Философское творчество Н.И. Бердяев

Бердяев – еще один представитель русской религиозной философии, который жил, однако, уже в других исторических условиях. Поэтому религиозные мотивы в его творчестве тесно соприкасались с социальными, так что последние часто выходили на первый план. Этот социальный контекст состоял из трех русских революций (1905 – 1907 гг., февральской и октябрьской 1917 г.), Первой мировой войны, прихода к власти большевиков и вынужденной иммиграции.

Основная противоположность, с которой начинается разработка мировоззренческих проблем, по Бердяеву, - между духом и природой. К понятию духа Бердяев относил жизнь, свободу, творческую деятельность, Бога; к понятию природы – вещь, психику, необходимость. Свобода не создается Богом, а существует до него, поэтому Бог не ответственен за свободную волю человека.

Личность есть, по Бердяеву, духовная категория. Ее реализация начинает восхождение от подсознательного через сознательное к сверхсознательному. Творческая деятельность человека представляет собой дополнение к божественной жизни, она является «божественно-человеческой». Ставя личность во главу своей философии и придавая, ей божественные атрибуты, Бердяев называл свою философию персоналистической (от «персона» - личность).

Человек – двойственное существо, живущее одновременно в двух мирах – явлений и вещей в себе. Между ними может быть взаимодействие посредством любви. Духовное познание – это единение между субъектами в мистическом опыте, в котором (здесь Бердяев использует строку из стихотворения Тютчева) «Все – во мне, и я во всем».

Центральной темой философии Николая Александровича Бердяева является человек, человек свободный, творческий, а таким он является лишь в свете божественного, точнее, божественного «ничто». Бог сотворил мир из ничто, следовательно, Богу предшествует первичный принцип, не предполагающий какой-либо дифференциации, какого-либо события. Это и есть ничто. Бог свободен. И человек свободен. Бог помогает человеку стать добрым, но он не в состоянии контролировать ничто, принцип свободы. В своей подлинной свободе человек божественен. Бог и человек есть дух. Будучи свободным, человек творит, оправдание человека в его свободе, его творчестве, его откровении. Для Бердяева главное – это оправдание человека, его философия ярко персоналистична, романтична, расцвечена тысячами красок человеческого бытия. Ясно, что философ с таким мировоззрением не мог быть противником тоталитарных режимов, лжи, зла, насилия и террора. Всеобщее воскресение достигается не в технике, не в революциях, а в божественной духовной жизни. Бердяев считал, что в этом отношении много можно ожидать от русской души и русской идеи.

Когда в России в 90-х годах стали появляться одно за другим произведения Бердяева, а написал он больше, чем любой другой отечественный философ, то россияне открывали для себя новый, во многом неведомый мир, они стали иначе оценивать назначение человека, смысл истории, судьбу российского социализма, миссию России. Книги Бердяева являют его соотечественникам кладезь мудрости. Не в этом ли состоит назначение подлинного философа?

Творчество Н. А. Бердяева еще только начинает осваиваться в нашей стране. В 1990 г. в России был Издан полный текст его рукописи «Самопознание (опыт философской автобиографии)». Рукопись эта хранилась в России в соответствии с завещанием Н. Бердяева. В ней есть слова, передающие не только трагизм жизни мыслителя, но и трагедию русской культуры. Философ пишет, что очень известен в Европе, Америке, даже в Азии и Австралии. «Есть только одна страна, в которой меня почти не знают, это моя родина. Это один из показателей перерыва традиции русской культуры».

 

 

 

 

 

 

1.2 Философия свободы

Н.А. Бердяев характеризовал своё философское мировоззрение как религиозный экзистенциализм или персонализм. Стиль Бердяева, принципиально отличающийся от сложившихся в философии канонов, остался непонятым большинством его современников. Нетрадиционный характер его истолкования христианства, социальная ориентация его персонализма, иррационализм и даже профетизм, т.е. пророческий стиль его экзистенциалистских откровений, наконец, русский патриотизм при одновременном весьма критическом отношении к марксизму, из которого он вышел, оставляли его в идейной изоляции, несмотря на внешнюю популярность. «Мои мысли о несотворенной свободе, о Божьей нужде в человеческом творчестве, об объективации о верховенстве личности и ее трагическом конфликте с миропорядком и обществом отпугивали и плохо понимались», - с грустью констатировал он позже в своей философской автобиографии. Сам Бердяев определяет свою философию «как философию субъекта, философию духа, философию свободы, философию дуалистически-плюралистическую, философию творчески-динамическую, философию персоналистическую и философию эсхатологическую».

Основной философской установкой Бердяева на протяжении всего его творчества была идея свободы и духовности человека, величия его назначения в мире и трагичности бытия. Эта идея как лейтмотив проходит через все труды мыслителя.

Бердяев прошел трудный путь философских исканий от Маркса и Канта к классическому богословию, от Николая Кузанского и Паскаля к немецким мистикам, от Леонтьева и Соловьева к Шопенгауэру и Ницше, от Фрейда и Юнга к Хайдеггеру и Ясперсу. На почве этих исканий и сложился антропологизм Бердяева как философия свободного духа.

В качестве основного источника своих философских построений Бердяев использует христианскую мифологию о сотворении мира, видя в ней символическое выражение подлинной теогонии мира, тайну которой он стремится разгадать и представить в своем варианте философии христианского экзистенциализма с выходом его на социально ориентированный персонализм.

Бердяев не сомневается в существовании материального мира (природного, социального, психического), но духовная жизнь не есть отражение какой-либо реальности, она есть самая реальность. О духе нельзя выработать понятия, но можно уловить признаки духа. К ним Бердяев относит свободу, смысл, творческую активность, любовь, целостность, ценность, обращение к высшему божественному миру и единение с ним. Духовное начало в человеке имеет трансцендентное основание, т.е. превышающее его природные данные.

В тяжелые и мучительные годы кровопролитной войны - всеобщего торжества зла Бердяев ловил себя на этой неприемлемой для него мысли, но, по его словам, «находил выход в идее несотворенной свободы», т. е. в том, что источником Зла является не Бог, не порождаемая Им свобода, а несотворенная Им свобода, исходящая из Бездны.

Свобода, согласно Бердяеву, первична, она не укоренена ни в бытии, ни в божественной благодати. Источником свободы является ничто, то есть тот предвечный строительный материал, из которого Бог сотворил мир и его средоточие  человека. Следовательно, человек не только результат божественного творения, но и дитя предвечной свободы, без которой он не был бы богоподобным, т.е. способным к творчеству.

То, что называют объективным познанием этого мира, есть лишь познание его падшести, будучи укорененным в нем понятийно оно лишь усугубляет его объективацию, она означает утрату свободы интуиции и чувства, подчинение их необходимости, господствующей в падшем мире. Преодоление объективации возможно лишь путем трансцендирования, т.е. откровения, духовного перехода «по ту» сторону сущего. Но объективное познание способно пролить свет на сам процесс объективации. Таким образом, хотя познание есть объективация, оно есть и осознание ее. Тем самым познание открывает смысл за бессмыслицей бытия, порядок за беспорядком, космос за хаосом. И это связано с активностью мысли, подчеркивает Бердяев.

Другой путь ориентации субъекта в мире есть путь экзистенциальной философии. На этом пути не происходит объективации, тут субъект-человек познает не объект, а существование человека и через человека существование мира и Бога. Источником познания в этом случае служит углубленное погружение в себя, самопознание, и через это постижение смысла мира.

Элемент свободы в познании это не только источник его творческого характера, но одновременно и источник блужданий сознания, его трагических ошибок и заблуждений. В познании должно быть великое послушание реальности и зоркий взгляд на реальность. Познание есть преображение реальности через привнесенный элемент свободы, просветленной Логосом. Этой встрече свободы с Логосом Бердяев приписывает эротический характер: овладение свободой, как женственной стихией мужественным смыслом Логоса. В этом смысле познание есть вид творчества.

Учение о духовности человека есть одновременно учение о личности. Личность осознает свое бытие в мире через «я», единственное и неповторимое, как высший смысл мира и свое назначение в нем.

Личности доступны лишь два выхода из себя; Первый есть выход во внешний объективированный мир в общество, в царство общеобязательных норм ценой утраты свободы. Второй выход открывает творчество путем трансцендирования, т.е. прорыва в иные миры, на которые не распространяются законы посюстороннего объективированного мира. Творчество всегда есть конец старого мира (взгляда на мир), взлет в иной, новый план существования. И только этот путь позволяет человеку сохранить жизнь в свободе и, требуя от личности действий на свой страх и риск, предполагает ее ответственность за содеянное даже ценой вечных мук.

Взаимоотношения личности и общества отнюдь не просты: личность постоянно ведет вековечную тяжбу с обществом за сохранение своего «я» и своей свободы. В падшем объективированном мире общество превращается в социальную обыденность, давящую личность, и проявляет себя как антагонистическая и враждебная ей сила.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.Антропология — персонализм  — экзистенциализм

Бердяева можно считать основоположником христианской антропологии. Подступаясь в работе «О назначении человека» вплотную к проблеме человека, Бердяев ссылается на Макса Шелера, который писал, что ни в какой период истории человек не был так проблематичен, как в настоящее время. «Это значит, — заявляет Бердяев, — что наступило время для философской антропологии, которой до сих пор не существовало»  
Ответ на этот вопрос один-единственный: философская антропология XX века —это действительно в определенном смысле нечто новое. Это попытка сконструировать человека из распавшихся его частей, когда исторически произошло его «распыление». Причем философская антропология воспринимает это распадение как факт и исходит из него как из непреложной данности. И это вместо того, чтобы проследить исторический процесс  распада человека и понять сам процесс отчуждения человеческой сущности.

И здесь неважно, рассматривается ли человек в качестве природного существа, как это было у Фейербаха, или в качестве венца божественного творения, как у Бердяева. Главное, что сущность человека остается неизменной, и в этом суть философской антропологии.

Таким образом, и философской антропологии, и всей философии жизни чужд историзм в понимании человека. Материалистическая антропология Фейербаха, хотя по сути и была дуалистической, но сознательно Фейербах стремился к материалистическому монизму. Поэтому, если обозначать общую позицию Бердяева относительно антропологии, то в ней, можно сказать, представлен вывернутый наизнанку основной принцип антропологии Л.Фейербаха, который, по мнению Бердяева, был «религиозным атеистом и страстным глашатаем религии человечества» Фейербах считал, что сущность религии есть отчуждение человеческой сущности. Значит, сущность религии коренится в антропологической природе человека. У Бердяева наоборот: антропологическая сущность человека коренится в религии.

«Антропологизм Л. Фейербаха и позитивизм О. Конта, — подчеркивает Бердяев, — философские вершины гуманистического сознания». При этом Бердяев прекрасно понимает, что гуманизм и теизм — вещи несовместные. Гуманизм родился в эпоху Возрождения из ограничения теизма в форме пантеизма. Гуманизм XIX века связан с атеизмом. Поэтому Бердяев против гуманизма: «Гуманизм отверг сыновность человека — отказался от его происхождения; отверг свободу человека и вину его — отказался от достоинства человека».

По Бердяеву, человека нельзя понять из того, что «ниже его», а можно понять лишь из того, что «выше его». Иначе говоря, человека невозможно понять из природы, а можно понять только из Бога. «Человек, — пишет он, — есть принципиальная новизна в природе. Проблема человека совершенно неразрешима, если его рассматривать из природы и лишь в соотношении с природой. Понять человека можно лишь в его отношении к Богу». Поэтому и антропология, по Бердяеву, по существу, является не философской, а религиозной. «Антропология христианская, — пишет он, — учит о том, что человек есть существо, сотворенное Богом и носящее в себе образ и подобие Божье, что человек есть существо свободное и в своей свободе отпавшее от Бога и что, как существо падшее и греховное, он получает от Бога благодать, возрождающую и спасающую. Есть оттенки, различающие антропологию католическую, протестантскую и православную»

Бердяев исходит из того, что христианство еще не раскрыло тайну божественной природы человека. Бердяев, по существу, претендует на роль такого «антрополога», который призван раскрыть христологическую истину человека и развить христианскую антропологию в направлении реабилитации человека. Он хочет освободить человека от обвинения в низости, греховности и порочности его природы. И в этой связи Бердяев поднимает вопрос о «метафизике» пола. Он хочет доказать, что человеку иметь пол совсем не грешно.