Автор работы: Пользователь скрыл имя, 12 Ноября 2013 в 19:59, курс лекций
Давайте начнем с определения. Итак, что такое философия? И, отвечая на этот вопрос, мы сразу сталкиваемся с огромными трудностями. Собственно говоря, определение любой науки, даже не науки, а любой сферы деятельности, как правило, заложено в самом ее названии. Когда мы говорим “физика”, то понимаем, что это наука о природе. Когда говорим “биология”, то знаем, что в переводе с греческого — это наука о жизни. Социология — наука об обществе. Богословие — тоже ясно. Философия в переводе с древнегреческого означает “любовь к мудрости” (fileo- любить, sofia- мудрость).
В молодости, читая Плотина и восхищаясь глубиной его мысли, я очень сожалел, что такой гениальный философ не был христианином. Теперь я думаю, что это было не случайно. Может быть. Плотин гораздо больше сделал для христианского богословия, показав силу и ограниченность разума в чистом виде.
Со смертью Плотина история неоплатонизма не заканчивается. Известны еще три, по крайней мере, наиболее известных и влиятельных философа неоплатонизма: Порфирий, ученик Плотина, Ямвлих, философ сирийской школы неоплатонизма, и Прокл, представитель афинской школы. Сами эти философы не всегда считали себя таковыми: Ямвлих и Прокл называли себя скорее богословами.
Порфирий (232 — после 301) был учеником Плотина и издателем его трактатов. Кроме того, Порфирию принадлежит множество оригинальных работ. Блж. Августин в своем основном труде "О граде Божием", в той главе, где он дает историко-философское описание, более всего страниц посвящает именно Порфирию.
Позднейшие неоплатоники отошли от истинных взглядов Плотина. Если у Плотина мы видим, что Бог есть единое, есть абсолютное Я, и сказать, что Бог — это некая безличная сущность, просто невозможно, то у позднейших неоплатоников понятие о Боге как абсолютном Я исчезает, и Бог становится некоторой безличной субстанцией. Кстати, последующее знакомство с неоплатонизмом происходило не по трактатам Плотина, а скорее по трактатам Ямвлиха и Прокла. Император Юстиниан, как известно, запрещал учение Прокла и его платоновскую академию. Юлиан Отступник, как известно, возрождал язычество, будучи вдохновлен трактатами Ямвлиха. Можно сказать, что Плотин в данном случае имеет четкое алиби: его не запрещали и на нем не основывались.
Блж. Августин указывает, что Порфирий был христианином, но в дальнейшем порвал с христианством. Может быть, он не был православным, может быть, он впал в некую ересь и обиделся, когда его стали в этом обличать. Так или иначе, он полностью порвал с христианством и написал даже работу, которая так и называется "Против христиан". Эта работа не дошла до нас: в 448 г., больше чем через сто лет после смерти Порфирия она была сожжена. Известно, что в этой работе Порфирий указывал на противоречия, существующие в Евангелиях, а также, основываясь на некотором филологическом анализе, утверждал, что книга Даниила не есть книга одного автора и что Моисей также не может быть назван автором всех пяти книг. Он обвинял христиан в том, что они, обосновывая необходимость единобожия, говорят, что Бог — это монарх. Но монарх может править только единосущными ему подданными. Поэтому говоря, что Бог — это монарх, мы тем самым признаем, что существует многобожие, и среди этих многих богов есть один Бог — главный. Если же мы говорим, что Бог один, а остальные существа не единосущны Богу, а ниже его, то говорить о Боге как о монархе нельзя. Тогда, скорее. Бог — это пастух. Известно, что образ Пастыря доброго часто употребляется в Евангелии, поэтому этот аргумент Порфирия против христиан не совсем понятен. Целью философии, по Порфирию, является спасение души, и основные его изыскания, так же как и у Плотина, и состоят в нахождении способа очищения души. Порфирий находит четыре вида добродетелей. Первый вид называется у него политическими добродетелями, это аналог этических добродетелей Аристотеля, т. е. умение найти золотую середину, умение жить добропорядочно в настоящем обществе. Второй вид добродетелей — это катартические (от слова катарсис — очищение), т.е. добродетели, которые очищают душу. Аналог этим добродетелям — это стоическая апатия, отсутствие страстей. Третий вид добродетелей — душевные: душа, очистившись от страстей, может направлять свой взгляд к Богу. И четвертый вид — добродетели парадеигматические, от слова парадеигма — образ. Когда душа, очистившись, может уже не изредка направлять себя к Богу, а находится в постоянном созерцании Его, и поэтому душу можно считать достигшей своего спасения.
Наибольшую известность получил трактат Порфирия "Введение к Категориям Аристотеля". Именно в этом трактате, который еще часто называется "Пять звучаний", Порфирий ставит вопрос, на который не дает ответа: существуют ли реально общие сущности, такие как роды и виды, и если существуют, то имеют ли они духовную природу или же телесную? Этот вопрос, получивший название проблемы универсалий, впоследствии проявится у Боэция и у поздних античных философов и станет основным вопросом для всего западного средневекового философствования и богословия. Сущность проблемы универсалий сводится к спору Аристотеля и Платона о том, существуют ли идеи сами по себе, отдельно, или же они существуют в телах. У Порфирия этот вопрос приобретает гораздо большую ширину и глубину: существуют ли самостоятельно эти общие понятия, а если существуют, то какую природу они имеют, духовную или материальную? И если они существуют несамостоятельно, то каким образом: в уме человека или нет?
Порфирий говорит, что любое тело, любая вещь существует, будучи причастна к пяти характеристикам (отсюда второе название трактата — "Пять звучаний"), который ее описывают. Это род, вид, видовое отличие, устойчивый признак и неустойчивый признак, или случайный. В соответствии с этим Порфирий строит свою знаменитую классификацию, вошедшую в историю логики под названием "Древо Порфирия". Благодаря этому древу можно восходить к более общим сущностям — родам и, наоборот, нисходить к более частным. Скажем, наиболее общая сущность — это субстанция, род. Можно разделить этот род на некоторые виды. Субстанция бывает или телесной, или бестелесной. Телесные существа, в свою очередь, бывают одушевленные и неодушевленные. Рассмотрим одушевленные существа: они бывают чувствующие и не чувствующие (скажем, животные и растения). Рассмотрим чувствующие существа: они бывают разумные и неразумные. Рассмотрим разумные существа: среди них есть люди, а среди людей уже есть индивиды. Таким образом, нисходя по древу Порфирия, можно увидеть увеличение количества видовых отличий. Некоторый индивид, например, Сократ обладает сущностью, он имеет тело, он живое существо, одушевленное, разумное и т.д. Можно восходить дальше: скажем, отрицая наличие какой-то сущности у Сократа, вы восходите к некоему виду. Убирая некоторые индивидуальные отличия Сократа (например, лысину на голове), мы приходим к пониманию человека вообще. Убирая случайные признаки и оставляя неслучайные, мы приходим к идее человека. Убирая разумное понимание, восходим к одушевленному и т.д. Каждый раз восхождение по древу Порфирия идет за счет того, что мы убираем некоторые характеристики — акциденции. Понятно, почему самая высшая божественная сущность может быть описана только на апофатическом языке — потому что мы отбросили все акциденции. Только отбросив все акциденции, мы приходим к пониманию Бога — т.е. того, что никак нельзя определить. Само слово определить имеет такую лингвистическую нагрузку — положить предел. Древо Порфирия было очень популярным, особенно в средневековье.
Ямвлих (ок. 280 — ок. 380), философ сирийской школы, считал себя пифагорейцем, но влияние Плотина и Порфирия на него было весьма большим. Ямвлих предпринял печальную попытку умножения количества ипостасей. В одном из своих трактатов, где он выступает против гностиков. Плотин доказывает, что существуют только три ипостаси — не больше и не меньше. Их просто не может существовать больше или меньше. Это он решил доказать на будущее своим ученикам, чтобы они не вздумали приуменьшать или приумножать количество ипостасей. Так вот, Ямвлих не послушался Плотина и стал говорить о том, что единое можно разделить на два единых: единое как превосходящее, как полностью отрицающее само себя, и единое как благо. У Плотина они соединялись, а у Ямвлиха они разделяются. Единое как благо называется у него благое бытие. Для этого есть у него и другой термин: Отец, порождающий самого себя. Ум Ямвлих также разделяет, утверждая, что ум, с одной стороны, есть вечносущий ум, как ум или как совокупность идей. Вечносущий ум, конечно же выше, чем совокупность идей, но сам вечносущий ум также разделяется на бытие, возможность бытия и мышление возможности как действительность бытия. Таковы три уровня ума, и каждый из них бог. Ямвлих уже чистый язычник: разделяя ипостаси, он давал им названия. Если единое у Ямвлиха раздваивается, а ум сначала раздваивается, а затем расстраивается, то душа разделяется еще больше, и таким образом получается огромное количество богов. Всего у Ямвлиха 12 небесных богов, которые распадаются на 360 божеств. Кроме небесных богов есть еще поднебесные боги, ниже их творящие боги, ниже ангелы, ниже них демоны, еще ниже — герои. Здесь уже полная аналогия с античной языческой теогонией. Религию Ямвлих ставит выше философии, а богослужение (теургию) выше теории, т. е. созерцания. Как уже упоминалось, Юлиан Отступник как раз придерживался взглядов Ямвлиха.
Прокл (410-485), представитель афинской школы неоплатонизма — пожалуй, наиболее известный и наиболее плодовитый из всех этих философов (по утверждению специалистов, Прокл написал больше, чем все античные философы, вместе взятые). Для него характерна не только плодовитость, но и крайняя сухость изложения, читать его очень скучно. Прокл также занимается умножением числа ипостасей. Так же, как и Ямвлих, он именует их богами, а теургию (и вообще религию) ставит выше, чем философию. Еще один отход от идей Плотина проявляется у Прокла в том, что зло у него это не небытие, а как бы побочный результат взаимодействия благих сущностей. Скажем, солнце (благая сущность) освещает другую благую сущность (дом), и получается тень. Трактаты Прокла (а отнюдь не Плотина) оказали наибольшее влияние на других неоплатоников. У псевдо-Дионисия Ареопагита находят цитаты из Прокла, осмысленные в ином, православном контексте. Обвинения в адрес неоплатонизма за его количество ипостасей, за безликость божества, за эманацию и т. д. касались не столько Плотина, сколько именно Прокла, а также поздних неоплатоников, из которых можно выделить Дамаския, жившего в конце V — начале VI в. и Симпликия (ум. в 549 г.). Эти два философа более известны уже как комментаторы, особенно Симпликий — автор множества комментариев к работам Аристотеля. Вообще все его творчество изобилует цитатами из античных философов, являясь источником для ознакомления с идеями тех философов, работы которых до нас не дошли.
В 529 г. император Юстиниан издает эдикт, закрывающий неоплатоническую школу в Афинах. Неоплатоники, в частности Дамаский и Симпликий, вынуждены уехать в Персию, затем еще дальше — в Сирию, в Багдад. И затем философия в мирском понимании этого слова будет развиваться уже в арабском мире (который сначала арабским не был). С этим эдиктом императора Юстиниана все связывают окончание античной философии.
В конце II века христианская Церковь укрепляется, и перед христианским богословием возникают новые задачи. Христианство начинает не просто защищаться от язычества, иудаизма и от властей — возникают задачи распространения и пропаганды учения Христа. Появляется необходимость систематизации христианского богословия.
В конце 2 века появляются богословы, которые заложили основы церковно-христианской мысли — того, что потом стало дополняться, развиваться и канонизироваться на церковных соборах. Эти богословы — Климент Александрийский, Тертуллиан, Ориген, Минуций Феликс, Лактанций и др. Мы возьмем для рассмотрения первых трех — тех, кто во многом сформировал будущую христианскую философскую мысль.
Климент Александрийский (150-215) родился в Александрии — римской провинции на севере Африки. Интересен тем, что впервые попытался разработать собственно христианскую философию, соединить философию с христианством. С одной стороны, выводом из его философии является христианизация философии, а с другой — философизация христианства. Климент вслед за Филоном Александрийским повторил, что философия есть служанка богословия. Он впервые ставит проблему соотношения философии и религии, веры и разума. Философию и религию считает не противоречащими друг другу, а дополняющими друг друга. Христианство, по его мнению, объединило в себе древнегреческую философию и Ветхий Завет.
Господь Своим Промыслом ведет все человечество к спасению через Иисуса Христа. Но все народы Он ведет по-разному. Народ Израиля — посредством того, что даровал ему Закон через Моисея, а народы Европы — даровав им философию. Поэтому Сократ для греков у Климента — то же, что Моисей для иудеев.
Недостаток древнегреческой философии состоял в том, что она с некоторым недоверием и презрением относилась к религии. Климент развивает мысль, что греки все свои основные положения взяли у иудеев. А недостаток еврейской религии — в том, что она гнушалась философии.
Христианство превосходит все эти формы знания тем, что впервые объединяет и религию, данную через ветхозаветных пророков, и философию, через которую древние греки также познали Бога, которого, как сказал ап. Павел, они, сами того не зная, чтили.
Климент не согласен с теми, кто считает, что вера делает знание излишним, но отрицает и позицию гностиков, утверждавших, что есть некое особое знание, которое возвышается и делает веру ненужной. У Климента философия — как бесценное сокровище, обретению которого мы должны посвящать все свои силы, как пишет он в своих "Строматах".
Элемент философствования Климент видит и в Евангелии — во фразе: "Ищите и обрящете". Искать — это искать мысленно, а это возможно только путем философствования. Девиз философии "искать истину" Господь Сам дал в Евангелии с надеждой, что мы эту истину в конце концов найдем. Разум не дан нам случайно, поскольку он имеет своим объектом мысль, а целью — познание истины; разум дан нам не случайно, и мы должны искать философствуя и размышляя.
Климент говорит, что философия бывает истинная и ложная. Ложная — это софистика, материалистическая философия и т.д. Истинная философия учит о Боге и человеке, о том, как человеку вернуться к Богу. Истина одна, но путей к ней много. Это означает, что существует возможность благодаря множеству систем найти множество частных истин.
Древним грекам был дарован свет разума, через который они пришли к познанию истины. И свет разума, и Закон, который был дан древним евреям, имеют один и тот же источник, один и тот же Логос. (Эти теории Климент во многом взял от Филона Александрийского). Поэтому философия во многом является предшественницей христианства и должна почитаться христианами так же, как и Ветхий Завет.
Вера и разум, как сказал Климент, не противоречат друг другу. В науках, основанных на разуме, существует субординация. Низшие науки ведут к философии, а философия — к богословию. Поэтому философия обязательна для богословов, поскольку она дает в руки богослова орудие аргументации, орудие спора, для того чтобы распространять и защищать христианство.
В споре с гностиками Климент отрицает их подход к соотношению веры и разума... Он говорит, что соотношение веры и разума гармонично. Каждая способность человеческая (и вера, и разум) необходима для какой-либо цели. Вера имеет некоторое преимущество, она открывает объекты познания, она более проста, легка, ибо верой обладают все люди. Она дается в готовом виде, и в познании всегда присутствует элемент веры. Человек принимает на веру многие положения в качестве недоказуемых — это то, о чем говорили древние. Или из книг, или от других людей, или как гипотезу — в любом случае все наше рациональное знание основывается на некоторых положениях, в которые человек просто верит. Однако вера как фундамент недостаточна, ибо на этом фундаменте должно быть некое стройное здание, построенное при помощи рациональных аргументов. Поэтому вера и разум не исключают, а дополняют друг друга. Вера есть фундамент знания, а рациональное знание — стены, воздвигнутые на этом фундаменте. Стены без фундамента разрушаются, но и фундамент без стен — это не здание, а только фундамент. Значит, без веры нет знания, а знание без веры — ничто.