Прогресс и регресс. Их диалектическое соотношение

Эволюционная теория, таким образом, стала фактором, воздействовавшим на сциентизированное направление  в концепции прогресса, свободное  от ценностей, идеалов, "субъективизма", которое стремилось "беспристрастно" констатировать объективные явления. Наряду с ним философизировалось второе - аксиологическое - направление, внутри которого стала разрабатываться теория ценностей. Так, Г. Гегель трактовкой разума в качестве движущей силы истории примыкал к традиции Просвещения, но разум наделялся у него чертами субстанциальности. У Гегеля, как и у Гердера, прогресс отождествлялся с развитием. Но если у Гердера это отождествление происходило на натуралистической основе (прогресс объявлялся законом развития вообще), то по Гегелю развитие мыслится исключительно как развитие духа, для которого характерны преемственность и удержание достигнутого.

Один из виднейших  представителей неокантианства Г. Риккерт  настаивал на ценностном характере прогресса, отвергая возможность прогресса в природе. Он подчеркивал положение о том, что понятие прогресса имеет ценностный характер, а понятие эволюции дает индифферентный к ценности ряд изменений.

Оригинальной концепцией прогресса, в которой неразрывно были связаны оба подхода, явилась теория русского писателя и философа второй половины XIX в. К.Н. Леонтьева. С одной стороны, он исходил из необходимости борьбы с ростом энтропии, провозглашал важность процессов, ведущих к разнообразию, на этой основе – к единениям, а с другой – не мыслил прогресс без эстетического аспекта, без контрастности человеческих чувств (добра и зла, красоты и уродства и т.п.). Равенство, подчеркивал он, есть путь к небытию; стремление к равенству, единообразию гибельно.

К.Н. Леонтьев открывает  как бы предустановленную гармонию законов природы и законов  эстетики, т.е. признает эстетический смысл  природной жизни. Он считает, что  прогрессу в природе соответствует  и основная мысль эстетики: единство в разнообразии, так называемая гармония, не только не исключающие борьбы и страданий, но даже требующие их. В прогресс, по мнению К.Н. Леонтьева, надо верить, но не как в улучшение непременно, а как в новое перерождение тягостей жизни, в новые виды страданий и стеснений человеческих. Правильная вера в прогресс должна быть пессимистической, ничего не имеющей общего с благодушием. В целом прогресс по Леонтьеву – это постепенное восхождение к сложнейшему, постепенный ход от бесцветности, от простоты к оригинальности и разнообразию, увеличению богатства внутреннего.

В 70-е гг. XIX в. в России под влиянием социальных перемен - отмены крепостного права, осуществления  демократических реформ - получила распространение теория прогресса, с которой идентифицировала себя радикально настроенная молодежь народнического лагеря. Особенность познавательной ситуации была связана с обращением к социологии, которая понималась как наука об общих законах развития общества и в такой интерпретации нередко толковалась в качестве "философии истории на научной почве". Первыми проводниками такого подхода в философии истории стали П.Л. Лавров (1823-1900) и Н.К. Михайловский (1842-1904), разработавшие в его рамках "формулу прогресса", которая стала исходной в философско-историческом моделировании.

С точки зрения названных мыслителей история как движение человечества по пути прогресса начинается с постановки критически мыслящей личностью сознательных целей и организации усилий масс на их достижение. С этого момента человек из царства естественной необходимости переходит в царство возможности свободы. Для Лаврова приведенный ход рассуждений являлся логическим раскрытием нравственного императива, который он сформулировал следующим образом: "Развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении; воплощение в общественных формах истины и справедливости - вот краткая формула, обнимающая, как мне кажется, все, что можно считать прогрессом".

В разъяснение своей "формулы  прогресса" Лавров обозначил три  сферы ее проявления: 1) прогресс как  процесс, который развивает в человечестве сознание истины и справедливости при помощи работы критической мысли индивидов; 2) прогресс как физическое, интеллектуальное, нравственное развитие индивидуумов, осуществляемое в социальных формах истины и справедливости; 3) прогресс как сознательное развитие солидарности на основе критического отношения индивидуумов к себе и к окружающей их действительности. Последнее является высшей формой прогресса. Сказанное делает понятным, почему формула прогресса Лаврова стала альфой и омегой самосознания радикальной части русской интеллигенции и в определенном смысле программным принципом революционной деятельности народовольцев⁴.

Несколько в ином направлении  идею прогресса развивал                                 Н.К. Михайловский на страницах журнала "Русское богатство", ставшего легальным органом народнической интеллигенции.

Не отрицая законосообразности общественного развития, Михайловский акцентировал роль личности в истории, связывая ее с моральной позицией, с непокорностью человека ходу вещей, с сознанием им свободного выбора деятельности. Собственно, суть прогресса - это приближение истории к личности, живущей полной и всесторонней жизнью; в основе прогресса лежит развитие человека как "неделимого", т.е. гармоничного и свободного, субъекта истории. Михайловский утверждал, что личность никогда не должна приноситься в жертву, ибо она свята и неприкосновенна, все усилия нашего ума должны быть направлены на то, чтобы "самым тщательным образом следить в каждом частном случае за ее судьбами и становиться на ту сторону, где она может восторжествовать". Отстаивая эту идею, мыслитель, конечно же, видел, что пока природа и общественное развитие отнюдь не благоволят человеку, подчиняя его естественной и исторической необходимости. Поэтому отдельному человеку - "профану", в терминологии Михайловского, приходится вести постоянную и упорную борьбу с обществом за свою индивидуальность. "Пусть общество прогрессирует, но поймите, что личность при этом регрессирует, - писал Михайловский в своей программной работе "Борьба за индивидуальность" - ... Общество самим процессом своего развития стремится раздробить личность, оставить ей какое-нибудь одно специальное отправление, а остальное раздать другим, превратить ее из индивида в орган". И что из того "профану", что кому-то - критически мыслящей личности, достанется завидная судьба двигателя прогресса? "Мне дела нет до ее совершенства, - решительно заявляет Михайловский от лица профана, - я сам хочу совершенствоваться".

Философ отстаивал право  каждого человека вмешиваться в "естественный ход вещей", следовательно, право нравственного суда над неправдой истории, которое является одновременно правом вмешательства в ее развитие. Моральная позиция человека (в том числе человека "из толпы") наделяет его способностью противостоять слепым силам исторического процесса, актуализирует присущее ему сознание свободного выбора собственной линии поведения и деятельности.

Таким образом, и у  Лаврова и у Михайловского  философия истории предстает  как применение к судьбам человечества идеи прогресса, в ходе которого осуществляются идеалы разумности, добра и справедливости, что позволяет понять историю как движение человечества не только от прошлого к настоящему, но и от настоящего к будущему. Разработка теории прогресса выявила к началу 80-х гг. новый этап в развитии философии истории. Можно сказать, что философско-историческая мысль к этому времени оформилась в качестве системы знания, ориентированного на выявление смысла истории по критериям "лучшее" и "худшее", "истинное" и "ложное", "осуществившееся" и "должное". Так понятая философия истории вытесняла Провидение, утверждая позитивный смысл исторического знания.

Наиболее последовательным и активным проводником этого  направления был Николай Иванович Кареев (1858-1931). Он был убежденным защитником связи истории и социологии как двух взаимодополняющих наук.

В силу того, что исторические построения осуществляются на основе социологической "формулы прогресса", отражающей наши представления об общественном идеале, они предполагают известный домысел. Это с необходимостью, считал Кареев, обращает нас к философской рефлексии по поводу того, как возможно познание истории.

Формула прогресса, с  которой у Кареева связан необходимый  исследователю "философский домысел", есть "мерка", которую он "прикладывает" к действительной истории, имея в виду возможности развития общества и личности. Это нечто вроде "одеяния", скроенного из опыта, которое он примеряет, чтобы понять связь прошлого, настоящего и будущего. Но именно "мерка", а не план, заданный априори. "Формула прогресса" - это только "гипотетическое построение законов, основанное на внесении в научное исследование духовной и общественной эволюции - объединяющего принципа разумной цели, к которой должна стремиться эта эволюция".

По ряду причин социологическое направление в философско-исторической мысли во многом определяло лицо русской философии истории последней трети XIX в. Но было бы ошибкой думать, что это направление не подвергалось критике. В этом плане следует назвать работу С.Н. Булгакова "Основные проблемы теории прогресса" и серию статей               П.А. Сорокина. Обращаясь к анализу существующих учений о прогрессе, Сорокин дает, пожалуй, наиболее суровую и аргументированную критику связанного с ними субъективного метода как знания, оправдывающего определенный социальный идеал.

Критикуя формулу прогресса  Лаврова за непозволительный субъективизм, он доказывал, что "Правда-истина" и "Правда-справедливость" лежат  в разных плоскостях и мерить одну из них мерилом другой нельзя".

К началу XX века понятие прогресса уже глубоко вошло в науку, особенно в социологию, историю, философию.

Несмотря на растущее число теорий, и в XX, и в начале XXI столетий по – прежнему остаются ведущими два направления разработки проблемы прогресса: сциентистское  и аксиологическое; в некоторых из концепций предпринимаются попытки синтезировать направления.

Ряд мыслителей отвергает  идею прогресса в общественном развитии, рассматривая историю как циклический  круговорот с чередой подъемов и  спадов (Дж. Вико), предсказывая скорый "конец истории" либо утверждая представления о многолинейном, независимом друг от друга, параллельном движении различных обществ (Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби). Так, А. Тойнби, отказавшись от тезиса о единстве всемирной истории, выделил 21 цивилизацию, в развитии каждой из которых он различал фазы возникновения, роста, надлома, упадка и разложения. О "закате Европы" писал и О. Шпенглер. Особенно ярок "антипрогрессизм" К. Поппера. Понимая под прогрессом движение к какой-либо цели, он считал его возможным только для отдельного человека, но не для истории. Последняя же может быть объяснена и как прогрессивный процесс, и как регресс⁵.

Глава II. Понятие регресса в истории философии.

Понятию прогресса противоположно понятие регресса. Для регресса характерны движение от высшего к низшему, процессы деградации, возврат к изжившим себя формам и структурам.

Можно выделить три фундаментальные  позиции в отношении понимания  смысла и логики истории. Все они имеют множество нюансированных вариантов, промежуточных версий, но, тем не менее, три основные модели являются определяющими.

Первая тенденция представляет собой традиционалистскую модель истории, она свойственна подавляющему большинству  типов традиционного общества и характерна для большинства религий и сакральных учений. Этот взгляд на историю основывается на следующем принципе: история человечества представляет собой регресс, нисхождение, умаление бытия, его выветривание, что влечет ухудшение духовного качества жизни, нарастание катаклизмов, отступление от священных норм, впадение в беспорядок и хаос.

Может показаться странным, что мы начинаем разбор моделей Исторического  с позиции, представляющейся современному человеку чем-то довольно экстравагантным. Однако при беспристрастном рассмотрении совокупности известных нам обществ, мы обнаружим, что взгляд на историю как на регресс, упадок, деградацию и вырождение является наиболее общим и распространенным как в древних традиционных общества, так и в современных обществах религиозного типа. Не следует забывать, что большое число стран "третьего мира" и даже некоторые развитые страны (такие, как Япония или страны Тихоокеанского региона) до сих пор живут в условиях традиционных обществ, в которых религия (или иные формы сакрального) продолжает играть основополагающую роль. В той степени, в какой религиозная (сакральная) модель влияет на общество, культуру, взгляд на историю как на процесс вырождения человечества, его деградации, его регресса остается устойчивым и неизменным.

Разные культуры и  религии описывали исторический регресс в различных терминах и мифах.

Древние греки, в частности, Гесиод, верили в теорию "четырех  веков". Гесиод описывает их как "золотой  век", "серебряный", "медный" ("бронзовый") и "железный". Условия жизни людей в каждом из этих веков ухудшается по сравнению с предыдущим: в "золотом веке" люди счастливы, бессмертны, мудры, полноценны, не отличаются от богов, наделены волшебными способностями, общество полно справедливости, равновесия, благоденствия и изобилия. В "серебряном веке" ситуация несколько ухудшается, появляются первые противоречия и трения, возникает смерть, люди живут долго, но не вечно. В "медном" ("бронзовом") веке преобладают уже не богоподобные мудрецы, но волевые герои, которые более полагаются на волю и силу, на мужество и отвагу, нежели на мудрость и созерцание, справедливость и гармонию, как в прежние века. Герои сражаются с чудовищами, друг с другом, подчас бросают вызов самим богам. К "бронзовому веку" древние греки относили предание об Атлантиде. Наконец, наступает последний четвертый век, называемый "железным веком", когда, согласно Гесиоду, "младенцы рождаются с седыми висками", человечество вырождается, повсюду воцаряются анархия, бунты, деградация, падение нравов и т.д. Заканчивается все катастрофой (потопом или сожжением мира), потом появляется новый мир.

Гесиодовская модель мифа о деградации является довольно общей. Ее аналоги мы находим во многих традиционных цивилизациях.

В индусской цивилизации, в учении индуизма, существует учение о четырех югах: "крита-юга" (или "сатья-юга") или "золотой век", "трета-юга" или "серебряный век", "двапара-юга" или "бронзовый" и "кали-юга" или железный. С каждой новой югой условия жизни ухудшаются, традиционные устои рушатся, гармонию и норму сменяет хаос и патология. В конце последней юги, "кали-юги" (согласно индусам, мы живем именно в этот период) должно произойти появление божества - Калкина, "десятого аватары", который закроет старый деградировавший цикл и откроет новый.

Миф о грехопадении характерен не только для древнегреческой или  индуистской религиозной философии: нечто аналогичное мы встречаем  и в христианстве.

Христианская церковь  учит, что некогда первые люди жили в раю, в райском состоянии, потом  они были изгнаны из рая из-за совершения греха (грехопадение). Первые люди жили очень долго, что запечатлено в долголетии библейских праотцев. Условия существования людей постепенно ухудшались. Вместе с Каином в мир пришло преступление. Далее началась эпоха войн и смут. Периодически упадок человечества доходил до такой стадии, что приходилось предпринимать чрезвычайные меры - такие как всемирный потоп или разрушение Вавилонской башни. Достижение необратимой черты в ходе деградации было достигнуто две тысячи лет назад. И перед лицом в скором времени ожидаемой последней катастрофы - "в последние дни" (как подчеркивает Церковь) - происходит удивительное событие ("ангелом несведомое таинство", как говорится в православном тропаре) -- Рождение Бога-Слова, Христа, пришедшего спасти человечество своей жертвой.