Метафизика Декарта

Метафизика Декарта

Дуализм Декарта. В основе мира две субстанции–духовная и материальная. На практике у Декарта три субстанции. Субстанция–причина самой себя и всего сущего. Субстанции были созданы богом(3 субстанции: материя–делимая до бесконечности, дух–неделимая, Бог). 

Атрибут- неотъемлемое свойство чего-либо. Субстанции имеют атрибуты. С помощью разума можно получить знание(сфера духовного), которое применимо в материальной сфере. Эти субстанции изолированы, нужно синхронизировать знание и  материальную сферу с помощью  бога. Это гарант синхронности субстанций.

Часы и часовщик(который их создал). Когда часы идут, они не зависят от создателя, Бог отрегулировал часы(две субстанции), которые идут синхронно, а от создателя не зависят. Д. пытался возвеличить человеческий разум. «Теория возрожденных идей». Бог–творец духовных и материальных субстанций. В нашем сознании с рождения есть простейшие идеи, заложенные Богом.

Идея Бога у Декарта. Разум обращается, — читаем мы в "Метафизических размышлениях",—к врожденной идее Бога, "бесконечной, вечной, неизменной, независимой, всеведущей субстанции, породившей меня и все сущее. Является ли она чисто субъективной или ее следует считать субъективной и одновременно объективной? Проблема существования Бога возникает не из внешнего мира, а в человеке или, скорее, в его сознании".По поводу идеи Бога Декарт говорит: "Это очевидно благодаря естественному свету и реально как в силу действующей причины, так и в силу результата: где результат может черпать свою реальность, как не в собственной причине?" Очевидно, что автор идеи, присутствующей во мне, не я сам, несовершенный и конечный, и никакое другое существо, также ограниченное. Идея, присутствующая во мне, но не мною произведенная, может иметь в качестве своего творца лишь бесконечное существо, и это Бог.

Мир как машина. У Декарта очевидна попытка унифицировать действительность, изначально многообразную и изменчивую, посредством легко управляемой механической модели. Декарт устраняет пустое пространство; по его мнению, мир полон вихрей из тонкой материи, допускающей передачу движения с одного места в другое. Животные и человеческое тело не что иное, как механизмы, "автоматы", или "самодвижущиеся машины" разной степени сложности, подобные "часам, составленным из колес и пружин, которые могут отсчитывать часы и измерять время". А многочисленные действия животных? То, что мы называем "жизнью", сводится к некой материальной сущности, т. е. к тончайшим и чистейшим элементам; переносимые кровью от сердца к мозгу, они распространяются по всему телу, руководя основными функциями организма. 

Метафизика Декарта как учение о двух субстанциях: протяжённой  и мыслящей

Метафизическая  система Декарта представляет собой  учение о мире, как единстве двух субстанций (неизменимая основа всех явлений и процессов, реальность в аспекте внутреннего единства всех форм её развития, всего многообразия явлений природы, и истории, включая  человека и его сознание): протяжённой  и мыслящей, что является основой  дуализма. К вопросу о существовании  материального мира Декарт переходит, углубляя идеи, полученные из внешней  реальности. Что существование материального  мира возможно, следует из факта, что  он является объектом геометрических доказательств, основанных на идее протяжённости (extensa), тем более, что сознание не вторит а хранит его. К тому же в  нас проявляется способность, не сводимая к разуму, – способность  воображения и чувства. Ум – “мыслящая  субстанция (res cogitans), вся суть, или  природа которой заключается  в мышлении”, чаще всего активном. Более того, ум может воспринимать телесный мир, пользуясь воображением и способностью чувствовать, пассивно воспринимая стимулы и ощущения. Если бы сила, связующая меня с материальным миром при помощи воображения  и чувств, несла с собой обман, я бы должен был заключить, что  Бог не правдив. Но это, как уже  сказано, неверно. Следовательно, если способности воображения и чувств подтверждают существование телесного мира, нет оснований подвергать его сомнению. Однако это не должно привести меня к безрассудному допущению всего, чему чувства учат меня, как и “подвергнуть их в целом сомнению”. Но как производить отбор? Методом наведения ясности, т. е. допуская в качестве реальных только те свойства, которые мне удается воспринять отчетливо. Из всего внешнего мне удается ясно и отчетливо воспринять только протяженность, которую впоследствии я буду считать конструктивной, или субстанциональной. “Любая вещь, имеющая отношение к телу, предполагает протяженность, а все, обнаруживаемое в уме, – лишь различные способы мышления. Так, например, нельзя представить себе фигуру иначе, чем в пространстве, так же, как и движение; а воображение или чувство, или воля могут быть представлены только мысленно. И наоборот, можно представить протяженность без фигуры или без движения, что очевидно любому, кто обратит на это внимание”.

Таким образом, духовный мир – это res cogitans (вещь мыслящая), материальный мир – res extensa (вещь протяженная). Все остальные  свойства – например, цвет, вкус, вес  и звук – Декарт считает вторичными, потому что относительно их нельзя иметь ясную и отчетливую идею. Отнести их к материальному миру означало бы не выполнить методических правил. Склонность рассматривать их как объективные по-детски некритична, ведь речь идёт скорее о реакции  нервной системы на стимулы физического  мира. В “Началах философии” Декарт пишет: “Следовательно, во всей вселенной  лишь одна материя, и мы знаем её потому только, что она протяженна; все различаемые в ней свойства говорят о разделённости и  перемещении в соответствии с  её частями”.

Декарт  возвращается к этому важному, революционному по сути открытию Галилея, поскольку  знает, что от него зависит возможность  обращения к строгому и новому научному рассуждению. Чувства могут  быть источником стимулов, но не основанием науки с её миром идей, ясных  и отчетливых. Декарт оказывается  перед лицом реальности с двумя  полюсами, четко различимыми и  несводимыми один к другому.

Таким образом, основание картезианского дуализма заключается в том, что  метафизическая картина состоит  из мира духовного (res cogitans) и материального  мира (res extensa). Они равноправны, независимы и между res cogitans и res extensa не существует промежуточных ступеней. Как человеческое тело, так и царство животных должны получить наравне с физическим миром  удовлетворительное объяснение в терминах механики, вне какой бы то ни было иррациональной доктрины. Декарт утверждает: “Природа материи, взятая в целом, заключается  не в том, что она состоит из твердых и тяжелых тел, имеющих  определённый цвет или воздействующих на наши чувства каким-нибудь способом, но лишь в том, что это – субстанция, протяженная в длину, ширину и  глубину. Её природа заключается  только в том, что это субстанция, имеющая протяженность”.

Исходя  из всего этого следует уточнить следующее. Первая определённость –  осознание самого себя как мыслящего  существа. Но действительно ли правила  метода открывают мир, способствуют познанию? Открыт ли мир этим правилам? В состоянии ли сознание принять  нечто другое, ему нетождественное?

“Я” как мыслящее существо наполнено  множеством идей, подлежащих осмысленной  селекции. Если cogito – это первая самоочевидная истина, то какие другие идеи могут быть столь же самоочевидными? Можно ли реконструировать с помощью  идей, таких же ясных и четких, как cogito, здание науки? И затем: поскольку  Декарт считал основой сознание, как  можно выйти за его пределы  и подтвердить существование  внешнего мира? Идеи, увиденные не как  сущности или архетипы реального, а  как реальное присутствие сознания, – имеют ли они объективный  характер? Если как формы мысли  они не вызывают сомнений, как представления  правдивы, то представляют ли они объективную  реальность или являются чистым плодом воображения? Ответ на этот вопрос позволит точнее понять декартовскую метафизику.

Прежде  чем дать ответ, следует вспомнить, что Декарт различает три вида идей: врожденные идеи, которые я  обнаруживаю в себе самом, вместе с моим сознанием; приобретенные  идеи, которые приходят ко мне извне  и обращают меня к вещам, совершенно отличным от меня; и сотворённые  идеи, сконструированные мной самим. Если мы отбросим последние, в силу их произвольности и химерности, то вопрос коснется объективности врожденных и приобретенных идей. Пусть три  класса идей не различаются с точки зрения их субъективной реальности, - все это мыслительные акты, о которых я имею немедленное представление, но содержания их различны.

Действительно, если сотворённые, или производные  идеи не представляют никакой проблемы, то объективны ли приобретенные идеи, отсылающие меня к внешнему миру? В  чём я уверен даже при всеобщем сомнении – так это в моём существовании  в его познавательной активности. Но где уверенность, что сознание остается действенным и тогда, когда  результаты переходят от актуальной Данности в царство памяти? В состоянии  ли память сохранить их в Неприкосновенности, с той же ясностью и отчетливостью? Разум обращается, – читаем мы в  “Метафизических размышлениях” , к  врожденной идее Бога, являющейся res cogitans и “бесконечной, вечной, неизменной независимой, всеведущей субстанции, породившей меня и всё сущее. Является ли она  чисто субъективной или её следует  считать субъективной и одновременно объективной? Проблема существования  Бога возникает не из внешнего мира, а в человеке или, скорее в его  сознании”. По поводу идеи Бога Декарт говорит: “Это очевидно благодаря естественному  свету и реально как в силу действующей причины, так и в  силу результата: где результат может  черпать свою реальность, какие в  собственной причине?” Очевидно, что автор идеи, присутствующей во мне, не я сам, несовершенный и  конечный, и никакое Другое существо, также ограниченное. Идея, присутствующая во мне, но не мною произведенная, может  иметь в качестве своего творца лишь бесконечное существо, и это Бог. Врожденная идея Бога связана с другой, подкрепляющей первую аргументацией. Если бы идея бесконечного существа, присутствующая во мне, принадлежала бы мне самому, не был ли бы я в этом случае совершенным  и беспредельным созданием? Но несовершенство явствует из сомнений и никогда не удовлетворенного стремления к счастью  и совершенству. Кто отвергает  Бога-Создателя тот считает творцом  самого себя.

Так Декарт формулирует третье доказательство, известное как онтологическое. Существование  – неотъемлемая часть бытия, следовательно, невозможно признавать идею (бытия) Бога, не допуская Его существования, так  же как невозможно принять идею треугольника, не думая при этом, что сумма  всех его внутренних углов равна  Двум прямым, или как невозможно воспринять идею горы без долины. Но как из факта, что “гора и долина, существующие или не существующие, не могут быть отделены одна от другой, так из факта, что я не могу представить  Бога вне существования, следует, что  существование неотделимо от Него и, следовательно, Он существует на самом  деле”. Это – онтологическое доказательство Ансельма, которое воспроизводит  Декарт. “Идея Бога - как печать мастера  на его работе, и нет необходимости, чтобы эта марка представляла собой нечто отдельное от самой  работы”. Итак, анализируя сознание, Декарт обращается к идее, которая не принадлежит  нам, однако насквозь пронизывает нас, как печать мастера представляет его творение. Если верно, что Бог  в высшей степени совершенен, не должны ли мы в этом случае поверить в возможности человека, Его творения?

Но  тезис о зависимости человека от Бога не приводит Декарта к выводам  традиционной метафизики и богословия, т. е. к примату Бога и нормативной  ценности максим священного Писания. Идея Бога в нас, как печать мастера  на его творении, использована для  защиты позитивности человеческой реальности и познавательных возможностей, а  в том, что касается мира, неизменности его законов Бог, в высшей степени  совершенный, не может обманывать. Бог  чьим именем пытались заблокировать  распространение научной мысли, теперь выступает в качестве гаранта  истины. Сомнение терпит поражение, ибо  сам Бог-Создатель препятствует тому, чтобы Его творение несло  в себе разрушительный принцип. Бог  – гарант истинного знания, он не может обмануть. Атеист сомневается  в познавательных возможностях, поскольку  не признаёт, что они – создание Бога, высшей доброты и истины.

Таким образом, проблема обоснования исследовательского метода окончательно решена, ибо очевидность, допущенная гипотетическим путем, оказывается  подтвержденной первой определённостью, cogito, а последнее, вместе с познавательными  возможностями, закреплено присутствием Бога, гарантирующим его объективность. Помимо этого Бог гарантирует  также все истины, ясные и отчетливые, которые человек в состоянии  постичь. Это вечные истины, которые, выражая суть разных областей реальности, составляют костяк нового знания. Бог - Абсолютный Создатель, поэтому ответственен и за те идеи и истины, в свете  которых Он создал мир. “Вы спрашиваете, - писал Декарт Мерсенну 27 мая 1630 г., - что принудило Бога к созданию этих истин; а я говорю, Он был  волен сделать так, что все  линии, протянутые от центра к окружности, оказались равны, как волен не создавать мир. И верно, что эти  истины связаны с Его бытием не больше, нежели Его создания”. Почему же тогда истины называют вечными? Потому что Бог неизменен. Таким образом, волюнтаризм, восходящий к Скоту, идею радикальной случайности мира, а значит, невозможности универсального знания, - все это Декарт толкует в духе неизменности определённых истин, гарантирующих объективность. Кроме того, поскольку эти истины, случайные и одновременно вечные, не участвуют в бытие Бога, никто не может, на основании знания этих истин, знать непостижимые замыслы Бога. Человек знает без каких бы то ни было претензий на соревнование с Богом. Чувство законченности мысли и одновременно чувство её объективности в равной мере защищены. Человек обладает человеческим, а не божественным разумом, но имеет гарантии своей активности со стороны Бога.

Но  здесь возникает вопрос. Если верно, что Бог правдив и не обманывает, то почему человек ошибается? Каково же, в таком случае, происхождение  ошибки? Конечно, ошибку должно приписывать  не Богу, а человеку, поскольку он не всегда хранит верность ясности  и отчетливости. Возможности человека функциональны; давая им хорошее  применение, он не должен заменять ясные  и отчетливые идеи приблизительными и путаными. Ошибка присутствует и  в суждении; для Декарта, в отличие  от Канта, мыслить не значит судить. В суждении участвуют как интеллект, так и воля. Интеллект, вырабатывающий ясные и отчетливые идеи, не ошибается. Ошибка происходит от давления воли на ум. “Если я воздерживаюсь от суждения о какой-либо вещи, когда  не понимаю её достаточно ясно и  отчетливо, то, очевидно, я наилучшим  образом распоряжаюсь своим суждением  и не обманываюсь, но если я ограничиваюсь  её отрицанием или её утверждением, в этом случае я не использую своей  свободы воли как подобает; а если я утверждаю то, что не является верным, то ясно, что я обманываюсь... ибо естественный свет учит, что  интеллектуальное прозрение должно всегда предшествовать волевому решению. Именно в этом дурном употреблении свободы воли и состоит бездумность, дающая форму ошибке”. С полным правом исследователи комментируют: “Таким образом, ошибка происходит от моего  действия, а не от моего бытия; только я несу ответственность за неё, и  я могу избежать её. Очевидно, насколько  эта концепция далека от тезиса о  порче природы или первородного греха. Здесь и сейчас, – настоящим  действием, обманываясь, я согрешаю”. Вот из всего этого и состоит  метафизическая система Декарта.