Ответственность - подлинное основание для управления свободной наукой

Но существуют и такие  ситуации, в которых моральный  долг заключается именно в достижении данной цели. В таких случаях можно сравнить значимость ценностей (ценности, ради которой совершается какое-то действие, и ценности, которой это же действие противоречит) и пожертвовать менее значимой ценностью, либо рассматривать каждую из них порознь и, как говорится, "выбрать из двух зол меньшее". Классическим примером может служить так называемый "терапевтический аборт", когда врач стоит перед выбором: или отказаться от применения некоторых лекарств и тем самым поставить под угрозу здоровье матери, или применить эти лекарства и тем самым погубить плод. Последнее рассматривается как "меньшее зло" (не надо смешивать это с другой ситуацией, когда аборт выступает как средство спасения матери). Такого рода ситуации нередки в прикладной науке.

Анализ последствий чаще представляет собой проблемное поле для прикладной науки, однако и "чистая наука" не свободна от таких проблем; например, сообщение о каком-то открытии имеет свои моральные аспекты. Дело в том, что научные открытия или содержание новых теорий часто преподносится публике как некая сенсация, что отрицательно действует на образ мысли многих людей, искажает их представления о жизни и ее ценностях. Часто эта вина ложится на средства массовой информации, но бывает, что и видные ученые позволяют себе поверхностные популяризации или субъективные интерпретации и неправомерные экстраполяции. В наше время, когда наука оказывает такое сильное влияние на мысли и чувства людей, честные и морально выверенные пути распространения научных истин приобретают статус этического императива.

Особая роль технологии

Ход наших рассуждений  ведет и к различению науки  и технологии. Основанием различения являются особые цели. Специфической и главной целью науки является знание; цель технологии - осуществление определенных процессов и/или продуктов. Наука стремится знать, технология предназначается для того, чтобы производить. Наука, по своей сути, - это поиск истины; технология же ищет пользы. Но между наукой и технологией имеются теснейшие связи. С одной стороны, наука как таковая ( а современная наука в особенности не могла бы достигать своих целей, не опираясь на высоко развитую технику. С другой стороны, современная технология есть не что иное как сложнейший процесс применения знаний, добытых наукой.

Действительно, технологию нельзя рассматривать только как технику именно потому, что технология - это то, что основывается на применении научных знаний. "Чистая техника" - это накопление практических полезных способов осуществления некоторых операций, проверяемых и совершенствуемых многими поколениями; это "know how", но совсем не обязательно "know why". Мы знаем, что существовали цивилизации, обладавшие высоко развитой "техникой", но скудной наукой, тогда как другие цивилизации, напротив, создавали мощную науку, но оставались на очень низком техническом уровне. Западная цивилизация установила корреляцию между наукой и техническими инновациями. Это достигалось двояко: во-первых, научное исследование объясняло причины, по которым определенные технические процессы оказывались успешными; во-вторых, развитие техники позволяло целенаправленно проектировать и изготовлять инструментальную оснастку научных исследований, без которой невозможно было бы получать определенные результаты. Последнее и выступало как отличительная особенность технологии при всей строгой взаимозависимости технологии и техники, которая иногда принималась за тождество между ними.

Очевидно, что все сказанное  выше о прикладной науке относится  и к технологии. Отличие же в  том, что специфическая и непосредственная цель технологии - изготовление чего-то, тогда как прикладная наука все же стремится к знанию, хотя по-другому, чем "чистая наука".

Это различие имеет прямое отношение к проблеме свободы  и регуляции. Нет возражений против того, что каждый волен думать о  чем угодно, но вряд ли можно согласиться с тем, что каждый может делать, все что захочет. Другими словами, деятельность, как правило, должна подчиняться определенным нормам и регулироваться как моралью, так и правом. В сфере познания нет никакого "долженствования" (за исключением, может быть, единственного императива: устранять ошибки, ибо это "определяющее условие" достижения истины), но в сфере деятельности мы руководствуемся тем, как "должно быть" и как "следует поступать". Отсюда нормы, определяющие деятельность как с субъективной стороны (мораль), так и со стороны общества (право, закон). Этими нормами одни действия разрушаются, другие вменяются в обязанность или запрещаются.

Здесь мы встречаемся с  главным различием между регуляциями "чистой науки" и технологии. Ограничения свободы научного исследования существенно зависят от того, какие средства применяются в нем, или от условий, в которых оно осуществляется; однако цель науки - открытие новых истин - в любом случае считается оправданной. Напротив, в технологии (даже в большей степени, чем в прикладной науке) регуляции подлежит и выбор целей. Дело не только в том, что некоторые цели технологии могут быть морально неприемлемыми или представляют опасность для общества, но еще и в том, что частные технологические предприятия могут вступать в конфликт между собой или с уже установленными и признанными целями общества. Короче, технология решает проблемы, связанные с осуществлением любых технологических замыслов, но, хотя замысел свободен, не всякий технический проект имеет право на жизнь.

Отсюда можно было бы вывести, что проблема регуляции технологии не может рассматриваться в отрыве от анализа целей ее развития. Эта идея, однако, не является общепризнанной. По-прежнему под технологией часто понимают только совокупность определенных процедур, оставляя в стороне проблему целей. Это странно, поскольку технология по самой своей природе есть такая деятельность, в которой знание служит определенным целям. Технология должна "делать нечто хорошее", а не только "хорошо делать нечто"; следовательно, очевидно ее отношение к морали, а также к проблемам нормативной регуляции. Однако, исторически сложилось так, что эта двойственность в подходе к технологии была утрачена.

Эволюция технологии

На ранних стадиях  развития общества технические средства были орудиями примитивной практики. Эмпирически открываемые технические процедуры постепенно совершенствовались. В эпоху Возрождения, когда, по-видимому, возникла современная наука, некоторые мыслители, в первую очередь Бэкон и Декарт, выступили с лозунгом власти человека над природой. Путь к этой власти - раскрытие тайн природы и подчинение их нуждам человека. Но по мере того, как новая наука стала находить все большее применение, результатом оказалась не власть над природой, а замена природы искусственным миром, который и стал считаться чем-то лучшим, чем "природа как она есть". Артефактами этого мира, созданными с помощью научного знания, стали машины.

Изобретение и  производство машин служило не удовлетворению собственно человеческих потребностей. Машины просто позволяли более эффективно совершать некоторые действия, ранее производимые мускульной силой человека и животных, Но машины стоили дорого и производились не для того, чтобы дать отдых мускулам людей, а для того, чтобы сделать выгодными производственные процессы. Базисом промышленной революции стало быстрое распространение машин и внедрение их в качестве мощного ускорителя технологических операций. Это сделало технологию экономически прибыльной. Конечно, это не зачеркивает тот факт, что технология служила и "благу человека", но не это было ее важнейшей целью. Даже если какой-то изобретатель машин и вдохновлялся столь благородной идеей, его изобретение обычно получало финансовую поддержку только в том случае, когда оно обещало значимую прибыль.

С недавних пор  ускорение технологического развития получило еще один дополнительный фактор: стремление людей к осуществлению  любых возможных проектов, к преодолению  всех практических ограничений. Само по себе фетишизирование новшеств, гордое ощущение силы, позволяющей осуществить то, что некогда признавалось невозможным, амбиции власти, расширяющейся бесконечно, - все это стало внутренним мотивом развития технологии, независимым от иных целей.

Производство  новых артефактов стало считаться  самодовлеющей ценностью, точно так же как открытие новых истин.

Разрыв  между технологией и мудростью

Так технология стала все менее и менее  целесообразной деятельностью. Но без  осознания своих целей деятельность становится бессмысленной. Использование  технологии для удовлетворения человеческих потребностей погружено в контекст ценностей и целей, придающих ей смысл и разумность. Но когда движителем технологии становится исключительно прибыль, такая осмысленность почти исчезает.

Этому способствует узость горизонта технологии. Технологическая рациональность имеет чисто инструментальный характер, кроме того, она как бы разбита на отдельные, непересекающиеся фрагменты. Для каждой изолированной области, где царствует такая рациональность, существенна проблема "как достичь поставленной цели", но практически не имеет значения другая проблема "к какой цели следует стремиться и почему".

Последствия такого разрыва очевидны: загрязнение природной  среды, угрозы выживанию человечества, стремительное и глубокое вырождение социальных и экономических структур, угасание традиционных культур, падение ценности и достоинства человеческой жизни. У этих последствий есть нечто общее: они глобальны по масштабу и свидетельствуют об ограниченности технологической рациональности. Действительно, как уже было отмечено, технологическая рациональность направлена на достижение единичных и обособленных целей, тогда как следствия этих целей многообразны и широкомасштабны. Конечно, в древние времена масштаб этих последствий был гораздо меньшим: технические орудия были примитивны, служили либо отдельному человеку, либо небольшой социальной группе; отсюда и локальность оценки таких последствий. Не так в наше время: современная технология связана с далеко идущими последствиями, охватывающими все человечество.

Проблема  регуляции

Современный человек  болезненно чувствителен к ограничениям свободы своей деятельности. Это следствие индивидуализма, характерного для западной культуры последних четырех столетий. Сознание человека этой культуры мирится лишь с таким регулированием, которое необходимо для защиты индивида от посягательств со стороны других людей. Некоторые полагают, что лучшей гарантией от всяческих злоупотреблений и беззаконий является такая система общественных отношений, при которой каждый человек выступает как участник универсального рынка, где свободное "предложение" встречается со столь же свободным "спросом" и потому может быть принято либо отвергнуто. "Свободный рынок" как идея, заимствованная из философии либерализма, выступает как модель приведения общества в состояние всеобщей гармонии (баланс спроса и предложения корректирует цены товаров и гарантирует всеобщее благоденствие). Но нельзя забывать, что так называемый "свободный рынок" может функционировать должным образом только в том случае, если он "регулируется" (например, с помощью антитрестовского законодательства или законов, регулирующих демпинг). Кроме того, далеко не все может быть предметом свободной купли-продажи. Например, почти в каждой стране запрещена продажа героина или других опасных для жизни и здоровья людей продуктов. Когда свобода может быть использована не во благо людей, она должна определенным образом ограничиваться. Например, реклама табачных изделий изображает курение как нечто в высшей степени привлекательное, но общество в праве потребовать, чтобы наряду с этой рекламой на упаковках сигарет были и предупреждения об опасностях, угрожающих курильщиках. Даже на таких простейших примерах легко убедиться, что определенная регуляция необходима и в рамках идеальной рыночной модели; без нее рыночные отношения не могли бы быть действительно свободными.

Научные исследования и технологические процессы уже  сейчас подчинены определенным регулятивам: cуществуют определенные стандарты, в ряде стран действуют законы, регулирующие продажу новых наркотических препаратов или запрещающие использование пищевых суррогатов, применение горючих материалов при строительстве некоторых типов сооружений, правила, направленные против возникновения аварий на промышленных предприятиях. Таких примеров сколько угодно. Но такого рода регулятивы узко-специальны и "локальны" в том смысле, что они предназначаются для предотвращения каких-то частных злоупотреблений или опасностей. Они безусловно необходимы, но вряд ли можно надеяться, что с их помощью будут решены проблемы универсального характера, о которых шла речь выше.

Такие регулятивы главным образом служат защите от опасных или нежелательных ситуаций и не имеют какого-либо позитивного содержания. Когда же перед нами стоят проблемы глобального масштаба, мы нуждаемся в регулятивах иного рода. В этой роли должны выступать наиболее значительные цели, определяющие приоритеты деятельности, придающие развитию науки и технологии смыслу участия в общем прогрессе человечества. Нам нужна модель рациональности, открытая для ценностных суждений.

Плюрализм ценностей

Для этики прежде всего важно осознание того, что  существует широкое разнообразие мотивов человеческой деятельности, каждый из которых может быть по-своему оправдан, но когда какая-либо ценность абсолютизируется как единственно значимый мотив действия (например, удовольствие, здоровье, власть, семейные отношения, любовь к отечеству, дружба, красота, истина, любовь мужчины и женщины, наконец, религия),это непременно приводит к выводу о том, что достижение цели оправдывает любые средства: "все дозволено". Иногда говорят, что если мотивом действия выступают телесные наслаждения или поддержание собственного здоровья, то это еще не человеческий, а как бы дочеловеческий уровень мотивации. Но дело не в том, что эти ценности имеют более низкий ранг в шкале человеческих ценностей, а в том, что снижение человеческого уровня мотивации происходит из-за абсолютизации - сознательной или неосознанной - данных мотивов. В этом не трудно убедиться, если припомнить, какое огромное количество аморальных действий совершалось или могло совершаться из-за абсолютизации ценностей даже самого высокого ранга.

Наука - не исключение из этого правила. Если видеть в науке  только систему знания (т.е. рассматривать  только ее содержание), то она не имеет отношения к этике. Но как только мы рассматриваем науку как человеческую деятельность, направленную на получение знаний, это ведет к заключению, что такая деятельность, как и всякая иная, обусловлена человеческим выбором, который направляется и вдохновляется ценностями. Поэтому проблема плюрализма ценностей приобретает первостепенное значение.