Теория познания и этические представления Канта

Таким образом, "Все интересы моего разума (и спекулятивные и практические) объединяются в следующих трех вопросах, - резюмирует Кант:

1. Что я могу знать?

2. Что я должен делать?

3. На что я могу надеяться?"

Впоследствии Кант скажет, что три вопроса по существу сводятся к вопросу о человеке.

3. Этическая  концепция И.Канта.

Главное для Канта - поведение человека, его поступки. Кант говорит о первенстве практического разума перед разумом теоретическим. Знание имеет ценность только в том случае, если оно помогает человеку стать человечнее, обрести твердую нравственную почву, реализовать идею добра. Только такую ценность Кант признает и за верой. Вера в Бога для него - это моральная убежденность, способность всегда и везде следовать долгу. И сама философия имеет смысл лишь постольку, поскольку она служит воспитанию человека. "Какая польза от философии, если она не направляет средства обучения людей на достижение истинного блага?"

"Чрезвычайно важно для человека  знать, - пишет Кант, - как надлежащим  образом занять свое место  в мире, и правильно понять, каким  надо быть, чтобы быть человеком.  Но если он признает лишь пустую любовь или удовольствия, которые, правда, лестны для него, но для которых он не создан, - удовольствия, противоречащие установлениям, указанным ему природой, если он признает нравственные свойства, имеющие [лишь] внешний блеск, то он будет нарушать прекрасный порядок природы и только уготовит гибель себе и другим: он покидает свое место, раз его уже не удовлетворяет быть тем, к чему он предназначен. Поскольку он выходит из человеческой сферы, он ничто, и созданный этим пробел распространяет его гибель на соседние с ним члены (целого)".

Таким образом в предисловии к “Критике практического разума” (1788) в центр внимания поставлена проблема свободы. Время - это порядок явлений в природе, над которым никто не властен, это генетическая связь состояний, свобода же требует проявления самовластья человека. Поэтому, если время присуще вещам самим по себе, свобода невозможна. Лишь потому, что в интеллигибельном мире нет железного сцепления причин и следствий, нет времени, возможна причинность особого рода - "через свободу", которая только и делает человека моральным существом. В природе одни и те же причины с необходимостью вызывают одни и те же действия. Человек же может пересмотреть содеянное и, хотя условия не изменились, поступить иначе. Человек свободен. Свобода для Канта - не произвол, не просто логическая конструкция, когда из данной причины могут проистекать различные действия: хочу - поступлю так, а хочу - наоборот. Нравственная свобода личности состоит в осознании и выполнении долга. Кант признает, что тут даже получается своего рода парадокс, круг: если бы не было морального закона, то не было бы свободы. "Но если бы не было свободы, то не было бы в нас и морального закона ".

Кант широко использует понятие добрая воля". Это очень важное для него понятие. Кант вполне реалистично считает весьма распространенным такое противоречие, когда некоторые состояния и качества человека не совмещены с нравственными основаниями. Добрая воля есть то, без чего неприемлемы вообще-то весьма нужные человеку качества - рассудок, остроумие, способность суждения, мужество, решительность, целеустремленность: "...они могут стать также в высшей степени дурными и вредными, если не добрая воля... ". Добрая воля - то, без чего удовлетворенно-счастливый человек не вызывает нашего расположения. "Нечего и говорить, - твердо заявляет Кант, - что разумному беспристрастному наблюдателю никогда не может доставить удовольствие даже вид постоянного преуспевания человека, которого не украшает ни одна черта чистой и доброй воли; таким образом, добрая воля составляет, по-видимому, непременное условие даже достойности быть счастливым". Например, перед нами удачливый человек, весь рисунок жизни и поведения которого внушает симпатию, потому что он устремлен к духовным удовольствиям, он добр, честен, совершает поступки, отвечающие долгу, нравственности. Можно ли, наблюдая поведение такого человека, избрать его основания как прообраз истинно морального действия? Нет потому, что человек, совершая что-то нравственное просто по сегодняшней доброй склонности, может изменить этой склонности завтра. Иной раз бывает, что по видимости нравственный человек - тот, который совершает добрые поступки скорее по склонности, потому что они доставляют ему удовольствие, - может изменить нравственности, когда на другую чашу весов будут положены более сильный соблазн или опасность, сопряженная со следованием по дороге добра и чести. Всегда соблазнительно поместить в центр этики человека, который естественно добр с другими людьми, которому приятно делать добро. Кант этот соблазн решительно преодолевает. Возможно люди нравственны, пока их нравственность не подвергается никакому испытанию. Кантовский мысленный этический эксперимент ведется вокруг особой модели - нравственного поступка, совершаемого в тех обстоятельствах и условиях, которые не только ничем не облегчают, но даже как бы препятствуют человеку быть нравственным. Кантовский подход позволяет заострить драматическое противоречие между склонностями, стремлениями к удовольствию, счастью и чистым нравственным долгом. В жизни такое противоречие бывает смягчено, затушевано. Но нельзя не признать типичности, жизненной укорененности конфликтов между мотивами себялюбия, стремлениями к личному счастью и жесткими принципами нравственного долга. Кант резко проводит различие между легальными и моральными поступками. Первые лишь внешне сообразны долгу, означают подделку под моральность. Моральные же поступки - те, которые совершаются исключительно из повиновения чистому долгу. Долг одерживает теоретическую победу над склонностью, чистая нравственная форма оттесняет со сцены этики способность желания.

Практические основоположения (т. е. основоположения чистого практического разума) суть, по Канту, "положения, содержащие в себе общее определение воли, которому подчинено много практических правил". Практические правила делятся на субъективные правила или максимы; объективные практические законы, т. е. имеющие "силу для воли каждого разумного существа", предстают как императивы, т. е. правила, выражающие долженствование, объективное принуждение к поступку. Императивы в свою очередь делятся на гипотетические императивы ("предписания умения"); категорические императивы - те законы, которые должны обладать "объективной и всеобщей значимостью...". Пример категорического императива: "Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла иметь также и силу принципа всеобщего законодательства". Нравственность, по Канту, должна быть не относительной, скованной частными интересами, а абсолютной, всеобщей, в противном случае ее вовсе нет. Иными словами, враг подлинной нравственности - релятивизм, относительность принципов, приспособление к ситуации. Ведь конкретный человек не может жить и действовать иначе, чем ориентируясь на обстоятельства, строя свои, именно субъективные максимы поведения. Быть может, ему и нечего ориентироваться на всеобщую нравственность? И не становится ли всеобщий нравственный закон - категорический императив - всего лишь идеалом и химерой? Человеку предлагается присмотреться к самому себе и убедиться в том, какие сильные возможности движения к всеобщему нравственному закону в нем заключены. Движение к всеобщему нравственному закону осуществляется не иначе, как через сознательное, разумное, истинно человеческое формирование максим. Вспомните знаменитые слова Канта о двух вещах, которые наполняют его изумлением: "звездное небо надо мной" и "моральный закон во мне". Кант указывает на присутствие в нас, в нашей душе высокой нравственной силы. Он призывает, например, обратить внимание на "приговоры той удивительной способности в нас, которая называется совестью". Когда нам случается совершить нечто недостойное, сомнительное, тем более пагубное с нравственной точки зрения, мы успокаиваем совесть, говорим ей: я не виноват, мне пришлось так поступить... А она делает свое дело, продолжая взывать к другому началу в нашей душе. "Приговоры", муки совести, в сущности, знает каждый человек, если только он не превратился в животное, лишенное самой способности рассуждения и самоанализа, если он не погряз в преступлениях и пороках. Но Кант настаивает на том, что даже людям, опустившимся на дно жизни, притом людям с неизощренными интеллектуальными, умственными способностями, знакомы муки и приговоры совести. "Есть что-то необычное в безгранично высокой оценке чистого, свободного от всякой выгоды морального закона в том виде, в каком практический разум представляет его нам для соблюдения; голос его заставляет даже самого смелого преступника трепетать и смущаться перед его взором...".

Категорический императив, по замыслу Канта, - формулирование того, как должно поступать человеку, стремящемуся приобщиться к подлинно нравственному. Он непосредственно обращен к действующему человеку, к индивиду, совершающему определенные поступки: "Поступай так, чтобы..." Он советует человеку строго и настоятельно, внимательнейшим образом относиться к максимам своего поведения, т. е. к субъективным правилам практического разума. Ты, обычный и конкретный индивид, совершаешь какой-то вполне определенный поступок. И ты должен четко и недвусмысленно сформулировать правило, максиму, на основе которой поступок совершен. Не увиливай, не лги самому себе, когда определяешь (до поступка или после его совершения) свою максиму. А после четкого и совершенно объективного определения правила задай себе вопрос: что было бы, если бы на основании твоей максимы действовали в подобных случаях другие люди? И если бы проводился некий конкурс максим на роль нравственных правил для всего человечества, притом значимых на все времена? Мог бы ты предложить правило своего действия в качестве основы всеобщего нравственного законодательства? Кант высказывает еще одну рекомендацию. Она основана на библейской мудрости. Если ты совершаешь поступок по отношению к другому человеку, задай себе вопрос: а хочешь ли ты, чтобы на основании такого же правила подобный же поступок был совершен по отношению к тебе? И еще одно уточнение: Кант полагает, что в конкретных нравственных делах человек должен мыслью подниматься на самую высокую вершину, понимать, что каждый поступок, в который вовлечены определенные люди, вещи, обстоятельства, так или иначе отзовется на всем человечестве. Нужно, стало быть, "выбирать" в конкретном поступке долю, судьбу, достоинство человечества. Если ты не хочешь сознательно следовать высшему закону нравственности, знай, что ты не только удаляешься от истинно человеческой нравственности, но и наносишь ей ущерб. Но если ты возводишь в закон своих поступков долг перед человечеством - причем и как долг перед конкретным человеком, который для тебя есть часть человечества, и перед человечеством в целом, - вот тогда, и только тогда, ты поступаешь нравственно в высшем смысле слова.

Строго говоря, любой поступок императивен. Но, отмечает Кант, следует различать  императивы, направленные на достижение определенной цели, и те, которые  этим не обусловлены. Первые он называет гипотетическими (поступок обусловлен целью), вторые - категорическими. Моральный поступок - следствие категорического императива; человек не стремится при этом достичь никакой цели, поступок ценен сам по себе. Цели гипотетического императива могут быть двоякими. В первом случае человек ясно знает, что ему нужно, и речь идет только о том, как осуществить намерение. Хочешь стать врачом - изучай медицину. Императив выступает в качестве правила уменья. Это правило не говорит о том, хороша ли, разумна ли поставленная цель, оно говорит лишь об одном - что нужно делать, чтобы ее достичь. Предписания для врача, чтобы вылечить пациента, и для отравителя, чтобы наверняка его убить, здесь равноценны, поскольку каждое из них служит для того, чтобы осуществить задуманное.

Во втором случае цель имеется, но она весьма туманна. Дело касается счастья  человека. Гипотетический императив  при этом принимает форму советов  благоразумия. Последние совпадали  бы с правилами уменья, если бы кто-нибудь дал четкое понятие о счастье. Увы, это невозможно. Хотя каждый человек желает достичь счастья, тем не менее он не в состоянии определенно и в полном согласии с самим собой сказать, чего он, собственно, хочет, что ему нужно. Человек стремится к богатству - сколько забот, зависти и ненависти он может вследствие этого навлечь на себя! Он хочет знаний и понимания - нужны ли они ему, принесут ли удовлетворение, когда он увидит пока что скрытые от него несчастья? Он мечтает о долгой жизни, но кто поручится, что она не будет для него лишь долгим страданием? В отношении счастья невозможен никакой императив, который в строжайшем смысле предписывал бы совершать то, что делает счастливым, так как счастье есть идеал не разума, а воображения и покоится на сугубо эмпирических основаниях. Нравственность нельзя построить на такой зыбкой почве, какой является принцип счастья. Если каждый будет стремиться только к своему счастью, то интересы людей будут сталкиваться. Дело не меняется от того, что во главу угла ставится всеобщее счастье. Здесь люди также не могут договориться между собой; цель неопределенна, средства зыбки, все зависит от мнения, которое весьма непостоянно. (Поэтому никто не может принудить других людей быть счастливыми так, как он того хочет, как он представляет себе их благополучие.) Моральный закон только потому мыслится как объективно необходимый, что он должен иметь силу для каждого, кто обладает разумом и волей.

И еще одна расшифровка категорического  императива: нужно всячески избегать делать человека и человечество только средствами для достижения собственных целей. Кант заключает: подлинно нравственным является такое действие, в котором человек и человечество выступают как абсолютные цели. Начало и конец кантовской ”Критики практического разума” - это принцип свободы, автономия нашей воли. Важно, кроме того, что у Канта все строится на утверждении нравственной вменяемости человека. Это значит: какими бы обстоятельствами, приведшими к тому или другому поступку, человек себя ни оправдывал, он свободен поступать так или иначе. Мы ниоткуда свободу не возьмем, если не решимся быть свободными. А поскольку у Канта моральный закон ссылается на свободу, а свобода - на моральный закон, поскольку они индуцируют друг друга, то быть нравственным - значит быть свободным. Без свободных нравственных решений и поступков, наших собственных и других людей, в мире не утвердятся и не сохранятся свобода и нравственность.