Идеи и взгляды, возникшие в связи тесного контакта с Западной Европой

Оглавление:

1. Введение
2. Историческое введение  или как начинался путь России в познании Европы.
3. Кантор «Русский Европеец».
4. Идеи и взгляды, возникшие в связи тесного контакта с Западной Европой.
5. Заключение
6. Список лиетратуры

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Ведение

В рассмотрение Русской философии 18 века несомненно можно увидеть, что огромное влияние оказала Западная Европа. Русские люди, жившие до этого культурного проникновения в некой событийности и зацикленности на себе, воспринимают новое веянье Западной Европы как глоток свежего воздуха. То чего на подсознательном уровне они ждали уже давно.  Петр первый «прорубивший, то самое окно в Европу» дарует Росси 18 века новые взгляды и новый уклад жизни. 

Русские стали цепляться и с  жадностью поглощать все, что  получали от Запада. И преобразовывать  полученные взгляды в нечто новое  и уникальное.  Происходит формирование новой личности «русского европейца» .

В данной работе мне бы хотелось пройти путь, по которому прошла Русская мысль да и сама Россия в 18 веке.  Увидеть влияние Западных воззрений  в оформлении Русской действительности 18 века.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Историческое введение  или как начинался путь России в познании Европы.

Россию всегда неведомыми силами тянуло к Западу. Проблема Запада тревожила  и привлекала к себе внимание русских  людей еще тогда, когда Запад  был религиозно единым и не был  еще потрясен реформацией. Запад  тогда был весь и во всем «латинским»  для русского сознания, и эта религиозная  характеристика его, не закрывавшая, конечно, национально-политических и культурных особенностей отдельных народов, доминировала все же над ними и почти непереходимой  стеной отделяла Русь от Запада. Реформация, разбившая религиозное единство Запада, невольно смягчила в глазах русских людей эту картину  и даже как бы приблизила к нам  тех, кто вместе с русскими был  против «латинян». Религиозная выдержанность  и неагрессивность протестантов уже в XVII веке устраняют крупнейшее затруднение в общении с Западом, и то, что делалось тогда в Москве, уже имевшей у себя «немецкую слободу»  было предвестником грядущего обращения к Западу. Запад стал меньше казаться чем то чужим  и отдален во взглядах.

Но некоторая самобытность которую несли старообрядцы тормозила это надвигающиеся сближения, неким образом они порождали зацикленность . Они были против новых взглядов и идей которые мог принести им Запад.

Судьбы истории все же вели Россию на Запад, и Петр Великий, как это  уже стало совершенно бесспорно  для историков, лишь завершил и утвердил тот процесс приближения к  Западу и общения с ним, который  начался еще до него. Как ни суровы и ни грубы были приемы, с помощью  которых Петр вводил русских людей  в мир западной культуры, но дальнейший исторический процесс показал, что  Петр взял верный путь, что развитие России ставило на очередь вопрос о взаимоотношении с Западом, с его культурой, с его жизнью.

XVIII век дает нам картину такого  увлечения Западом, что с полным  правом можно говорить, что русская  душа попала в «плен» Западу .  Еще первое поколение молодых людей, отправляемых за границу, оставалось чуждо Западу, но уже второе, вкусив его жизни, почти все не захотело возвращаться на родину: уже тогда, в сущности, могла быть пущена в ход фраза, принадлежащая Иванушке (в «Бригадире» Фонвизина): «Тело мое родилось в России, но дух мой принадлежит короне французской». По мере роста просвещения культ Запада не только не ослабевал, но становился лишь глубже и влиятельнее. Необыкновенно поучительна в этом отношении фигура H. M. Карамзина; погружаясь в его «Письма русского путешественника», вы непосредственно чувствуете, какое очарование имела тогда Европа в глазах русской молодежи, русского общества. Невольно приходит в голову сравнение Карамзина с Герценом, тоже переживавшим в юности глубочайшее увлечение Западом, его идеями, его замыслами.

До наших дней сохранилось это  увлечение Западом именно у юношества (по верному выражению В. П. Боткина  в одном его письме, «для русского человека все европейское имеет  таинственное обаяние»), и типы молодежи, не знавшей очарования Запада, были у нас редки. Этот факт, в свое время обобщенный (не без преувеличения) Достоевским в известной его формуле — «у нас, русских, две родины: Россия и Западная Европа», — имеет чрезвычайное значение для понимания нашей культурной психологии; известная неустранимость его не раз раздражала носителей антизападнического настроения, начиная от славянофилов и кончая фанатическим отталкиванием от Запада в наши дни. Но в XVIII веке эта психология только слагалась, постепенно захватывая и подчиняя себе все более широкие слои русского общества. Увлечение западом набирало все большие обороты. 

Однако в том же XVIII веке заметны  начатки и иного отношения  к Западу. Уже самое знакомство с Западом расслаивало изначальное  отношение к нему: одни народы с  его культурой и жизнью привлекали к себе больше других и тем выдвигали  почву для оценки более глубокой и тщательной, чем это было вначале. Но помимо этого, сама западная культура была так многообразна, что, увлекаясь одними ее сторонами, русские люди неизбежно становились в критическое отношение к другим. Самым ярким и исторически действенным проявлением этого может служить та двойственность, которая осталась и доныне, переменив лишь форму и содержание, но сохранив неизменно свой основной смысл: для одних Запад оказался близок и дорог своим «просвещением», своей внешней культурой, своим движением к свободе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Кантор «Русский Европеец».

При рассмотрение данной темы стоит обратиться к работе Кантора «Русский Европеец  как явление культуры». Как было сказано ранее, Запад захватил ума 18 века.

Происходит образование двух противоположных  течений западники и славянофилы. Автор отмечает, что между этими  двумя течениями  есть много общего. В конечном счете, и те и другие пришли к идеализации России, однако такие взгляды Кантор называет «романтизмом» и противопоставляет им «реализм» -  идею «русского европейца». Характеризуя их, пишет, что это люди, «которые знали себя, исходили из своих потребностей, из реальных нужд народа».

Русский Европеец чувствует себя дома и на Западе, и у себя в стране. Это кардинально отличает его  от ярых сторонников западничества, часто разочаровывавшихся в своих  идеях после того, как, побывав  заграницей, они видели реальные противоречия, царящие в Западной Европе.  «Таким образом, - пишет Кантор – романтический  идеал рухнул перед суровой реальностью, а стало быть, для психологического и идейного само спасения  русскому западнику надо было признать себя не только наследником высших идей Европы, а наиболее адекватным их выразителем.

 

 Автор считает, что если  мы будем отгораживаться от  Запада, заявлять, что мы – не  Европа, то это приведет к широкому  распространению национализма.  Поэтому России не нужно ни  от кого закрываться «железными  занавесами», а наоборот, как хранительнице  истинного христианства (отсюда  выражение «Москва – третий  Рим»),  т.е. сути европеизма, стать  «центром и выразителем самого  духа Европы». Говоря об этом, Кантор напоминает, что история России есть неотъемлемая часть истории Европы, все азиатские земли нашего государства были присоединены много позже того, как русские сформировались как нация.

 

 Но путь «возвращения» России  к Европе очень труден. И, по  мнению Кантора, начинать его  надо со становления личности. Личности, которая в первую очередь  обладает чувством собственного  достоинства. «В России, - пишет  автор, -  параллельно возникли  и существовали  два типа личности: 1) личность европейского типа, желавшая  жить в правовом пространстве  и иметь свободу от и свободу для; 2) и характерная для России XIXвека  «личность вопреки». Столкновение этих двух типов, а также то, что «за века  развития не выработался регулятор, отличающий  произвол от свободы личности» с точки зрения Кантора имело катастрофические последствия для страны.  «Так была сотворена российская катастрофа» - говорит он.

Защищая свою точку зрения,  автор  говорит о том, что видные деятели  искусства и науки были яркими примерами «русских европейцев». К ним Кантор относит Петра Великого, Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Чернышевского, Карамзина - словом людей, которые, по выражению автора, «составляют  честь, славу и духовный фундамент русской культуры». Получается, что люди, которых принято считать истинно русскими  по  сути своей - европейцы?

Рассмотрим, как же идеи русской  Европы отражались в творчестве двух великих русских писателей –  Пушкина и Тургенева.

 Пожалуй, об Александре Сергеевиче  Пушкине в России говориться  столько, сколько, наверное, не  сказано ни о ком. Однако  за пределами страны из русских  классиков наиболее известны  Толстой и Достоевский. Почему  так происходит? Кантор объясняет  это тем, что «для европейцев, ищущих почвенности и экзотики, Пушкин недостаточно русский». Действительно и сам поэт отмечает: «Бывало что ни напишу, / Все для иных не Русью пахнет». «От России ждут тайны, загадки» - говорит Кантор. С точки зрения Европы наша страна была чем-то диким, непонятным, и от русской литературы ждали скорее странных сказок, но никак не взглядов Пушкина, который скорее был близок ко многим западным поэтам, вроде Шекспира, Данте и Гете. Но каким образов в центре русской литературы встал «европейский» поэт и писатель? «Вдумаемся в этот парадокс, - отвечает нам Кантор, - ведь самое поразительное, что последующая русская литература тоже искала в Пушкине какой-то тайны, изменяя на каждом шагу его заветам». Это, по мнению автора, привело к «превращению поэта в кумира», идола, которого не понимали, но которому поклонялись, как когда-то древние славяне своим «божкам».

 

 Вспомним сколько сказано  у Пушкина о Петре I, какие  стихи поэт ему посвящал, для  него Петр – выражение Божьих  помыслов о России.

 Пушкин поддерживал реформы  проведенные Петром, для поэта  он был дорог как мудрый  правитель и реформатор. Но в  «Медном всаднике» он показывает  Петра-кумира, и через Евгения  пытается убедить читателей посмотреть  на эту величайшую фигуру русской  истории по-другому. Уже из  стен лицея вынес Пушкин веру  в человека, для него честь,  гордость и право – не пустые  слова. А именно эти качества  личности, по мнению Кантора, являются  основными для европейцев.

Таким образом, А.С. Пушкин это не загадка  России, это человек, который своим  появлением указал, по какому пути следует  пойти стране. Кантор дает интересное сравнение, он говорит, что «Пушкин  сам и есть разгадка судьбы России, как Христос – судьбы человечества».

 Другой великий русский писатель  – И.С. Тургенев всю свою  жизнь был «западником». Кроме  того, именно он первый из наших  литераторов был признан за  рубежом. «Его называли единственным  представителем эпического творчества  в Европе (по сути, он подготовил  иностранных читателей к восприятию Толстого и Достоевского)». Тургенев утвердил, все те ключевые темы о России и русской жизни, которые всегда были в центре нашей литературы. У него впервые появляется «литературный антигерой», который станет очень популярным в европейской литературе XXвека. Тургенев обличал крепостное право, сумел увидеть в русских крестьянах личность, а не просто рабочую силу. «В рассказе «Хорь и Калиныч», - пишет Кантор, - он, шокировав публику, одного из мужиков сравнил с Гёте, а другого с Шиллером». Надо сказать, что сам писатель два года проучился в Берлине, поэтому идеи немецких философов его очень увлекали, их следы есть почти в каждом произведении Тургенева. И, наконец, он был первым, кто затронул тему нигилизма. Его герой Базаров представлен не шутом, а мыслителем, фигурой скорее трагической, нежели комической.

 И снова получается, что человек,  который поддерживал западный  образ жизни, и в некоторой степени западную мысль – великий русский писатель? Причем такой его статус одинаково поддерживали и западники и славянофилы. Сам Тургенев отстаивал благотворность европейской цивилизации, которая освобождает душу и сердце. Он предлагал разумно совмещать немецкие и русские идеи, видя истину именно в таком сочетании, потому что в Германии  Тургеневу нравилось далеко не все, собственно говоря, как и в России.

 Итак, мы увидели, что великие  русские классики испытали на  себе сильное влияние Запада, сумев обратить его на пользу  стране. Их герои – самостоятельные,  рассуждающие личности. Кантор говорит,  что европеизация русской литературы  проявилась в том, что у наших  писателей появилась «духовная  и мыслительная свобода, способность  к незаимствованным художественно-философским  обобщениям и анализу общества».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Идеи и взгляды, возникшие в связи тесного контакта с Западной Европой.

Что же так привлекало Русского человека того времени ? Какие взгляды повлияли на нашу мысль? Которые мы в последствие сумели преобразовывать и рождать нечто новое и уникальное.

Стоит отметить что привлекло то, что выступило в истории западноевропейской культуры как «дух  Просвещения» и что обнимает очень сложную «новую» психологию западноевропейского человечества, куда входит и рационализм и сентиментализм, свободолюбие и культ революции, искание «естественной» и «разумной» религии и религиозное бунтарство, широкий гуманизм и откровенный эгоцентризм, — все это слагалось в законченную систему, отмеченную верой в человека, в прогресс, в возможность перестройки жизни на разумных началах, все это антиисторично, предпочитает эволюции революцию, всегда приковано к земле и обвеяно в то же время творческим оптимизмом.

Этот «дух Просвещения» нельзя оторвать от всей технической культуры Запада, и русские люди уже в XVIII веке пленялись  именно этой стороной Запада. Кто был  духовно скудным, тот не шел дальше внешней подражательности, но для  более глубоких натур за внешним  блеском западной жизни открывалась  иная, более существенная и более  захватывавшая сторона — та самая, о которой так восторженно  говорил впоследствии Иван Карамазов («дорогое кладбище...»).

Но и другое услышала русская  душа на Западе — отозвалась на его  духовные искания, на его внутреннюю, страстную жажду соединить с  земным небесное, на его подлинный  моральный пафос, чуждавшийся внешнего успеха и тосковавший о чистоте  и святости: так родилось русское  масонство. В нем впервые, оформилось иное умонастроение; любовь к Западу и тесное смыкание с ним совершенно были чужды увлечению нашей внешней жизнью Запада и его«освободительными» идеями. Шварц, Новиков, И. П. Тургенев, И. В. Лопухин, И. С. Гамалея,— не буду называть других деятелей XVIII века — рисуют нам иное «западничество», чем это мы имеем в первом случае. Богатая духовная жизнь Запада влекла этих «западников» совсем не «духом Просвещения», с которым они даже боролись, а совсем другой ее стороной; «масонство» было лишь внешней формой, под которой зрело религиозное отношение к жизни и проявлялось духовное творчество. Все это пока лишь оформлялось в XVIII веке и развернулось в полной мере в XIX веке, но и тогда уже обрисовалось два пути на Запад, два отношения к нему. Лишь сравнительно немногие вмещали оба эти умонастроения — и здесь снова приходится помянуть молодого Н. М. Карамзина, с юношеской восторженностью вбиравшего в душу все течения, все стороны Запада.