Этика Канта

Если представить  человека, действующего только согласно праву, а не по доброте, то такой человек  в состоянии всегда закрыть свое сердце перед другим, он сможет оказаться  равнодушным к тяжелой судьбе и страданиям другого. Однако если он относительно любого добросовестен  в выполнении своего долга, если он просто так не одарит никого самым  малым, но при этом будет настолько  точен, что ничего не отнимет у другого, то действовать он будет согласно праву. И если бы все поступали таким же образом, т.е. никто не действовал бы из любви и доброты, но не ущемлял при этом право каждого, тогда не существовало бы страдания в мире, кроме лишь того, которое возникает не из попрания права, а, к примеру, из-за болезни, несчастного случая. Наибольшая и наисильнейшая беда коренится скорее в бесправии людей, чем в их несчастии.

Если бы все  люди захотели действовать лишь по доброте, то не существовало бы моего  и твоего, мир тогда был бы ареной не разума, а склонности, тогда никто  не стал бы стараться что-нибудь приобретать, а полагался бы на доброту других. Но для этого все должно было бы иметься в огромном изобилии. Следовательно, все моралисты и учителя должны настолько, насколько это возможно, представлять действия из доброты как  действия по долгу и сводить их к праву.

Требование  любви по отношению к другим, таким  образом, ограничивается любовью по обязанности и по склонности. Так  как если я люблю кого-либо по обязанности, то благодаря этому  приобретаю вкус к любви посредством  уважения, и любовь по обязанности  превратится в любовь по склонности. Любовь же из чувства долга (как и  вообще всякий долг) притворна, так  как человек в данном случае всегда задумывается над тем, обязан ли он делать это. Лишь склонность идет прямым путем, она одна должна следовать  им потому, что не знает никаких  правил.²

Приветливость – не что иное, как манера внешнего поведения в отношении других, это отвращение к любому оскорблению, которое может быть причинено  другому. Она возникает из любви  к людям, смягчает гнев и жажду  быть правым в отношениях с другими. В основе своей она положительна, так как приветливые люди ничего не делают для того, чтобы лишить благополучия других, но они и не столь великодушны, чтобы требовать  его для них. Однако оба эти качества (приветливость и любовь к людям) должны быть связаны; только великодушие, сопряженное с мужеством и силой души, не сочетается с приветливостью, заключающейся только в кротости и мягкости.

Человечность  – это способность участвовать  в судьбе других людей. Бесчеловечность  означает – не принимать участие  в судьбе других. Почему некоторые  науки называются humaniora? Потому что  человека они делают более утонченным. При этом у каждого изучающего их, даже если он не достиг большой учености, сохраняется некоторая утонченность и мягкость.

Приветливость в сочетании с откровенностью представляет собой искренность, столь  почитаемую всеми. Дружественность, услужливость, утонченность манер, любезность уже  сами по себе являются добродетелями, выраженными, однако, в малом.

Хладнокровие  характера по отношению к другим есть то, что не содержит в себе проявления любви и не обнаруживает ни малейшего движения души. Тот, кто не осознает благожелательного движения души, тот – холоден. Хладнокровие, однако, осуждать нельзя. Поэты предпочитают теплоту чувств и страстей и порицают хладнокровие. Но люди, у которых хладнокровие сочетается с принципами и хорошим нравом, являются теми людьми, на которых можно в первую очередь положиться. Хладнокровие в злодее ужасно; но связанное с добрыми намерениями хладнокровие, хотя это и нехорошо звучит, все-таки лучше, чем теплое чувство, исходящее из аффекта, потому что оно более постоянно.

Душевный  холод – это недостаток любви, хладнокровие же – недостаток любовных страстей. Хладнокровие привносит в  любовь постоянство и порядок, а  душевный холод – недостаток чувств, выражающийся в неспособности реагировать  на состояние других.

Мы должны любить других, потому, что это хорошо, и потому еще, что, любя других, мы сами становимся добрее. Однако как же можно любить другого, когда тот недостоин этого? В таком случае любовь означает не склонность, а желание, чтобы другой был достоин симпатии. Мы должны стремиться склонять себя к желанию того, чтобы другие были достойны любви. И тот, кто ищет в людях достойное любви, несомненно найдет в них это; так же как человек, не любящий людей, всегда выискивает в других и действительно находит то, что недостойно любви. Необходимо желать счастья другому, но нужно также желать найти его достойным любви.

2.1. О дружбе

Людьми движут две силы: одна заключена в них  самих и является движущей силой  себялюбия, вторая – моральная сила, относится к другим, она есть движущая сила всеобщей любви к человеку. Эти две силы постоянно борются в человеке. Люди любили бы других и заботились бы об их счастье, если бы сюда не примешивались мотивы, продиктованные себялюбием. Но, с другой стороны, они видят, что действия, продиктованные себялюбием, не являются нравственной заслугой, а лишь допускаются моральными законами. Большой заслугой в противоположность этому является то, когда человек, движимый любовью к людям, способствует счастью других. Но особенно держится человек за то, что придает ценность его личности. Из этой идеи проистекает дружба.

Если бы нам  всем пришлось выбирать, что бы мы избрали? Дружбу или себялюбие? Исходя из моральных  причин, мы все избрали бы дружбу, но из практических – себялюбие. Ведь никто другой не в состоянии позаботиться о моем счастье так, как я сам. Но если я выберу одно из двух, то любой  выбор будет ошибочным: если я  выберу дружбу, то из-за этого пострадает мое счастье; если же я предпочту  чистое себялюбие, то выбор мой будет  лишен моральной заслуги и  ценности.

Дружба –  это идея, потому что она не извлечена  из опыта, будучи в реальном состоянии  очень несовершенна, а заключена  в рассудке, но мораль очень нуждается  в ней.

Дружба может  быть разделена на дружбу, покоящуюся на потребностях, на вкусе и на убеждениях.

Дружба, покоящаяся на потребностях, - это такая дружба, при которой люди в том, что  касается их жизненных потребностей, могут заботиться друг о друге. Таким  было начальное состояние дружбы у людей. Она получает наиболее широкое  распространение, когда они были еще в первобытном состоянии. Когда человек живет в условиях роскоши, имеет много потребностей, то у него не остается времени, чтобы  заниматься проблемами других, так  как он постоянно занят собой. Поэтому в условиях роскоши такого рода дружбы не существует, да и в этом состоянии человек и не хочет иметь такую дружбу. Если один из двух людей знает, что другой добивается дружбы ради того, чтобы удовлетворять некоторые свои потребности, то дружба становится ангажированной и тем самым уничтожается. Если же дружба эта активна, т.е. если один из них действительно заботится о потребности другого, то в этом случае она щедра; но пассивная сторона, которая исходит лишь из того, чтобы получить пользу от другого, - очень неблагодарна. Поэтому лучше, если никто не будет отягощать друга собственными бедами, а вынесет их сам.

Дружба по вкусам является лишь подобием дружбы. Она заключается в получении  удовлетворения от общения и взаимного  общества, а не от счастья одного и другого. Между людьми одного сословия или рода занятий дружба по вкусам не распространена так, как между  людьми с различными интересами. Так, один ученый не будет состоять в такой дружбе с другим ученым, поскольку другой владеет тем же самым, что и первый; они не смогут удовлетворять друг друга даже в беседе, так как то, что знает один, знает и другой. Но ученый вполне может находиться в состоянии такой дружбы с купцом или солдатом. В том случае, если ученый не является педантом, а купец – глупцом, то они вполне могут беседовать друг с другом каждый о своем предмете. Людей связывает лишь то, что составляет потребность друг для друга, а не то, что оба они уже имеют, то есть их связывает не однообразие, а различие.

Дружба по убеждению или по чувству состоит  не в том, что один что-либо требует  от другого, например, услугу и т.д. Она  покоится на откровенной и чистой общности внутреннего настроя. Это  и есть дружба в ее всеобщей форме. Примечательно, что даже, когда мы находимся в обществе или окружении  других людей, мы до конца не находимся  там. В любом обществе человек  большую часть своего характера  не проявляет, не выплескивает наружу свои ощущения, представления и суждения, над каждым довлеет принуждение. Когда же мы можем освободиться от этой принужденности, когда то, что ощущаем, сообщаем другому, тогда мы полностью присутствуем в обществе. Для этого каждому требуется друг, которому можно открыться и полностью выразить себя, от которого ничего не нужно скрывать. На этом покоится дружба по убеждениям и по общности.

2.2. О враждебности

Враждебность  – нечто большее, чем отсутствие дружбы. Если у человека нет друга, то из этого еще не следует, что  он – краг каждого из нас. У него может быть доброе сердце, но у него нет дара нравиться и располагать  к себе других. Он может иметь  благие убеждения, но не знает, как снискать дружбу, не придавая значения всем людским промахам. Такой человек может не иметь друзей, но из этого еще не следует, что он имеет дурную душу. Подобно тому, как дружба заключается во взаимном благоволении и симпатии, так и враждебность – во взаимном неблаговолении и антипатии.

Можно испытывать к кому-то антипатию, но при этом не быть неблагосклонным. Мы испытываем к кому-то антипатию, если не находим  в нем той доброты, которую  ищем.  Мы не можем общаться с ним, и он не может стать нашим другом; однако по отношению к нему мы не питаем никакой недоброжелательности, желаем ему добра и даже что-нибудь подарили бы ему, лишь бы только он ушел. Недоброжелательность мы питаем лишь к тому, кому не желаем добра.

 Миролюбивый  человек – тот, кто ко всем  видам ненависти питает отвращение. Миролюбив человек может быть  двояко: когда желает мира только для себя или когда способствует миру для других. Последнее великодушнее. Это миролюбивое намерение отличается от безразличия, при котором человек избегает всякой ссоры и неприятностей, доставляющих неудобства, но определяется такое намерение не его мягким характером, а сердечностью и доброй душой. Миролюбивый нрав, происходящий из принципов, тот, который не зависит от мягкого темперамента, а является таковым из принципов.

Мизантропия – это человеконенавистничество, проявляющееся двояким образом: нелюдимостью и враждебностью к  людям. Нелюдимый человек боится людей, в которых видит врагов; враждебен к людям тот, кто  сам является врагом других. Нелюдимый  избегает людей из-за темперамента; такой человек считает себя недостаточно хорошим для других, ограниченным, но поскольку он все-таки честолюбив, то уединяется и избегает людей. Человек, враждебный людям, избегает их из принципа, считая себя слишком хорошим для других. Мизантропия происходит частично из недовольства, частично – из недоброжелательства. Мизантроп из недовольства видит всех людей плохими, он не находит в них то, что ищет. Он не испытывает ненависти к ним, желает им добра, но только недоволен ими. Это унылые люди, не умеющие составить представление о человеческом роде.

2.3. Об обязанностях, проистекающих из права человека

В юриспруденции  объяснено, что представляет собой  право. Право показывает необходимость  действий, происходящих из полномочий или из принуждения. Этика же показывает необходимость действий, происходящих из внутренней обязанности, которая возникает из права других людей, а не из принуждения человека.

Во-первых, необходимо обратить внимание на то, из каких принципов  возникают обязанности. Если мы что-то должны кому-то по его праву, то мы не должны рассматривать это как  результат нашей доброты и  благородства.

Во-вторых, все  действия и обязанности, проистекающие  из права других людей, являются наивысшими среди обязанностей по отношению  к другим. Все действия, продиктованные добротой, разрешены лишь постольку, поскольку они не противоречат правам других. Если противоречат, то такое  действие морально запрещено. Таким  образом, нет ничего в мире более  святого, чем право другого.

2.4. О справедливости

Справедливость  – это право, не предоставляющее  никаких полномочий принуждать другого. Это право, но не право принуждения. Если один человек работал на другого  за ранее обговоренную  плату, но сделал больше, чем тот требовал, то он имеет право требовать оплаты за дополнительную работу, но не может принудить другого сделать это, т.к. это не было обговорено. Поскольку если кто-нибудь обладает полномочиями принуждать другого человека, то его действие должно вытекать из права другого. Помимо этого, оно должно покоиться и на внешне достаточных условиях вменения права, которые предоставляются при помощи разумеющихся доказательств.

2.5. О невиновности

Юридически  кто-либо виновен, если совершил действие против права другого. Но этически виновен  он уже тогда, когда у него возникла мысль о том, чтобы совершить  это действие.

Не существует добродетели столь сильной, для  которой невозможно было бы найти  соблазн. Мы знаем наше внутреннее убеждение  недостаточно хорошо до тех пор, пока не оказываемся в обстоятельствах, в которых оно проявилось бы. Каждый злодей имеет желание «быть хорошим» и «считает себя таким». Но кто может сказать, что у того или другого был соблазн обмануть своего ближнего и он не сделал это? Чистоту внутренних убеждений необходимо практически показывать при каждом возможном случае. Это и есть моральная невиновность.

2.6. О мести

Жажда права  отличается от жажды мести. Каждый человек  обязан отстаивать свое право и следить, чтобы другие не посягали на него. Он не должен отказываться от человеческого  преимущества «иметь право», а обязан так долго отстаивать его, как  только может, потому что, отказываясь  от своего права, он отказывается и  от права называться человеком. Всем людям свойственно желание бороться за свои права, защищать их, что включает в себя требование и при помощи насилия удовлетворять оскорбленное право. Когда мы слышим, что по отношению  к кому-то была допущена несправедливость, то это сердит нас, мы жаждем, чтобы  другой почувствовал, что значит оскорблять права людей. Если же наша жажда права  идет дальше, чем необходимо, чтобы  защитить его, то это уже месть. Месть  связана с непримиримостью, с  болью и бедами, которые мы желаем доставить тому, кто ущемил наше право, хотя этим самым не внушаем  никакого уважения к нашему праву. Такое  вожделение представляет собой жажду  мести.