о том, чтобы земля производила

пищу для человека, для чего введен соответствующий  распорядок времен года;

более того, движение солнца происходит на таком расстоянии от земли, чтобы люди

не страдали от излишнего  тепла или чрезмерного холода и т.п.

    

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Истина, мудрость нравственность.

 

Истина и нравственность для Сократа - понятия совпадающие. “Между

мудростью и нравственностью  Сократ не делал различия: он признавал  человека

вместе и умным и  нравственным, если человек, понимая, в чем состоит прекрасное

и хорошее, руководствуется  этим в своих поступках и, наоборот, зная, в чем

состоит нравственно  безобразное, избегает его... Справедливые поступки и

вообще все поступки, основанные на добродетели, прекрасны и хороши. Поэтому

люди, знающие, в чем  состоят такие поступки, не захотят  совершить никакой

другой поступок вместо такого, а люди, не знающие, не могут  их совершить и,

даже если пытаются совершить, впадают в ошибку. Таким образом, прекрасные и

хорошие поступки совершают только мудрые, а немудрые не могут и, даже если

пытаются совершить, впадают  в ошибку. А так как справедливые и вообще все

прекрасные и хорошие  поступки основаны на добродетели, то из этого следует, что

и справедливость и всякая другая добродетель есть мудрость".

     Истинная  справедливость, по Сократу, это  знание того, что хорошо и

прекрасно, вместе с тем  и полезно человеку, способствует его блаженству,

жизненному счастью.

     Добродетель,  т. е. познание того, что есть  благо могут достичь лишь

“благородные люди”. “Земледельцы и другие, работающие весьма далеки от того,

чтобы знать самих  себя... Ведь они знают лишь то, что  надлежит телу и служит

ему... А потому, если познание самого себя есть закон разума, никто  из этих

людей не может быть разумным от знания своего призвания”. Как жестко Сократ

отделят один класс от другого таков характер его религиозно – этического

учения. Добродетель, так  же как и знания, согласно его  учению, является

привилегией благородных (“неработающих”). Он обожал аристократию, его учение о

незыблемости, вечности и неизменности моральных норм выражает идеологию именно

этого класса. Сократовская проповедь добродетели имела  политическое назначение.

Он сам говорит о  себе, что заботится, чтобы подготовить  как можно больше лиц,

способных приняться  за политическую деятельность. При  этом политическое

воспитание афинского  гражданина велось им в таком направлении, чтобы

подготовить восстановления политического господства аристократии, вернуться к

"заветам отцов".

     Основными  добродетелями Сократ считает:

     1.сдержанность - как укрощать страсти

     2.мужество - как преодолеть опасность

     3.справедливость - как соблюдать божественные  и человеческие законы.

Все это человек приобретает  путем познания и самопознания.

Сократ ведет беседы о храбрости, благоразумии, справедливости, скромности.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    

Государственные формы Сократа

 

Сократ был непримиримым врагом афинских народных масс. Как  я уже говорил

он был идеологом  аристократии, его учение о незыблемости, вечности и

неизменности моральных  норм выражает идеологию именно этого  класса. По

Ксенофонту, Сократ восторгается "самыми древними и самыми образованными

государствами и народами", потому что они "самые набожные". Больше того: "

...он думает, что ему не стыдно будет взять за образец персидского царя",