Взаимосвязь философии и экономики. Понятие философии хозяйства

В новой науке все казалось сомнительным. Она была незнакомкой  в традиционной системе знаний; люди были сбиты с толку и не знали, как ее квалифицировать и какое определить ей место. Но с другой стороны, они были убеждены, что включение экономической теории в перечень наук не требует реорганизации или расширения всей системы. Люди считали свою классификацию полной. И если экономическая теория в нее не вписывалась, то вина может возлагаться только на неудовлетворительную трактовку экономистами своих задач.

Лишь полное непонимание  смысла полемики о существе, границах и логическом характере экономической  теории заставляет квалифицировать  их как схоластические софизмы педантичных  профессоров. Существует широко распространенное заблуждение, что, в то время как  педанты занимались бесполезными разговорами  о наиболее подходящих методиках, сама экономическая наука безотносительно  к этим пустопорожним спорам спокойно двигалась своим путем. В дискуссиях школы Джона Бейтса Кларка с американским институционализмом на карту было поставлено значительно больше, чем вопрос о том, какой подход плодотворнее. На самом деле предметом разногласий были эпистемологические основания науки о человеческой деятельности и ее логическая законность. Многие авторы, отталкиваясь от эпистемологической системы, для которой праксиологическое мышление было чуждо, и исходя из логики, признающей научными помимо формальной логики и математики лишь эмпирические естественные науки и историю, пытались отрицать ценность и полезность экономической теории. Историзм стремился заменить ее экономической историей; позитивизм рекомендовал в качестве нее иллюзорную социальную науку, которая должна была заимствовать логическую структуру и модель ньютоновской механики. Обе эти школы сходились в радикальном неприятии всех достижений экономической мысли. Экономистам нельзя было молчать перед лицом этих атак[18].

Радикализм этого массового  осуждения экономической науки  был вскоре превзойден еще более  универсальным нигилизмом. С незапамятных времен люди, думая, говоря и действуя, принимали как не вызывающий сомнение факт единообразие и неизменность логической структуры человеческого разума. Все научные исследования исходили из этой предпосылки. В спорах об эпистемологическом характере экономической науки  впервые в человеческой истории  отрицалось и это утверждение. Согласно марксизму мышление человека определяется его классовой принадлежностью. Каждый общественный класс имеет  свою логику. Продукт мысли не может  быть не чем иным, как идеологической маскировкой эгоистических классовых  интересов автора. Именно разоблачение философских и научных теорий и демонстрация их идеологической бессодержательности  является задачей социологии науки. Экономическая наука это буржуазный паллиатив, а экономисты сикофанты капитала. Только бесклассовое общество социалистической утопии заменит правдой идеологическую ложь.

Позднее этот полилогизм преподносился  в различных вариантах. Согласно историзму, например, логическая структура  человеческого мышления претерпевает изменения в ходе исторической эволюции. Расистский полилогизм приписывает  каждой расе свою логику. Наконец, в  соответствии с иррационализмом  разум как таковой не объясняет  иррациональные силы, определяющие человеческое поведение[8].

Эти доктрины выходят далеко за границы экономической науки. Они ставят под сомнение не только экономическую теорию и праксиологию, но и остальное знание и человеческие рассуждения в целом. Математики и физики это касается в той  же мере, что и экономической теории. Поэтому создается впечатление, что задача их опровержения не относится  к какой-либо одной ветви знаний, а скорее является функцией эпистемологии  и философии. Это является достаточным  основанием для позиции той части  экономистов, которые спокойно продолжают свои исследования, не беспокоясь об эпистемологических проблемах и возражениях полилогизма  и иррационализма. Физик ведь не обращает внимание, если кто-то клеймит  его теорию как буржуазную, западную или еврейскую. Точно так же и  экономист должен игнорировать клевету  и злословие. Собака лает караван  идет; и не следует обращать внимание на этот лай. Необходимо помнить изречение  Спинозы: Как свет обнаруживает и  себя самого, и окружающую тьму, так  истина есть мерило и самой себя, и лжи[17].

Тем не менее ситуация в  экономической науке отличается от математики и естественных наук. Полилогизм и иррационализм атакуют  праксиологию и экономическую теорию. И хотя они формулируют свои утверждения  в общем виде применительно ко всем отраслям знания, в действительности имеются в виду именно науки о  человеческой деятельности. Полилогизм и иррационализм называют иллюзией уверенность в том, что полученные результаты научных исследований могут  быть действительными для людей  всех эпох, рас и общественных классов, и находят удовольствие в поношении  некоторых физических и биологических  теорий как буржуазных или западных. Но если решение практических проблем  требует применения этих заклейменных доктрин, они забывают о своей  критике. В технологиях в Советской  России без колебаний используются все достижения буржуазной физики, химии и биологии, как если бы они имели силу для всех классов. Нацистские инженеры не считали ниже своего достоинства использовать теории, открытия и изобретения представителей неполноценных рас и национальностей. Поведение людей всех рас, наций, религий, лингвистических групп, общественных классов не подтверждает доктрин  полилогизма и иррационализма в  отношении логики, математики и естественных наук.

Но праксиология и экономическая  наука совсем другое дело. Основной мотив развития теорий полилогизма, историзма и иррационализма оправдание пренебрежения учениями экономистов  при определении экономической  политики. Попытки социалистов, расистов, националистов и этатистов опровергнуть теории экономистов и продемонстрировать правильность собственных ложных доктрин  провалились. Именно этот крах заставил их отрицать логические и эпистемологические принципы, на которых основаны и  повседневная деятельность, и научные  исследования[15].

Но нельзя отвергать возражения просто на основе осуждения политических мотивов, инспирировавших их возникновение. Ни один ученый не имеет права заранее  предполагать, что осуждение его  теорий неосновательно, так как критика  пропитана страстью и партийными предубеждениями. Он обязан ответить на каждое замечание независимо от скрытых  мотивов их происхождения. Недопустимо  также сохранять молчание, сталкиваясь  с часто звучащим мнением, что  теоремы экономической науки  действительны только при условии  выполнения гипотетических допущений, никогда не реализующихся на практике, и потому бесполезны для мысленного понимания действительности. Странно, однако, что некоторые школы склонны  разделять это мнение, но, несмотря на это, продолжают строить свои кривые и формулировать уравнения. Они  не беспокоятся о смысле своих  рассуждений и об их отношении  к миру реальной жизни и деятельности.

Недостаточно и далее  заниматься экономическими проблемами в рамках традиционной структуры. Теорию каталлактики необходимо выстроить  на твердом фундаменте общей теории человеческой деятельности праксиологии. Это не только защитит ее от необоснованной критики, но и прояснит многие проблемы, до сих пор даже адекватно не поставленные, не говоря уже об удовлетворительном решении. К их числу принадлежит  фундаментальная проблема экономического расчета.

Многие привыкли обвинять экономическую науку в отсталости. В настоящее время вполне очевидно, что наша экономическая теория находится  не в лучшей форме. В человеческом знании нет состояния совершенства, как нет его и у других человеческих достижений. Человек лишен всеведения. Самые совершенные теории, удовлетворяющие  на первый взгляд нашу жажду знаний, однажды исправляются или заменяются на новые. Наука не дает нам абсолютной и окончательной определенности. Она только дает нам некоторую  долю уверенности в границах наших  умственных способностей и существующего  состояния научного знания. Научная  система лишь полустанок на бесконечном  пути поиска знаний. Она неизбежно  поражена недостаточностью, присущей любым человеческим усилиям. Но признание  этих фактов не означает отсталости современной  экономической науки. Просто экономическая  наука живое образование. А жизнь  подразумевает и несовершенство, и изменения.

Упреки в мнимой отсталости выдвигаются в отношении экономистов  с двух точек зрения.

С одной стороны, некоторые  натуралисты и физики порицают экономику  за то, что она не является естественной наукой и не применяет лабораторных методов и процедур. Одной из задач  данного трактата как раз и  является разоблачение ложности таких  идей. В этих вводных замечаниях, наверное, достаточно будет сказать  несколько слов об их психологической  подоплеке. Узкомыслящие люди обычно подвергают сомнению все, что отличает других людей  от них самих. Верблюд из басни  возражает против любых животных, не имеющих горба, руританцы критикуют лапутанцев за то, что они не руританцы. Исследователь в лаборатории считает ее единственно достойным местом для исследований, а дифференциальные уравнения единственно правильным способом выражения результатов научной мысли. Он просто не способен раскрыть эпистемологические проблемы человеческой деятельности. Для него экономическая наука не может быть не чем иным, как разновидностью механики[10].

Существуют люди, которые  утверждают: что-то не так в социальных науках, поскольку социальные условия  неудовлетворительны. За последние  два или три столетия естественные науки достигли удивительных результатов. Их практическое использование повысило общий уровень жизни до невероятной  высоты. Но, как говорят эти критики, социальные науки не сделали для  этого ничего. Они не уничтожили нищету и голод, кризисы и безработицу, войну и тиранию. Они бесплодны  и не сделали ничего, чтобы способствовать счастью и благосостоянию людей.

Эти ворчуны не понимают, что потрясающий прогресс технологий производства и проистекающее из этого увеличение богатства и  благосостояния стали возможны только благодаря следованию либеральной  экономической политике, которая  представляла собой применение экономических  учений на практике. Именно идеи классических экономистов ликвидировали помехи, создаваемые вековыми законами, обычаями и предубеждениями в отношении  технологических улучшений и  освободили гений реформаторов и  новаторов от смирительных рубашек  гильдий, опеки правительства и  разнообразного общественного давления. Именно они понизили престиж завоевателей и экспроприаторов и продемонстрировали пользу деловой активности для общества. Ни одно из современных великих изобретений  нельзя было использовать, если бы ментальность докапиталистической эпохи не была бы до основания разрушена экономистами. То, что обычно называется промышленной революцией [10], является продуктом  идеологической революции, вызванной  учениями экономистов. Экономисты разорвали  старые оковы: что нечестно и несправедливо  одолеть конкурента, производя товары дешевле и качественнее; нельзя отказываться от традиционных методов производства; машины зло, потому что приводят к  безработице; одной из задач гражданского правительства является не допускать  обогащения способных бизнесменов  и защищать менее способных от конкуренции более способных; ограничение  свободы предпринимателей с помощью  государственного сдерживания или  принуждения со стороны других общественных сил является средством для обеспечения  благополучия нации. Британская политическая экономия и французская физиократия были локомотивами современного капитализма. Именно они сделали возможным развитие прикладных естественных наук на благо широких масс[10].

Что неладно с нашей  эпохой, так это как раз широко распространенное неведение о той  роли принципов экономической свободы, которую они сыграли в технологическом развитии за последние 200 лет. Многие ошибочно полагали, что улучшение методов производства совпало с политикой laissez faire только благодаря случаю. Введенные в заблуждение марксистскими мифами, они рассматривали современный индустриализм как результат действия мистических производительных сил, которые ни в коей мере не зависят от идеологических факторов. Классическая экономическая теория, по их мнению, была не фактором подъема капитализма, а скорее продуктом, его идеологической надстройкой, т.е. доктриной, направленной на защиту несправедливых требований капиталистических эксплуататоров. Следовательно, уничтожение капитализма и замена рыночной экономики и частного предпринимательства социалистическим тоталитаризмом не помешают дальнейшему развитию технологии. Наоборот, это будет способствовать внедрению технологических усовершенствований, устранив с их пути препятствия, воздвигаемые эгоистическими интересами капиталистов. Характерной чертой эпохи разрушительных войн и дезинтеграции был бунт против экономики. Томас Карлейль окрестил экономику мрачной наукой, а Карл Маркс заклеймил экономистов как сикофантов буржуазии[13]. Шарлатаны, расхваливающие собственные рецепты построения рая на земле, находят удовольствие в поношении экономической науки как ортодоксальной и реакционной. Демагоги хвалятся тем, что они называют победой над экономической наукой. Практичный человек гордится своим пренебрежением к теории и безразличием к учениям кабинетных экономистов. Экономическая политика последних десятилетий результат умонастроений тех, кто всеми способами издевается над последовательно логичной экономической теорией и возвышает ложные доктрины ее клеветников. В большинстве стран то, что называется ортодоксальной экономической теорией, изгнано из университетов и фактически неизвестно ведущим государственным деятелям, политикам и ученым. Но нельзя вину за неудовлетворительное экономическое положение возлагать на науку, которую и правители, и массы презирают и игнорируют.

Необходимо подчеркнуть, что судьбы современной цивилизации, построенной белыми людьми за последние 200 лет, неразрывными узами связаны  с судьбой экономической науки. Эта цивилизация стала возможной  потому, что людьми владели идеи, бывшие приложением экономических  теорий к проблемам экономической  политики. Но она неизбежно погибнет, если государства будут и дальше следовать курсу, на который они  свернули под влиянием теорий, отвергающих  экономическое мышление[13].