Особенности, ведущие мотивы и основные этапы развития русской философской мысли

 

Оглавление.

Введение……………………………………...………………………………...3

1. Особенности, ведущие мотивы и основные этапы развития русской философской мысли……………………………………………….….5
1. Особенности русской философской мысли…………………………..5
2. Ведущие мотивы русской философской мысли…………………….10
3. Основные этапы развития русской философской мысли………….24
2. Западничество и славянофильство………………………………………...27
3. Идеализм и материализм в русской философии…………………………29
4. Русский космизм……………………………………………………………34

Заключение……………………………………………………………………..35

Список используемой литературы……………………………………………36

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

В становлении и формировании духовной культуры человека философия всегда играла особую роль, связанную с её многовековым опытом критически – рефлексивного размышления над глубинными ценностями и жизненными ориентациями. Во все времена и эпохи философы брали на себя функцию прояснения проблем бытия человека, ставя вопрос о том, что такое человек, как ему следует жить, на что ориентироваться, как вести себя в периоды кризисов культуры.

Философия представляет собой выражение духовного опыта нации, её интеллектуального потенциала, воплощающегося в разнообразии творений культуры. Синтез философского и исторического знания, ставящей своей целью не описание исторических фактов и событий, а раскрытие их внутреннего смысла.

Русская философия сравнительно молодая. Она впитала в себя лучшие философские традиции европейской и мировой философии. В своём содержании она обращается и ко всему миру, и к отдельному человеку и направлена как на изменение и совершенствование мира (что свойственно западноевропейской традиции), так и самого человека (что свойственно восточной традиции). Вместе с тем это очень самобытная философия, включающая в себя весь драматизм исторического развития философских идей, противостояние мнений, школ и направлений. Тут соседствуют и вступают между собой в диалог западники и славянофилы, консерватизм и революционный демократизм, материализм и идеализм, религиозная философия и атеизм. Из её истории, и её целостного содержания, нельзя исключать никакие фрагменты – это ведёт лишь к обеднению её содержания.

Русская философия развивалась в сотворчестве, но и в определённой <<оппозиции>> к философии Запада.

Русские философы не приняли идеал потребительства, сытого благополучия, как не приняли они позитивистски – рационалистической модели человека, противопоставив всему этому свой взгляд, своё видение реальности.

Центральной идеей русской философии был поиск и обоснование особого места, и роли России в общей жизни и судьбе человечества. И это важно для понимания русской философии, которая действительно обладает своими особенными чертами, как раз благодаря своеобразию исторического развития.

Всё вышесказанное, не вызывает сомнения в актуальности данной темы и необходимости её исследования. Для раскрытия данной темы рассмотрим русскую философию XIX – XX вв. по основным историческим этапам развития, в рамках каждого этапа, выделим видных представителей философических течений того времени, сущность их философических идей и учений, и направления их философских исканий.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Особенности, ведущие мотивы и основные этапы развития русской философской мысли.
1. Особенности русской философской мысли.

По общепринятому мнению, русская философия в основном занимается проблемами этики. Это мнение неверно. Во всех областях философии - гносеология, логика, этика, эстетика и  история философии - велись исследования в России до большевистской революции. В более позднее время действительно  русские философы особенно интересовались вопросами этики. Начнем с гносеологии - науки, имеющей жизненно важное значение для решения всех других философских  вопросов, так как она рассматривает  их характер и пути их исследования. В русской философии широко распространен взгляд о познаваемости внешнего мира. Этот взгляд часто выражался в своей крайне форме, а именно в форме учения об интуитивном непосредственном созерцании объектов как таковых в себе¹. По-видимому, русской философии свойственно острое чувство реальности и чуждо стремление рассматривать содержание внешних перцепций как нечто психическое или субъективное.Русские философы отличаются такой же высокой способностью к спекулятивному мышлению, как и немецкие. Как позитивизм, так и механический материализм нашли в России широкое распространение. Однако в России, как и в других странах, без сомнения, все еще продолжает существовать тенденция к таким взглядам среди инженеров, врачей, адвокатов и других образованных людей, не сделавших философию своей профессией. Следует отметить, что эти люди всегда составляют большинство. Но лишь немногие из русских философов - профессионалов были позитивистами и материалистами. В русской философии стремление к цельному познанию и острое чувство реальности тесно сочетается с верой во все многообразие опыта как чувственного так и более утонченного, дающего возможность глубже проникнуть в строение бытия. Русские философы доверяют интеллектуальной интуиции, нравственному и эстетическому опытам, раскрывающим нам высочайшие ценности, но, прежде всего, они доверяют религиозному мистическому опыту, который устанавливает связь человека с богом и его царством. Ряд русских мыслителей посвятил свою жизнь разработке всеобъемлющего христианского мироздания. В этом состоит характерная черта русской философии. То что развитие русской философии нацелено на истолкование мира в духе христианства, говорит о многом: русская философия, несомненно, окажет большое влияние на судьбы всей цивилизации. В общественной жизни любое идеологическое движение развивается со своей противоположностью.

Русская философия, прежде всего, резко и безоговорочно онтологична. Русскому уму совершенно чужд всякий субъективизм, и русский человека меньше всего интересуется своим  собственным узколичным и внутренним субъектом². Этот онтологизм однако (в противоположность Западу), заостряется в материи, что характерно для него еще со времен мистической архаики. Самая идея божества, как они развивались в русской церкви выдвигает на первый план элементы телесности, в чем П.Флоренский находил специфику русского православия в отличии от византийского. В дальнейшем в связи с вырождением мистики эта "софийская" философия постепенно теряет свою религиозную сущность. Еще в самом конце XIX века русский философ В.Соловьев указал на "религиозный материализм", "идею святой телесности", дающей возможность утверждать не только всемирное божество, но и максимальную энергию всего материального и, в частности, чисто человеческой воли и действия. Поэтому нет ничего удивительного или непонятного в словах Писарева о том, что "ни одна философия в мире не привьется к русскому уму так прочно и так легко, как современный здоровый и свежий материализм". Второй чертой русской философии, тоже восходящей к мистической архаике, является идея соборности. Соборность - это свободное единство основ церкви в деле совместного понимания ими правды и совместного отыскания ими пути к спасению, единство, основанное на единодушной любви к Христу и божественной праведности. Так как верующие вместе любят Христа как носителя совершенной истины и праведности, то церковь есть не только единство многих людей, но и единство, в котором каждая личность сохраняет свою свободу. Это возможно только в том случае, если такое единство зиждется на бескорыстной, самоотверженной любви. Любящие Христа и его церковь отказываются от всяческого тщеславия, личной гордости и усваивают разумную проницательность веры, раскрывающей значение великих истин откровения. Соборность - это есть единение Духа (по Хомякову). Человеку не испытавшему этого единения в Духе невозможно понять и уразуметь в чем же отличие соборности от коллективности и общинность азиатский обществ или солидарности обществ западных³. Отсюда вытекает, что как только русская философская мысль начинала касаться отдельной личности, то есть ставить этические вопросы, то они сразу превращались в идеологию этого общественного подвижничества и героизма. Проблема личности - одна из главных теоретических проблем в истории русской философии. Всестороннее её исследование является важной национальной особенностью философской мысли. Проблема личности концентрирует в себе основные вопросы политической, правовой, нравственной, религиозной, социальной и эстетической жизни и мысли. Место личности в обществе, условия её свободы, структура личности, её творческая реализация представляет собой целостный процесс развития идей. Тема проблемы личности проходит в тех или иных формах через многие этапы истории русской философской мысли. Однако наиболее интенсивно эта проблема разрабатывалась в XIX - начале XX века в различных изданиях, которые отличались богатством содержания.  
Славянофилы утверждали, что подлинная свобода личности возможна лишь на основе признания религии высшей ступенью духовной жизни. Отвергая, рационализм и материализм, они отстаивали Бога в человеке. Постановка вопроса о внутренней духовной свободе человека была несомненной заслугой философов-славянофилов. Славянофилы выступали против личной собственности правового государства. Они считали, что род, семья, община, социальные связи, являются наилучшей средой для существования личности. Всем формам внешней свободы - политической, правовой, экономической, они противопоставляли внутреннюю свободу личности, основанную на ценностях внутреннего мира, освящённых религией. Чернышевский и Добролюбов в своих трудах развили идею "разумного эгоизма". От абстрактной человеческой природы они перешли к пониманию личности как субъекта социально-политической деятельности. Они утверждали социальную активность, утверждали единство слова и дела. Человек превращается в личность в процессе борьбы против сил, препятствующих прогрессу, против рабства и пустой мечтательности. Чернышевский разработал идею "Разумного эгоизма". Его суть: протест против фальши и лицемерия, против индивидуального эгоизма, против насилия над личностью, но "за" разумное сочетание интересов личности и общества, за единство сознания и поведения⁴. Иначе к разработке проблемы личности подошёл Владимир Соловьев. Он анализировал человека в масштабах глобальных, космических, его понимание вносило гуманистический характер. Его исследования сущности добра, стыда, единства познания, нравственности, эстетики, обогатили мировую философскую мысль⁵.  
Проблема свободы личности, которой русские философы посвятили столько ярких страниц, приобрела в современном мире особое значение, она становится объектом не только политических деклараций, но и теоретических изысканий. Одним из них является либерализм. Российский либерализм выражается социальным строем, который многие люди представляли себе как движение общества к гражданскому и правовому государству, где все равны перед законом, где интересы личности выше интересов государства, где хорошие условия труда и жизни.

Глубину идеи русского либерализма  демонстрирует работа одного из ведущих  представителей русской социально-философской  мысли Петра Струве. Струве считал, что главная сущность тех или  иных учений - это отношение "к  двум основным проблемам культурного  и государственного развития России: проблеме свободы и власти". Таким  образом, сплетаются две тенденции - полная свобода личности и в  тоже время поиск границ этой свободы⁶. Классическим выражением либерального консерватизма Струве считал творчество А.С. Пушкина, в котором Струве увидел сочетание как любви к свободе, так и любви к власти. Таким образом, мыслители XIX - начала XX века стремились утвердить в российском обществе идеи просвещения и уважения к правовым нормам, уважение к личности. 
Сюда входят несколько идей. Во-первых, русские писатели испытывали жгучую потребность очищения, чистоты перед народом, острое чувство не только честного, справедливого, человеческого отношения к народу, но именно внутренней чистоты перед ним, обнаженной и очищенной совести. Были многочисленные "кающиеся дворяне" и "активные народники 70-х годов". Во-вторых, эта жажда внутренней чистоты перед народом превращается далее в подлинный героизм и самоотверженное подвижничество. Тема о "героическом характере" русской литературы была давно популярна, еще задолго до революции. У первой русской интеллигенции честным считалось вести революционную борьбу или, по крайней мере, быть в оппозиции к правительству, и бесчестным и подлым - уклоняться от борьбы и оппозиции.

 

2. Ведущие мотивы русской философской мысли.

С подобающей скромностью  следует признать, что философские  исследования в России, равно как  и научные исследования вообще, еще  очень молоды и стоят, так сказать, у истока собственного поприща. Только в последние десятилетия XIX и в XX веке в России возникает действительно  серьезная философская литература. Оснащенная методами и результатами западноевропейской мысли, она одновременно связана с глубоким своеобразием национального образа мысли, а своими оригинальностью и важностью  достигнутых результатов вполне может претендовать па всеобщий интерес. Первым явлением национально русской  и в то же время научно-систематической  философии можно считать только “Положительные задачи философии” Льва Лопатина, вышедшие в конце 80-х годов XIX в., в то время как самый известный  русский философ Владимир Соловьев собственно философом в обычном  смысле не является или же является таковым только между прочим. Но лишь с работы Николая Лосского “Обоснование интуитивизма” (1905) возникает специфически русская научно-систематическая  философская школа, которая, может  быть, позднее превратится в своеобразный эталон для русской научно-философской  традиции, каким для философии  Германии является немецкий идеализм.  
       Можно надеяться, что это стало многообещающим началом, сохранившим до сих пор особенно большое значение в русской духовной жизни⁷. Но о его ценности можно судить только в более широком духовном контексте. Если бы он отсутствовал, то о “русской философии” в каком-то особенном смысле, отличном от обычного понимания, нельзя было бы говорить. В лучшем случае мы говорили бы о философских работах, написанных в России. Уместно напомнить, что понятие философии не в обычном, а в более широком смысле используется также в мышлении и в духовной жизни Западной Европы. Если понимать под философией только науку, научно-систематическое исследование, то можно ли о Сократе и Платоне вообще говорить как о философах? Можно ли тогда отнести к философии немецкую мистику, Майстсра Экхардта, Якоба Бемс, Баадера? Можно ли называть философом влиятельнейшего немецкого мыслителя последнего поколения — Фридриха Ницше? Философия по своей сущности является не только наукой, может быть, она является наукой лишь в производном смысле, а первично, по своим коренным основаниям, она есть сверхнаучное интуитивное учение о мировоззрении, которое стоит в тесной родственной связи — здесь далее не определяемой — с религиозной мистикой. Если принимать философию в этом широком и одновременно глубоком значении, то можно с полным правом говорить о русской философии, которая, обладая подлинным своеобразием, достаточно значительна, чтобы пробудить у западноевропейского читателя ис только литературно-исторический, по и глубокий внутренний интерес.  
       Особенностью русского мышления является то, что интуиция присуща ему, так сказать, с малолетства⁸. Русским нельзя отказать в определенной трезвости ума и способности к научной работе. Наука в России, несмотря на свою молодость, выдвинула множество выдающихся и несколько гениальных представителей. Неприятие всякого рода туманного иррационализма и восторженности является даже особенностью русского духа. Но, с другой стороны, ему совсем ис свойственно постижение истины в логических связях и благообразной систематичности. Хотя систематическое и понятийное познание ему ис кажется чем-то второстепенным, по все же является чем-то схематичным, совсем не способным дать полную и живую истину. В России наиболее глубокие и значительные мысли и идеи были высказаны не в систематичных научных работах, а в литературной форме. Мы видим здесь художественную литературу, пронизанную глубоким философским восприятием жизни: кроме всем известных имен Достоевского и Толстого, я напомню о Пушкине, Лермонтове, Тютчеве, Гоголе.  
       Собственной формой русского философского творчества выступает свободно написанная статья, которая крайне редко посвящена определенной философской теме и обыкновенно пишется “по поводу”, связанному с какой-либо новой проблемой исторической, политической и литературной жизни и в то же время затрагивает глубокие и важные мировоззренческие вопросы. Такими, например, были многие произведения славянофилов (их лидеры, Хомяков и Киреевский, принадлежат к оригинальным и значительным русским мыслителям), их главного противника Чаадаева, гениального мыслителя Константина Леонтьева, Владимира Соловьева и многих других.  
       Типичная для русского философствования литературная форма обусловлена не только внешними историческими обстоятельствами и традициями⁹. Нельзя отрицать того, что в этом отразилась молодость, так сказать, незрелость русского духа. Даже если, как уже было сказало, в последние десятилетия XIX в. усилилась тенденция к систематической, научно-понятийной форме выражения национального русского мировоззрения, то все же свободная и впенаучная форма философского творчества, господствующая до сих нор, связана в известной степени с его сущностью, с тем, что следует назвать конкретным интуитивизмом русской философии. Этот конкретный интуитивизм опирается на совершенно особенное понимание истины, которое пронизывает всю русскую мысль.  
       У русских, кроме слова “истина”, которому соответствует немецкое “Wahrheit”, имеется еще другое понятие, ставшее главной и единственной темой их раздумий и духовных поисков. Это понятие выражается непереводимым словом “правда”. “Правда”, с одной стороны, означает силу в смысле теоретически адекватного образа действительности, а с другой — “нравственную правоту”, нравственные основания жизни, ту самую духовную сущность бытия, посредством которой оно становится внутренне единым, освящается и спасается. Примерно в таком теоретическом смысле применяется немецкое прилагательное “richtig” или английское “right”, когда “richtig” обозначает и мнение, и действие. Русский мыслитель, от простого богомольца до Достоевского, Толстого и Владимира Соловьева, всегда ищет “правду”; он хочет не только понять мир и жизнь, по стремится постичь главный религиозно-нравственный принцип мироздания, чтобы преобразить мир, очиститься и спастись. Он жаждет безусловного торжества истины как “истинного бытия” над ложью, неправдой и несправедливостью¹⁰. “Истина” понимается не в современном смысле тождества представления и действительности, а в старом религиозном смысле конкретного постижения истинного бытия, от которого человек отошел и к которому он снова должен возвратиться и укорениться в нем. Истина —это не только производная абстрактная категория познания; в своем первичном смысле она выступает конкретной онтологической сущностью, сущностным основанием жизни.  
       Понятие конкретно-онтологической, живой “истины”, ставшее предметом русских духовных поисков и творчества, приводит к тому, что русское философское мышление в своей типично-национальной форме никогда не было “чистым познанием”, бесстрастным теоретическим пониманием мира, а всегда было выражением религиозного поиска святости. Русскому духу совершенно чуждо было спинозовское “не плакать, не смеяться, но понимать”. С одной стороны, в этом проявляется слабость русского философского духа, ибо религиозная страстность (у религиозно неодаренных натур она переходит в социально-этическую мечтательность, что свойственно типично русскому социализму) с легкостью приводит к пренебрежению чистым, бескорыстным созерцанием истины. С другой стороны, религиозная сущность русского духа совершенно чужда любому субъективизму, наслаждению внутренней жизнью чувства. Напротив, ему свойственно органическое влечение к объективности, к онтологическо-метафизическому пониманию религиозной жизни. Это ведет к углублению философской мысли, к стремлению к глубокой и конкретной форме философской спекуляции, которая проявляется как мистико-спекулятивпая теософия.  
       При первом приближении обнаруживается, что главным содержанием русского философского мышления является религиозная этика. В наиболее яркой форме эта сущность русского духа проявляется в моральной проповеди Толстого, в его отрицании современной жизни и культуры во имя морального “добра”. Но чисто рационалистическая форма толстовства упростила и исказила русский религиозный дух. Для русской религиозной этики характерно иное: “добро” в ней — это не содержание моральной проповеди или нравственного требования; оно — не “должное” или “норма”, а “истина” как живая онтологическая сущность мира, которую человек должен постигнуть и ей покориться.  
       Другими словами, религиозная этика есть в то же время религиозная онтология¹¹. Русскому сознанию чуждо индивидуалистическое толкование этики: в нем речь идет не о той ценности, котороая делает добрым, спасает или исцеляет лично меня, а о принципе, порядке, в конечном счете о религиозно-метафизическом основании, па которое опираются и жизнь всего человечества, и даже устройство всего космоса и благодаря которому человечество и мир спасутся и преобразятся. Теснейшим образом это связано с глубоким общинным чувством, которым проникнуто русское воззрение на жизнь. Свое глубокое выражение это чувство нашло в мысли Достоевского об ответственности каждого человека за все зло мира и все несовершенства жизни. Только это чувство ответственности за все может стать началом спасения. Славянофилы понимают это общинное чувство как “хоровой принцип”, или “соборность”. Его использовал Хомяков в своем гениальном учении о церкви. Поэтому русская этика —это, с одной стороны, онтология, а с другой — философия истории и социальная философия. В ней всегда говорится о судьбе и будущем человечества, ибо отдельный человек может найти нравственное успокоение и спасение только вместе с человечеством, в универсальном духовном организме коллективной жизни людей.  
       Философия истории и социальная философия (которая также является религиозной этикой и онтологией) — вот главные темы русской философии. Самое значительное и оригинальное, созданное русскими мыслителями, относится к этой области. К ней же принадлежит одна из крупных проблем, сильно занимавшая русское сознание от славянофилов до наших дней,— об отношении русского мира к культуре Западной Европы, и особенности се духа. Эта проблема рассматривается не только как национально-политическая или культурно-историческая, а как проблема философии истории, в конечном же счете как религиозно-метафизическая проблема¹². Ее главный вопрос о том, в каких культурных и жизненных формах можно выразить последнюю мудрость и в чем заключается религиозный смысл развития человечества. В этой связи Хомяков развивает свое учение о церкви как живом духовном организме любви, в которой полнота индивидуальной духовной свободы внутренне слита с конкретной реальностью духовной общины. В принципе святого и свободного универсализма он видит истинный смысл христианства, искаженного Западом. Иван Киреевский также выдвигает идеал цельной всеобъемлющей жизни в противоположность ее раздробленности и рационалистической атомизации па Западе. К решениям вопроса о взаимоотношении России и Запада с иных позиций примыкает пессимистическое отрицание русской истории Чаадаевым, который заметил в ней отсутствие разумного религиозного воспитания и традиций, образующих основы общественной и государственной жизни Европы.  
       На философию истории в целом ориентировано многообразное, включающее в себя множество проблем творчество Владимира Соловьева. Историю он рассматривает как “богочеловеческий процесс” христианизации человечества или (правда, уже в свой поздний период, в гениальных “Трех разговорах”) как приближение мирового конца и страшного суда. Данилевскому принадлежит глубокое исследование “Россия и Европа”, где была развита замечательная и основательно продуманная теория “культурно-исторических типов”. Главные се идеи имеют разительное сходство с теорией, выдвинутой О.Шпенглером. Очень значителен в русской философии истории блестящий писатель Александр Герцен, который мог бы не приниматься во внимание как философ в школьном смысле слова¹³. В страстно-драматической форме он передаст свое разочарование революцией 1848 г. и превращает его в целостную критику просветительства, в критику идеи прогрессивного культурного развития человечества.  
       Наконец, следует упомянуть о совершенно замечательном уме - о Константине Леонтьеве. В его творчестве пессимистическое понимание христианства, которое будто бы навсегда отказывает человечеству в земном счастье, соединилось с горячей языческой любовью к культуре, к красоте свободного развития жизни. У него сложилось целостно-органическое понимание жизни и социальной истории, согласно которому о развитии культуры нужно судить не по моральным, а по эстетически-космическим критериям. По Леонтьеву, действительное понимание жизни заключастся в се дифференциации, в полноте противоположностей, в различиях между сословиями, в неумолимой твердости государственной власти. Напротив, демократическое равенство и мещанская справедливость есть не что иное, как агония и разложение действительной жизни духа. Единственным практическим вопросом для Леонтьева, на который он различно отвечает в своих статьях, был вопрос о том, существует ли еще надежда спасти Россию от процесса разложения, который, по его мнению, уже охватил Западную Европу. Соображения об этом, полные глубокого смысла, мыслитель развивает в ряде статей, большей частью написанных по подходящему поводу, и вошедших в сборник “Восток, Россия и славянство”. Также и русский социализм, несмотря на упрощенность его позднейших материалистических форм и вопреки заложенному в нем атеизму, имеет очевидно религиозно-философское происхождение. В том облике, который ему придали Фурье и Сен-Симон и в котором он впервые появился, например, у известного литературного критика Белинского, он стал очень значительным событием русской духовной жизни¹⁴. В социализме Белинского и его первых приверженцев речь идет как раз о преодолении абстрактного универсализма гегелевской философии истории, безжалостно и холодно жертвующей личностью ради гармонии мирового целого и объективного духа конкретным универсализмом, сочетаемым с индивидуальными запросами отдельного человека на счастье и духовное развитие. С другой стороны, новейшие духовные устремления в России находятся под воздействием духовного краха социализма, что привело к глубокой критике его основ. В связи с этим последнее поколение русских мыслителей приходит к новым социальным и философско-историчсским конструкциям, в которых отчетливо выражено влияние религиозной философии. Я назову здесь только имена Петра Струве, Бердяева, Карсавина.  
       На первый взгляд может показаться, что все русское мышление сосредоточено на конкретных исторических и социальных вопросах, а для собственно философских проблем русские не имеют ни интереса, ни дарования. Это не так. Не говоря уж о том, что имеется целый ряд еще не упомянутых русских мыслителей, которые посвятили себя другим, чисто философским и религиозно-философским проблемам, о которых еще пойдет речь, сами философия истории и социальная философия в России представляют собой нечто большее, чем это кажется на первый взгляд. Эта область русской мысли представляет собой нечто вроде чаши, в которую вливаются все русские философские идеи. Во всяком случае ясно, что в русской литературе пока отсутствуют систематические работы, в которых в понятийной форме нашли бы свое полное выражение основные идеи и тенденции русского мировоззрения. Как уже было сказано, эта работа начинается только теперь. Однако важнейшим является то, что существует вообще нечто как “русское мировоззрение”¹⁵. Другими словами, в упомянутых классических явлениях русского духовного творчества потенциально содержится своеобразная, внутренне единая и универсальная философия, которая теперь должна быть логико-феноменологически описана и проанализирована. Мы пытаемся весьма кратко и, естественно, в грубо-схематичной форме выразить главные моменты русского философского мировоззрения, еще не нашедшие отражения в нашем обзоре.  
       Исходя из указанного представления об истине как о правде, русская философия не может довольствоваться той истиной, которая предлагается чисто теоретическим научным познанием. Поэтому ее не удовлетворяют обычные критерии истины, которыми пользуется наука. Ни чувственное восприятие предмета, ни чисто мысленное понимание логической очевидности не могут вскрыть последней основы жизни, а именно достигнуть окончательной действительной истины. В русской философии были установлены фактически совершенно новый критерий истины и соответствующая ему познавательная способность. Им стало понятие опыта, по не опыта как чувственной очевидности, а как жизненно-интуитивного постижения бытия в сочувствии и переживании. Ивану Киреевскому принадлежит заслуга начального развития теории “живого знания”, которая потом имела большое значение для его последователей. Позднее Владимир Соловьев развил ее в религиозную концепцию познания. Всю русскую мысль пронизывает понятие жизненно-интуитивного опыта, которым осознанно или неосознанно пользовались все мистики и религиозные мыслители. Автор этих строк в своей работе “Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания” предпринял попытку развить понятие живого опыта систематически, в рамках общепринятой теории познания¹⁶. Можно утверждать, что благодаря этому по меньшей мерс в принципе было обосновано повое гносеологическое направление наряду с главными формами — рационализмом, эмпиризмом и критицизмом. Новое направление имеет известные аналоги в западной мысли: к ним принадлежит учение Паскаля о “логике сердца” и “чувствующем уме”, Якоби о чувственной интуиции, философия Шеллинга последнего периода (особенно притягательная для русской мысли), а в современной немецкой философии—учение Дильтея о “понимании”.  
       С понятием живого знания тесно связана другая черта русского мышления — его принципиальный онтологизм. Обычные формы познания нас не удовлетворяют потому, как это показал Якоби, что они основаны только на идеальной связи субъекта и объекта и потому постигают предмет лишь идеально, фактически не проникая в его внутреннюю реальность. Но главной задачей русской философии как раз и было движение к действительному бытию, реальное проникновение в само бытие. Русская философия ведет постоянную борьбу с кантианством и любой разновидностью субъективного идеализма. Между тем необходимо было доказать, что истинное метафизическое бытие, а в конечном счете, бытие бога — открыто человеку, что сознание не только достигает бытия, по от бытия собственно всегда исходит, поэтому первичным и самоочевидным является не сознание бытия или познания, а само бытие. Онтологический подход к познанию породил значительную русскую философскую литературу, которой мы уже касались ранее. Сочинение Лопатина “Положительные задачи философии” посвящено доказательству необходимости и возможности научной метафизики. “Основания интуитивизма” Лосского развивают теорию непосредственного обладания бытием в познании. Эта работа, а также более поздняя “Система логики” содержит попытку рассмотреть логику как онтологию бытия. Произведение Аскольдова “Мысль и деятельность” представляет другую, более склонную к эмпиризму форму философского реализма. В моей работе “Предмет знания” я ввожу понятие “абсолютного бытия”, которое находится вне противоположности субъекта и объекта и выступает основанием данных сторон этой противоположности, само будучи первичным и самоочевидным бытием¹⁷. Так я пытаюсь преодолеть теоретико-познавательный идеализм и ввести в гносеологию онтологизм как основоположение философского воззрения.  
       Итак, в противоположность господствующему на Западе направлению мысли, в котором действительное бытие остается либо закрытым для познающего сознания, либо во всяком случае находится вне сознания и тогда достижимо лишь окольным путем, посредством сознающего себя познания, русская философия утверждает непосредственную данность бытия и укорененность в нем самом познающего сознания. Это естественно предполагает онтологическое понимание самого сознания, явлений психического мира. Для русской философии и всего русского мышления характерно, что его выдающиеся представители рассматривали духовную жизнь человека не просто как особую сферу мира явлений, область субъективного, или как придаток, эпифеномен внешнего мира. Напротив, они всегда видели в ней некий особый мир, своеобразную реальность, которая в своей глубине связана с космическим и божественным бытием. Широко известная психологическая глубина произведений Достоевского основана на его представлениях о том, что каждая личность находится в непосредственной связи с первопричинами и сущностями бытия. Это — целый космос, мир в себе с неизмеренными глубинами и пропастями. Тем же определяется позиция Тютчева, большого русского поэта, малоизвестного на Западе. Он испытывает метафизический ужас перед глубинами человеческой души, потому что непосредственно ощущает свою единосущность с космическими безднами, с господством хаоса первичных природных сил.  
       Онтологическое понимание души отразилось также в теориях русской философской психологии. Поэтому из всех западноевропейских мыслителей — за исключением Боме и Баадера, излюбленных авторов русских мистиков — свою родственную близость мы чувствуем прежде всего с Шеллингом и Лейбницем. В особенности Шеллинг был тем мыслителем, который оказал наиболее глубокое влияние на русскую философию от начала до середины XIX века, несмотря на большую популярность Гегеля в сороковые годы. На Лейбница русские мыслители опирались в научно-философской психологии, когда утверждали онтологический психологизм против позитивизма с его бездушной психологией. В восьмидесятые годы лейбницианец Козлов, мыслитель, щедро одаренный интуицией, хотя и не особенно значительный в области системотворчества, ведет ожесточенную, оснащенную всеми средствами философской сатиры, борьбу с господствующим позитивизмом и развивает лейбпицианскую метафизику человеческой души. Генетически с Козловым связан основатель русского интуитивизма Лосский, метафизика и психология которого также обнаруживают сильное воздействие Лейбница. Лейбницианцем был также весьма значительный русско-немецкий метафизик Тейхмюллер. Родственная учению Лейбница и отчасти Бергсона тонкая антиципирующая онтологическая психология души составляет важнейший элемент метафизики Лопатина. Автор этих строк охотно добавил бы, что в своей работе “Душа человека” он предпринял попытку с позиций собственно христианско-платоновского мировоззрения переработать эти мотивы русской психологии в общую феноменологию душевной жизни.  
       И все-таки психология как таковая, даже в онтологическом ее понимании, совсем не является характерной областью русского духовного творчества. Поскольку здесь интерес направлен на глубочайшие онтологические корни духовной жизни, то скоро возникает тенденция к преодолению области собственно психического и достижению сферы окончательного всеобъемлющего бытия. С другой стороны, как уже сказано выше, русским мыслителям совершенно чуждо представление о замкнутой на себе самой индивидуальной личностной сфере. Их основной мотив — связь всех индивидуальных душ, всех “Я” так, что они выступают интегрированными частями сверхиидивидуалыюго целого, образуя субстапциоииое “Мы”. Как бы ни было велико влияние лейбницевской монадологии на отдельных русских мыслителей, все они отвергали учение о замкнутости и изолированности монад. Вопреки Лейбницу, они полагали, что монады не только взаимодействуют между собой, не только связаны с богом и миром, но и обладают собственным бытием только в такой взаимной связи. Русскому мировоззрению свойственно древнее представление об органической структуре духовного мира, имевшееся в раннем христианстве и платонизме. Согласно этому взгляду, каждая личность является звеном живого целого, а разделеность личностей между собой только кажущаяся. Это напоминает листья на дереве, связь между которыми не является чисто внешней или случайной; вся их жизнь зависит от соков, получаемых от ствола. Проникая во все листья сразу, эти соки внутренне связывают их между собой.  
       Таким образом, психология, с одной стороны, переходит в религиозную онтологию, а с другой — в религиозную социальную науку и социальную этику. Не имеющая себе равной психология Достоевского является чем-то большим, чем психология (даже если ее рассматривать интуитивно-онтологически)¹⁸. Она есть также религиозная иневматология и, в конечном счете, теология. Излюбленная тема русских размышлений — человек как звено во всеобщей богочеловеческой связи. Для этой проблемы лет места в современной пауке. Лучше всего она может быть названа религиозной антропологией. Она образует главную тему Соловьева. Его последователи Флоренский (“Столп и утверждение истины”) и Булгаков (в его главной работе “Свет певечерпий”) развивают идею богочеловечества до учения о “святой Софии”, которая отождествляется с Богоматерью и рассматривается как ипостась  
       Божества, как мировая душа. У Бердяева (в “Смысле творчества”) идея богочеловечества под заметным влиянием Фейербаха и Ницше превратилась в антроподицею, в которой человек с его добытийственной свободой и спонтанным творчеством обладает божественностью наряду с Богом. У замечательного и оригинального писателя Розанова такое движение мысли приводит к острой критике христианства и оправданию земной человеческой жизни в духе Ветхого Завета, а частью — в мистико-эротическом духе.

 

3. Основные этапы развития русской философской мысли.

1.  XI в. - первая половина XVIII в. - постановка философских проблем и поиск ответов на них в рамках других форм общественного сознания, прежде всего религиозного и эстетического (Илларион, Андрей Рублев, Феофан Грек и др.).

2.  Вторая половина XVIII в. - первая четверть XIX в. - распространение философии в России в форме философского осмысления науки и культуры своего времени, что не обошлось без известного подражания западноевропейским течениям философской мысли.

3.  Вторая четверть XIX в. - начало XX в. - становление и развитие самобытной русской философии.

4.  после 1922 года - философия русского зарубежья.

При характеристике особенностей развития философии в России необходимо, прежде всего, учитывать условия  ее существования, которые по сравнению  с западноевропейскими были крайне неблагоприятными. В то время когда  в университетах Германии свои философские  системы излагал Кант, Шеллинг, Гегель и другие мыслители, в России преподавание философии находилось под строжайшим государственным контролем, не допускавшем  никакого философского свободомыслия  по чисто политическим мотивам. Отношение  государственной власти к философии  наглядно выражено в известном высказывании попечителя учебных заведений князя  Ширинского-Шихматова "Польза философии  не доказана, а вред возможен".

С одной стороны, становление  русской философии происходило  в ходе поисков и ответов на те вопросы, которые ставила сама российская действительность, поэтому  трудно найти в истории русской  философии мыслителя, который бы занимался чистым теоретизмом и не откликался бы на животрепещущие проблемы¹⁹.

С другой стороны - эти же условия привели к такому ненормальному  для самой философии состоянию, когда при восприятии философских  учений политические установки приобретали  доминирующую роль и сами эти учения оценивались прежде всего с точки  зрения их "прогрессивности" или "реакционности", "полезности" или "бесполезности" для решения  социальных проблем. Поэтому те учения, которые хотя и не отличались философской  глубиной, но отвечали злобе дня, имели  широкую известность.

При характеристике особенностей русской философии нужно учитывать  также культурно-исторический фон, на котором она формировалась. В  России в ходе ее истории произошло  как бы переплетение двух различных  типов культур и соответственно типов философствования: рационалистического  западноевропейского и восточного, византийского, включенного в русское  самосознание через православие. Такое  сочетание двух различных типов  мышления проходит через всю историю  русской философии.