Шпаргалка по "Философии"

Для всякого дедуктивного вывода должно выполняться важное свойство - если посылки истинны, то заключения так же должны быть истинными. Это  своего рода свойство переноса истинности дедуктивного вывода.

2. Индукция. Классическим примером рассуждения по индукции является переход в мысли от частного к общем. В индуктивном выводе мыслитель имеет дело с некоторым классом объектов. Этот класс содержит обычно очень большое число объектов, которые практически невозможно все исследовать. Далее обнаруживается, что некоторое конечное число объектов обладает некоторым свойством. На этом основании исследователь может с некоторой вероятностью предполагать, что данное свойство выполняется для всех объектов класса.

В отличие от дедукции, индуктивный вывод уже не всегда обладает свойством переноса истинности: даже если посылки индукции истинны, заключение, в лучшем случае, истинно  лишь с некоторой вероятностью.

3. Определение понятия. Индукция и дедукция обосновывают одни суждения на основе других. Но есть обоснования понятий. Одним из наиболее распространенных примеров обоснования понятия является определение понятия. Обычно определение выражается в форме «А есть В», где А – это определяемое понятие. В - система определяющих понятий. Для того чтобы определение было правильным, нужно, в частности, чтобы определяющие понятия уже были понятны к моменту определения понятия А. Такая более ранняя понятность может достигаться либо на основе более ранних определений, либо на основе самопонятности понятий, когда они уже настолько очевидны, что не требуют специального определения. В этом смысле понятия В должны быть более первичными (по времени и порядку понимания), чем понятие  

4. Измерение. Любое измерение предполагает измеряемый объект и шкалу измерения. Шкала обычно представляет из себя множество элементов, которые составляют те или иные степени единицы  шкалы. В этом случае процедура измерения есть как бы выражение измеряемого объекта в том или ином элементе шкалы - степени единицы этой шкалы. Здесь измеряемый объект как бы выясняет степень своего соответствия элементу шкалы, определяет себя как определенная мера этого элемента. Это и есть процедура измерения. В измерении переносится уже не истинность и не понятность, но - измеренностъ. После проведения измерения объект оказывается измеренным («сосчитанным») — представленным тем или иным элементом шкалы.

5. Зашита диссертации. Наука - не только теоретические или экспериментальные процедуры обоснования, это еще и множество различных социальных, ценностных н деятельностных активностей. Например, научная деятельность предполагает определенную подготовленность человека, овладение им рядом профессиональных навыков, в связи с чем в обществе существуют системы обучения 
науке и проверки на степень такой обученности. Одной из таких проверок является, например, ритуал зашиты научной диссертации, в случае удачи выражающийся в получении научной степени. Но это ведь тоже процедура обоснования! Что здесь обосновывается? Обосновывается диссертация, она подобна здесь измеряемому объекту, по отношению к которому Ученым Советом и оппонентами выясняется степень ее соответствия некоторым идеалам научности. Сама зашита вполне напоминает некоторый частный случаи социального измерения. Особенность этого социокультурного измерения диссертации состоит лишь в том. что здесь нужно быть не просто измеренным, но обнаружить достаточно высокую меру выражения в себе некоторого эталона научности. В такой очень распространенной в обществе процедуре обоснования переносится не столько истинность, или понятность, или измеренность. сколько - адекватность измеряемого объекта некоторому идеалу.

Последние два метода обоснования научного знания являются весьма своеобразными и не претендуют на высокую научность. Но в ответе будет полезно, по мнению автора, упомянуть про пункт 5.

Определение понятия  является своего рода синтезом индуктивного и дедуктивного метода, но на мой  взгляд принципиального различия с  дедукцией не имеет.

15. Научное и вненаучное знание, проблемы их взаимодействия и разграничения (демаркации).

Вненаучное знание разделим на донаучное, преднаучное, художественное и религиозное. Если донаучное основано преимущественно на эзотеризме и интуиции, то преднаучное – главным образом на дотеоретических формах обобщения опыта и передаче его в виде умений и навыков будущим поколениям. Вместе они составили основание так называемой «житейской мудрости», или обыденного сознания, ассоциирующегося со здравым смыслом людей. В современности донаучное знание предстает либо как девиантное (маргинальное, остающееся в стороне от развития научной мысли), либо как паранормальное (стремящееся соблюсти формы научности, но параллельное науке знание, к которому можно отнести весь массив современной эниологии: уфологию, экстрасенсорику, концепции полтергейста, левитации и т.п.). Иногда первое пересекается со вторым, и их трудно различить. Многие считают все это псевдознанием. Но, подобно тому, как это имеет место с проблемой вечного двигателя, многие члены научного сообщества всерьез увлекаются вненаучными идеями, справедливо полагая, что в будущем часть этих идей может войти в орбиту самого серьезного научного поиска.    

Среди побудительных  мотивов, поддерживающих существование  вненаучного знания рассмотренного выше типа, – надежда найти чудодейственные способы решения научных проблем. Человек жаждет чудес вроде препарата, излечивающего от всех болезней (панацеи); способа получения пищи из неорганических веществ; рецепта философского камня, эликсира бессмертия и точного предсказания судьбы. Известно, что в этом – истоки алхимии и астрологии, ставших основанием многих последующих исследований в химии и астрономии соответственно. Ученые относятся к таким знаниям по-разному. Так, академик В. Гинзбург предлагал организовать специальную борьбу с антинаучными измышлениями; в какой-то мере его поддерживает академик М. Волькенштейн. Напротив, последователь концепции ноосферы академик В.П. Казначеев считает это продолжением лысенковщины, порочной практикой неизвестное и непривычное объявлять лженаучным.

Что касается художественного  знания, то оно основано на образно-эмоциональном  восприятии и по некоторым свойствам  ближе к мифу. Основополагающими  частями религиозного знания являются символы, таинства, то, что основано на постулатах и догматах веры и  откровения.

В отличие от вненаучного, научное знание в процессе своего становления поднимается до уровня объяснения фактов, осмысления их в системе понятий данной науки, включается в состав теории. Оно добывается с помощью специфической научной деятельности, включающей достижение понимания как чувства, что найдено удовлетворительное объяснение круга наблюдаемых явлений, строгую логику доказательства и экспериментальную проверяемость утверждений теории. Кроме того, разработаны требования к научной теории, они же критерии научности, из которых приведем следующие.

1). Логическая единственность. Ввел А. Эйнштейн как требование  полноты описания при условии  минимизации логически взаимосвязанных  понятий и «произвольно установленных  соотношений между ними (основных  законов и аксиом)».

2). Непротиворечивость. В  научной теории не допускается  совмещение логически несовместимых,  противоречащих одно другому  суждений. Следует отметить, что  с точки зрения этого требования, первое (единственности и полноты)  никогда не может быть выполнено целиком. Это вытекает из теоремы Геделя о неполноте. Точнее поэтому говорить не о полноте, а о необходимости и достаточности данного описания для достижения понимания изучаемых явлений, входящих в сферу теории. Например, в 30-е годы ХХ столетия группа американских философов науки (Айер и др.) выдвинула пробабилистскую (вероятностную) версию связи теории и фактов. Для каждой теории, согласно этой точке зрения, следует указывать ее эмпирический базис вместе со степенью вероятности соответствия этой теории базису.     

3). Целостность (системность)  и внутренняя согласованность  (когерентность) высказываний теории, включая процедуры введения и  выведения терминов, их связывания  в суждения.

4). Доказательность, обоснованность  входящих в теорию положений, включая достижение возможного максимума подтверждающих теорию и эмпирически проверяемых следствий. 

5). Максимальная, в сравнении  с конкурирующими теориями, ее  объяснительная и предсказательная  сила, при том, что структура  объяснения и предсказания однородны.

Научное образование  сталкивается с вопросами соотношения  научного и вненаучного знания.  Проблема разграничения научного и вненаучного знания, названа К. Поппером проблемой демаркации, а В.А. Лекторским обозначенной в качестве вопроса о «скользящей границе», которую трудно уловить, особенно когда речь идет о принципиально новом знании. Здесь легко впасть в комплекс, обозначаемый нарицательным именем «лысенковщины», того, что сложилось на основании политических и идеологических претензий, или попасть в плен идеологических шор «кибернетики как лженауки» на основании одного только трезвого утверждения «отца кибернетики» Н. Винера о том, что информация является реальностью, отличной от вещества и энергии (на том только основании, что Винер неосторожно сказал: «материя» вместо «вещество»). В итоге весьма часто целые отрасли научных исследований могут тормозиться в своем развитии, как это случилось с гелиобиологией А.Л. Чижевского.

В философии науки  так называемая "проблема демаркации", т. е. проблема разграничения науки и других форм культуры, исторически возникла и рассматривалась прежде всего как проблема разделения науки и метафизики. При этом способы ее решения, предлагаемые как логическими позитивистами, так и их постоянным оппонентом Карлом Поппером, предусматривали сведение этой проблемы на "атомарный уровень": был предложен методологический критерий, с помощью которого можно было отличить "научное высказывание" от "метафизического высказывания". Иначе говоря, наука и метафизика не анализировались как целостные структуры, к ним был применен формальный логический подход: и то, и другое рассматривалось просто как совокупность утверждений о мире. "Критерий эмпирической значимости", предложенный логическим позитивизмом, требовал от научных предложений "эмпирической проверяемости", то есть возможности быть верифицированными опытными данными. Метафизические же предложения не удовлетворяли этому критерию: их в принципе нельзя было верифицировать. Причины этого могли быть разными: от неосмысленности входящих в такие предложения терминов (абсолют, дух и т.п.) до грамматически неправильной конструкции таких предложений ("Ничто ничтожествует"). Критерий же фальсифицируемости, выдвинутый К. Поппером как альтернатива позитивистскому, требовал от научных высказываний принципиальной опровержимости. Отсутствие потенциальных фальсификаторов, предполагавшееся у метафизических предложений, также должно было вывести их за пределы науки.

Как известно, эти критерии оказались "слишком простыми", чтобы быть достаточными. Методологический анализ, осуществленный самими логическими позитивистами в рамках их доктрины, показал, что теоретические утверждения (законы науки) не могут быть окончательно верифицированы, а соответствующие исследования по истории науки опровергли догматический фальсификационизм: фальсифицированность научных гипотез и теорий (их несовместимость с известными эмпирическими фактами) не ведет к их автоматической элиминации из корпуса научного знания. Истинность и ложность научных утверждений не является функционально зависимой от процедур их верификации или фальсификации. Более того, сами эти процедуры не носят безусловный характер, а, с одной стороны, содержат конвенциональные элементы, а с другой - не являются полностью независимыми от любого вида теоретического знания. Тезис о нейтральности языка наблюдения, т.е. независимости его от теоретических допущений о сущности наблюдаемых явлений, выдвинутый позитивистами, по-видимому, невозможно защитить в его первоначальной безоговорочной формулировке.

16. Разновидности научной рациональности: классическая, неклассическая и постнеклассическая. Антропная гипотеза в современном естествознании.

Три крупные стадии исторического  развития науки, каждую из которых открывает  глобальная научная революция, можно  охарактеризовать как три исторических типа научной рациональности. Это классическая рациональность, соответствующая классической науке; неклассическая рациональность, соответствующая неклассической науке и постнеклассическая рациональность.

Каждый этап характеризуется  особым состоянием научной деятельности, направленной на постоянный рост объективно-истинного знания. Согласно принципу системности научного познания эта деятельность может быть рассмотрена как сложно организованная сеть различных актов систематического преобразования объектов, когда продукты одной деятельности переходят в другую и становятся ее компонентами. Отсюда выводится структура элементарного акта человеческой деятельности как отношения «субъект - средства - объект» являющаяся основой для рассмотрения исторических типов научной рациональности. Однако, возникновение нового типа рациональности и нового образа науки не следует понимать как полное исчезновение представлений и методологических установок предшествующего этапа. Напротив, между ними существует преемственность. Новый тип рациональности только ограничивает сферу действия предыдущего, определяя его применимость только к определенным типам проблем и задач.

История классического  типа научной рациональности (классической науки) начинается с Реформации. Мартин Лютер и Кальвин в 16 веке заявили, что человек может обращаться к Богу непосредственно, освобождая человека из-под тщательного контроля со стороны церковной инстанции, от обязанности строго соблюдать церковное учение. Свобода, в частности, отсутствие опоры на авторитетов -- одна из характерных черт новоевропейского мышления, науки. Наука превратилась из доктрины в автономный поиск истины. Так, например, для Галилея не было непререкаемых авторитетов, он основывался на личных наблюдениях и экспериментах.

На передний план в науке выходит квантитатизм - от латинского «количество». Явления познаются при их переводе на количественный язык; познать - значит измерить, - вот тезис классической науки. «Дайте мне протяженность и движение, и я построю вселенную» - утверждал Декарт. И если средневековая картина мира была органистической: мир рассматривался как организм, нечто естественное, природное, само по себе существующее, то в Новое Время установилась механистическая картина мира (Декарт, Лейбниц,Спиноза): мир сравнивался с механизмом, например, с часами. В соответствии с ней природа (и общество) - то, что проявляет себя в условиях эксперимента. Задача человека состоит в открытии законов функционирования этого механизма, для этого природу нужно «пытать». Новоевропейское знание - практико-ориентированное: на первом месте стоит получаемый эффект (Бэкон: «Знание - сила»).