Шпаргалка по "Философии"

Хотим подчеркнуть следующие неклассические выводы. Субъект познания – вовсе не демиург создаваемой картины мира, достигающий все большего тождества этой картины и самого бытия (как полагал диалектик Гегель). Субъект – это эффективный посредник, антропологически способный включаться в процесс бытийных трансформаций вещи во всем богатстве ее потенциальных взаимосвязей и проявлений. Тем самым он, субъект, непрерывно трансцендирует за границы своего наличного опыта, но не чистой мыслью, а всем своим внутренним существованием. Как удачно выражает это Жаров, «творческое трансцендирование прежде всего размыкает не мысль, а само существование, давая ту связь с миром, которая составляет бытийные корни cogito. Новизна в науке требует размыкающей (открытой – В.К.) рациональности, где Ratio имеет своей основой присутствие ученого, трансцендирующего новые знания. Новая мысль рождается не из сферы узаконенного наукой сущего (понятий, теоретических объектов, логических сущностей), а из сферы непредметного, открытого ученому лишь на экзистенциальном уровне. Однако тут нет произвола, ибо этот нетематизированный горизонт высвечен именно наукой, а не какой-либо иной духовной традицией».

23. Наука как социальный институт. Институционализация науки в ХХ веке и проблемы государственного регулирования научной деятельности.

Превращение науки в  социальный институт актуализирует  поиски в области логики, методологии  и эпистемологии науки, повышает ее социальную значимость и уровень  признания, порождая вместе с тем  и новые проблемы в ее развитии. Это проявляется, в частности, во внешних и внутренних трансформациях научного сообщества.

Научным сообществом  называют социальную группу людей, профессионально  занимающихся научными исследованиями (деятельностью по получению нового знания). Такие сообщества возникают  как способы социальной организации совместной научной деятельности, формальные либо неформальные. Принадлежность к научному сообществу определяется следующими признаками:

1) обладание членами  сообщества специальными знаниями;

2) наличие образовательного  фильтра, позволяющего избирательно привлекать в сообщество новых членов и обеспечивающего их признание (высшее образование, защита диссертаций, научные публикации); по-видимому, этот признак можно дополнить наличием  парных отношений «учитель – ученик»;

3) наличие специфической мотивации внутри сообщества (карьера, уровень доходов, моральное удовлетворение, образ жизни и мышления, чувство самореализации и др.);

4) поддержание инфраструктуры (коммуникаций, экспериментальной базы  и т.п.);

5) заинтересованная поддержка в продукте деятельности (новом знании) со стороны окружения (государства, общества).

По-видимому, этим признакам  не вполне удовлетворяет античная философия  и наука: по третьему признаку мотивация  не включала уровень доходов и  карьерные соображения, а по пятому – общество и тем более государство оставалось вполне безразличным к диалогам философов и ученых до тех пор, пока те не затрагивали их амбиций, как это случилось с Сократом.

Средние века породили в  Европе первый, по всей видимости, прототип такого рода сообществ – теолого-технические группы единомышленников, преследующих религиозные цели, но, как отмечает историк науки Дж. Бернал, вполне компетентных в научных рассуждениях, замыслах и выполнении опытов, хотя опыты, эксперименты, отмечает тот же автор, носили демонстрационный характер. Их задачей была, в конечном итоге, демонстрация величия божественного творения. Но появилась система образования, признание значимости светского знания, включая естественнонаучное. Как это совместимо с известным афоризмом Ф. Аквинского «Философия (читай вместе с этим и наука) – служанка теологии»? Сам же Фома вполне прагматично отвечает на этот вопрос: «Духовные... понятия легко выпадают из души, если они не ассоциируются с телесными подобиями».

Что же касается собственно науки в современном понимании самостоятельной теоретической деятельности по получению нового знания, то в позднем средневековье и в период Возрождения она была деятельностью одиночек, воспринимавшихся массовым сознанием в качестве чудаков, а то и колдунов-чернокнижников; иногда выдвижение научных гипотез, да и сами занятия наукой становились просто опасными.

В XVII–XVIII веках стали  появляться первые типы научных сообществ, группирующихся вокруг тех или иных технических проблем. Такие сообщества были неустойчивы, а их существование непродолжительно. Тем не менее, в XVIII–XIX веках в Европе под воздействием технических задач на базе университетов стали формироваться более устойчивые сообщества нового типа – по профессиям (научные общества металлургов, горняков, кораблестроителей и т.п.). В ходе дальнейших очевидных достижений науки, выхода ее на ведущие по отношению к технике позиции и получения ею массового признания в конце ХIХ и особенно в первой половине ХХ веков она обрела форму научных коллективов, сообществ единомышленников со своим лидером или лидерами, проблематикой, методологией, стилем мышления. Эти сообщества получили название научных школ. Научной школой называют сообщество (коллектив) исследователей, удовлетворяющих следующим дополнительным критериям:  
1) наличие лидера – генератора идей, создателя концепции, программы или парадигмы; 2) присутствие формальной или неформальной группы последователей, разделяющих и развивающих идеи лидера как учителя. Если группа неформальна, ее называют иногда «невидимый колледж»; 
3) преемственность поколений приверженцев данной научно-исследовательской программы (считается, что таких поколений для школы должно быть не менее трех); 4) эффективность программы, признание полученных результатов учеными, не входящими в данную школу.

Научные школы, получившие расцвет в Европе периода Викторианской  эпохи и колониальной экспансии, и сегодня остаются важной формой развития так называемой «малой науки». Это наука университетов и  небольших сравнительно научных  коллективов.

В ХХ веке в период мировых войн, а  затем противостояния двух систем вместе с началом опережения науки техникой, с осознанием роли науки в достижении техногенного превосходства наука стала одним из социальных институтов. Это период «большой науки», комплексных и финансируемых государством научно-технических программ. Таковы, например, программы в области вооружений, атомной энергетики, авиационной и космической промышленности. Вместе с тем здесь обнаружилась проблема организаторов большой науки: сами ученые-исследователи редко обладают соответствующими качествами, да и не их это, по большому счету, дело. А назначенные государством чиновники пытаются управлять наукой чуждыми ей силовыми методами (например, введением режима секретности, форм административной или уголовной ответственности и др., вплоть до хорошо известных из новейшей истории науки манхэттенского проекта в США по производству атомной бомбы или описанных А.И. Солженицыным «шарашек» сталинского периода, – в условиях военного времени или тоталитарной власти). Здесь возникает проблема соотношения коллективного и личного, индивидуального творчества в научной деятельности, охраны авторских прав в сфере интеллектуальной собственности, добровольности и свободного выбора в научно-теоретических исследованиях. Научная мысль неотделима от ее творца. Стремление к объективности научного знания не устраняет убеждение постнеклассической рациональности в том, что и наука, и ее технико-технологические воплощения в известной степени являют нам нас самих, будучи зеркалом человеческих качеств. Сегодня процесс оптимальной организации управления наукой и ее развитием приобретает в техногенных обществах первостепенное значение. 

Можно сделать вывод, что современная наука как  социокультурная данность представлена знаниями, деятельностью, отношениями и институциональными формами. Другими словами, она есть форма и уровень общественного сознания, рационально-теоретическая форма духовного производства, специфический социальный институт со своими организационными и коммуникационными формами. Превращение в социальный институт является сегодня базисной характеристикой науки. С другой стороны, этот институт все активнее включается в жизнедеятельность общества, в том числе в качестве непосредственной производительной силы, что неизбежно повышает статус научной деятельности и ученых при переходе в постиндустриальную эпоху развития.

24. Наука и техника, их соотношение на различных этапах истории познания.

Выделяют три основных этапа в соотношении техники  с наукой. Первый, продолжавшийся вплоть до Нового времени, характеризуется их полным безразличием по отношению друг к другу. Встреча произошла, как отмечают в литературе, в период строительства в Европе готических соборов: представители архитектурного искусства  впервые не смогли удовлетвориться имеющимися навыками и умениями, прибегли к помощи ученых (математиков и механиков). С возникновением экспериментального естествознания начался второй этап, когда технические достижения становились причиной новых научных открытий. Так, строительство океанских судов и разработка навигационных приборов привели к появлению науки – географии, телескоп Галилея превратил астрологию в астрономию, первые оптические приборы вызвали к жизни оптику, а затем (Левенгук) и биологию, и т.д., вплоть до конца ХIХ века (Фарадей, Максвелл теорию электромагнитных явлений создавали после получения экспериментальных результатов). Правда, уже к концу ХIХ века высказано было много сомнений относительно приоритета технического, эмпирического начала в самой науке. Дж. К. Максвелл в «Трактате об электричестве и магнетизме» пишет: «Следовало бы также изучать Фарадея для воспитания научного духа на той борьбе противоречий, которая возникает между новыми фактами, излагаемыми Фарадеем, и идеями, рождающимися в его собственном мозгу». Начало ХХ века решительно изменяет ситуацию. А. Эйнштейн утверждал, что наука не может вырасти на основе только опыта и что при построении науки необходимо прибегать к свободно создаваемым понятиям, пригодность которых a posteriori можно проверить опытным путем. Эти обстоятельства ускользали от предыдущих поколений ученых, которым казалось, что теорию можно построить чисто индуктивно, не прибегая к свободному творческому созданию понятий. Чем примитивнее состояние науки, тем легче исследователю сохранять иллюзию по поводу того, что он является эмпириком. Согласно А. Эйнштейну, человеческий разум должен свободно строить формы, прежде чем подтвердилось бы их реальное существование. С этого времени и до наших дней наука в форме теоретико-математического естествознания опережает технику, техника становится приложением научных исследований, а сам процесс культурного развития получает название научно-технического. При этом согласно Г. Вейлю, математика рассматривает отношения в гипотетически-дедуктивном плане, не связывая себя никакой конкретной материальной интерпретацией. Это третий этап в соотношении науки и техники. Правда, некоторые авторы относят его ко второй половине прошлого, ХХ века, полагая, что первая его половина характеризовалась относительным равновесием между техническими достижениями и научными открытиями, выделяя тем самым четвертый, промежуточный этап. Мы ограничимся выделением трех охарактеризованных нами этапов.

На втором, в том  числе в ХIХ веке, технику трактовали как усиление возможностей органов человека, человеческого тела, и в духе этой логики рассуждений о компьютерной технике после 1948 года говорят как об усилении возможностей мозга. Идеалом этого периода и его стандартом является механика и массовое машинное производство, а эволюция технического знания мыслится кумулятивистски, как его постепенное накопление. Напротив, на третьем этапе техника предстает как производная от науки, как воплощение научных знаний, без привязки к человеку и его органам. Сегодня технические изобретения и открытия представляют собой принципиально новые способы комбинирования и использования сил природы, а не простое усиление физических или интеллектуальных способностей человека. Это связано с созданием принципиально новых, не существующих на Земле в естественном состоянии материалов, систем и процессов: распада ядер и атомных станций, химических технологий, а в последние полстолетия – открытия Уотсоном и Криком двойной спирали ДНК в 1953 году, создание Винером кибернетики в 1948 году. Сегодня, в начале ХХI века, мы уже ожидаем новых биотехнологий с выращиванием человеческих органов, а не их усилением; с созданием трансмутационного сельского хозяйства и даже перспективой синтеза искусственных продуктов питания; новых структурных компонентов ЭВМ с принципиально иными, чем сейчас, возможностями.

Как отмечает современный  немецкий ученый-эколог В. Хесле, техника  доказывает превосходство человека над природой, ибо основана на способности  видеть вещи не такими, каковы они в  природном контексте, и тем самым  делать их пригодными для своих целей. И в то же время, стимулируя быстрое нарастание экстенсивных потребностей, она, освобождая человека от власти природы, одновременно вновь привязывает его к природе, создавая нужду в определенном техническом опосредованном способе удовлетворения самих потребностей. В результате техника умом и руками человека сама себя расширенно воспроизводит и становится по природе безграничной.

Теперь у нас есть достаточные основания сказать  о специфике технического знания, технических наук. Вначале (до середины ХIХ века) технознание складывалось как прикладной раздел естествознания (оптики, теории электричества и т.п.). Разрабатывались имитационные модели, блок-схемы, призванные установить связи между природными процессами и элементами технических устройств. В центре внимания находилась изобретательская деятельность, проектирование, разработка и расчеты достаточно однородных и простых технических систем. С конца ХIХ и до середины ХХ веков техническое знание обретало самостоятельность, образовались технические науки со своими теориями (идеальными объектами, принципами, законами). Примером могут служить теоретические основы электротехники, сопротивление материалов, теория металлургических процессов. Разработка и расчет процессов и конструкций проводится здесь на собственной основе. В последние 60 лет наблюдается интенсивное развитие системно-интегрированных, междисциплинарных инженерно-технических проектов, ориентированных на решение комплексных научно-технических задач. Разработаны «сквозные» технические теории с собственным математическим аппаратом (теория информации, ТАР и ТАУ, теория надежности, концепции синтеза систем, кибернетика, системотехника. Разрабатываемые комплексы начинают жить по своей внутренней логике развития. В инженерном конструировании используются знания из различных областей: математики, естественных, гуманитарных и уже имеющихся технических дисциплин. Сформировались собственные методы исследования (например, ТРИЗ), комплексные программы совмещают работу инженеров и логиков, психологов, лингвистов, экономистов, философов.