Милетская школа в античной философии

вопрос, который  также должен был возникнуть со времени  Фалеса.

Ведь первоначало  должно было объяснить рождение и  гибель всего,

что есть, было и  будет в мире. Значит, должно быть нечто, из чего

все возникает  и во что все разрешается. Иными  словами, первопричина,

первооснова и  рождения, и гибели, и жизни, и  смерти, и возникнове-

ния, и уничтожения сама должна быть постоянна, неуничтожима,

т.е. бесконечна во времени. Античная философия четко представляет

различие между  двумя состояниями. Одно отмечено рождением  и

смертью. То, что  есть, когда-то возникло и когда-то погибнет — оно

преходяще. Преходящи каждый человек, каждая вещь. Преходящи

состояния, которые  мы наблюдаем. Преходящее многообразно. Значит,

есть множественное, и оно же — преходящее. Первоначалом, по логике

этого рассуждения, не может стать то, что само является преходящим —

ибо тогда оно  не было бы первоначалом для другого преходящего.

В отличие от тел, состояний, людей, отдельных миров, первоначало

не погибает, как погибают те или иные вещи и  миры. Так рождается и

становится одной  из самых важных для философии  идея бесконечнос-

ти, как бы составленная и из идеи беспредельности (отсутствия про-

странственных границ) и из идеи вечного, непреходящего (отсутствия

временных границ).

Анаксимандр, как  мы видели, сопоставляет первоначало  в его чис-

то материальном облике, например воду и огонь: он рассматривает

разные стихии, разные виды существования материального, скажем,

твердое и жидкое, сухое и влажное. И рассуждает так: ни одно из них

не может быть отделено от другого, ни одно не может быть возвышено

над другим, потому что одно из другого рождается. Материальные

состояния родственны, равноправны, и именно поэтому из одного может

возникнуть другое: сухое может увлажниться, влажное  — высохнуть,

холодное —  стать горячим, горячее — остынуть. Иными словами,

наблюдаются взаимопереходы между материальными состояниями, их

взаимосвязи, которые  в свою очередь неоднородны: среди  них есть

взаимодействия, которые ум человеческий отнюдь не случайно выде-

ляет для более пристального рассмотрения. И тут намечаются суще-

ственные различия между дофилософской и ранней философской

диалектикой, даже если последняя выступает в своей зародышевой

форме. Не обязательно  быть философом, чтобы заметить изменчивость

вещей, взаимопереходы состояний. Что сухое увлажняется, горячее

охлаждается, люди наблюдают уже в повседневном опыте. Философы

же показывают — и как раз благодаря идее первоначала, что проти-

воположные состояния чем-то объясняются, что они как бы сосре-

доточены в  едином и из единого основания "выделяются". А единое не

тождественно  ни той, ни другой противоположности. Значит, если

первооснова —  апейрон, то именно апейрон дает начало рождению и

гибели, "из" апейрона "происходят" эти и другие противоположно-

сти. Так философия движется к важнейшей из своих идей — идее

единства и  противостояния противоположностей, идее, которую

Гегель позднее  назовет проблемой "основания" противоположностей. 
 
 
 
 
 

Анаксимен

Анаксимен одновременно и последователь Фалеса, и продолжа-

тель линии Анаксимандра. И ему представляется, что можно найти

такое первоначало, которое будет отвечать и идее Фалеса, и тем тре-

бованиям, кои выдвинул Анаксимандр: он считает началом воздух и

бесконечное (тошшроу). Первоначалом — таков, по существу, логичес-

кий путь мысли  Анаксимена — должна стать самая  бескачественная

из материальных стихий (не обладающая всеми теми заметными  и

определенными качествами, которыми обладает, например, вода). А все

же это должно быть качественное первоначало, которое человек спо-

собен так или иначе видеть, ощущать. Значит, делает вывод Анакси-

мен, первоначалом должен стать Воздух как стихия природы. Воздух,

как он полагал, более обширное, более "беспредельное" начало, чем

вода. И в самом  деле, ограниченность водных пространств, возмож-

ность высыхания каких-то тел — все это заметно невооруженному

взгляду. Воздух же трудно увидеть, он — стихия, которая  не имеет

цвета, лишена обычных "телесных" качеств. Как правильно отмечают

некоторые интерпретаторы, воздух у Анаксимена не был ни газом, ни

вообще чем-то таким, что может на наших глазах изменять свои качес-

твенные состояния. Речь шла скорее о воздухе — "образе" всеобщей

стихии. Слово "воздух" наполнялось у Анаксимена все  более симво-

личным, обобщенным, абстрактным содержанием. Но последний  шаг

в сторону первоначала, подобного апейрону, мыслитель не готов был

сделать. Поэтому  Анаксимен — философ, во времени  следовавший за

Анаксимандром, — логически может быть скорее поставлен на проме-

жуточную ступень между Фалесом и Анаксимандром.