Геополитические концепции конца 19-го – начала 20-го века на примере концепции Хэлфорда Маккиндера

• Доколумбова эпоха. Время, когда народы, населяющие окраины Евразии живут в постоянном страхе перед нашествием кочевников (для Рима это гунны, для средневековой Европы – монголы и т.д.).
• Колумбова эпоха. Европейцы направляются на завоевание неизвестных прежде территорий Земли, нигде не встречая сильного сопротивления.
• Послеколумбова эпоха. Незанятых территорий больше не существует. Мир поделен между крупнейшими державами, и любое столкновение между ними грозит перейти в вооруженный конфликт планетарного масштаба.

Содержанием исторического  процесса является борьба между теллурократическими и талассократическими государствами. Для первых характерны авторитарный стиль правления, значительная идеологизация общественной жизни и неторговый характер, а вторым свойственны демократия, прагматизм и ориентация на торговлю. Таковыми в древности являлись Спарта и Рим с одной стороны, и Афины и Карфаген с другой. Анализируя исторические события, Макиндер приходит к выводу о зависимости исторического развития Европы от вторжений азиатских кочевников. «…я прошу вас взглянуть на Европу и европейскую историю как на явления, зависимые по отношению к Азии и ее истории, ибо европейская цивилизация является в значительной степени результатом вековой борьбы против азиатских вторжений». [3, с.12]

Появление гуннов в Европе начало эпоху Великого переселения народов, в результате которого Римская империя исчезла с лица земли, а на ее территории возникло множество варварских королевств – предшественников современных европейских государств. Наивысшего рассвета империя гуннов достигла во время правления Аттилы. Его империя объединяла большую часть земель центральной и восточной Европы и Германию. Аттила организовал ряд военных походов в Восточную и Западную римские империи, в ходе которых гунны взяли и вырезали множество римских городов, превращая целые области в пустыню.

Первоначально агрессия Аттилы была направлена против Восточной римской  империи, однако Константинополь имел мощные укрепления, и в казне византийских императоров было достаточно золота, чтобы откупаться от грозного завоевателя. Впрочем, эта дань была относительно мала (около одного процента государственного бюджета) и выплачивалась крайне нерегулярно. Так, когда Аттила потребовал дань у нового императора Марциана, тот ответил ему, что золото у него для друзей, а для врагов припасено железо.

Убедившись в трудности покорения Константинополя, Аттила решил завоевать Галлию. Здесь он столкнулся с объединенными силами Рима и вестготов. Любопытно, что, планируя галльский поход, Аттила предвосхитил действия немцев в ходе 1-ой и 2-ой мировых войн. Он двинул свои войска вверх по долине Мозеля, затем через современный Люксембург и дальше на равнины Шампани. Опасаясь нападения с севера, он предварительно нейтрализовал франков, занимавших в то время территорию современной Бельгии. В битве на Каталаунских полях Аттила потерпел поражение, однако избежал окончательного разгрома из-за противоречий между союзниками. Эта битва была одним из событий, которые определяют весь ход мировой истории. История не терпит сослагательного наклонения, однако если бы Аттила победил, большинство населения современной Европы имели бы раскосые монголоидные лица.

Последней крупной военной акцией Аттилы был поход в северную Италию, в ходе которого он полностью разрушил итальянский город Равенну, тем  самым косвенно поспособствовав  возникновению Венеции. Впоследствии широко распространилась легенда о том, что папа Лев I переговорами с Аттилой спас Вечный город от разграбления и убедил предводителя гуннов отступить за Дунай. Однако в действительности отказаться от первоначальных планов Аттилу заставили голод и эпидемии в собственной армии, а не дипломатический талант римского папы и явление грозного ангела с пылающим мечом. Тем не менее, фигура Аттилы сыграла большую роль в утверждении духовной власти римских пап над народами западной Европы.

Впоследствии кочевники продолжили осуществлять натиск на Европу. После  гуннов пришли авары, в борьбе против которых значительно увеличилось  значение Вены как немецкого форпоста, венгры и болгары, которые впоследствии растворились в покоренном ими славянском населении. Киевская Русь противостояла Хазарскому Каганату, Волжской Булгарии, а также набегам печенегов и половцев. Однако наивысшего могущества кочевники достигли при Чингисхане. Монгольский владыка объединил под своей властью необъятные территории хартленда, организовал военные походы в Китай, Индию и мусульманские страны. Однако Европа столкнулась с монголами уже после смерти великого завоевателя. Батый (Бату), внук Чингисхана и правитель Золотой Орды, одного из осколков его империи, подчинил себе большинство удельных княжеств бывшей Киевской Руси и возглавил монгольские походы в Европу.

Монголо-татарское иго  оказало огромное влияние на историческое развитие России. Оно во многом предопределило ее отставание от стран западной Европы. Тем не менее, русские мыслители-евразийцы склонны оценивать это явление положительно. Петр Савицкий и Николай Трубецкой последовательно отстаивали мысль о том, что в историческом плане Россия является преемницей скорее империи Чингисхана, нежели Киевской Руси. Сильный духовный подъем русского народа первоначально привел к свержению татаро-монгольского ига, а затем к трансформации монгольской государственной идеи в русскую с использованием византийских традиций. «Несмотря на большое отличие идеологического обоснования московской государственности от обоснования монгольской, между обеими идеологиями   все же есть черты внутреннего родства, и положительно можно считать, что московская государственность явилась преемницей монгольской не только в отношении территории и некоторых особенностей государственного устройства, но в самом своем идейном содержании». [3, с.225] Таким образом, Россия виделась ими геополитической наследницей монгольской империи.

Неуязвимость хартленда  обоснованно подтверждается дальнейшим ходом исторических событий. Все попытки покорения России извне заканчивались полным провалом. Интервенция Речи Посполитой, походы Карла XII и Наполеона Бонапарта не увенчались успехом.

Таким образом, историческое обоснование идей Макиндера является весомым и убедительным, однако для того, чтобы придать им характер объективных законов истории, необходим анализ последующих исторических событий.

Макиндер умышленно  не давал четкого описания западных границ хартленда. Он ограничивался утверждением о том, что стратегически хартленд включает в себя Балтийское море, Дунай, Черное море, Малую Азию и Армению и, в общем и целом, совпадает с Российской империей, однако дальше этого не шел. Это было обосновано нестабильной политической ситуацией в Европе, которая делала невозможным проведения четкой границы. Из его концепции следует вывод о том, что основное противостояние развернется между «владычицей морей» Британией и континентальной Россией. Вследствие развития морских коммуникаций морские страны обрели преимущество, но развитие новых транспортных технологий (железных дорог) выдвинет на первый план континентальные державы.  Тем не менее, основной пафос своего произведения он направил против более опасного врага – Германии, и призывал соотечественников не допустить русско-немецкий союз. Во время Первой мировой войны Великобритания ясно осознавала угрозу от Германии, которая, разгромив Францию и Россию и объединив под собой  континентальные силы, получила бы достаточно ресурсов для создания мощного флота и добилась бы мирового господства. Поэтому Великобритания предпочла выступить против Германии в союзе с Россией и Францией. Впоследствии Макиндер принимал участие в разработке Версальской системы международных отношений, являясь последовательным сторонником создания «срединного яруса» буферных государств между Россией и Германией, с целью недопущения их сближения. При этом он опасался не столько возможных военных действий, сколько мирного проникновения более развитой Германии в разрушенную войнами Россию методами «экономического троянского коня». Такой «санитарный кордон» действительно был создан, однако с несколько иной целью – защитить капиталистические европейские государства от большевистских революционных идей.

В 1919 году в своей книге «Демократические идеалы и реальность» Макиндер выступил против вильсоновского идеализма, отметив, что «идеалисты являются солью земли», но «демократия несовместима с организацией, необходимой для войны против автократических режимов», а политические моралисты вроде Вильсона «отказываются считаться с реальностями географии и экономики». [12, с.68] Также в этой книге хартленд был расширен им за счет включения в него Тибета и Монголии на востоке и Восточной и Центральной Европы — на западе. Новые границы хартленда определялись им с учетом прогресса в развитии сухопутного и воздушного транспорта, роста населения и индустриализации.

Барьер между Германией  и СССР оказался недолговечным, и  быстро рухнул после их совместных действий. После подписания пакта  Молотова-Риббентропа сбылись худшие опасения Макиндера – две сильнейшие континентальные державы фактически вступили в союз. Однако этот союз оказался недолговечным. Многие некоторые исследователи выдвигают версию, что Гитлер напал на Советский Союз исходя исключительно из расовых соображений, принеся геополитику в жертву национал-социалистической идеологии. Однако здесь следует учитывать, что национал-социалистическая идеология была чрезвычайно насыщенна геополитическим содержанием. К тому же, Гитлер часто приносил идеологию в жертву геополитическим выгодам, что наглядно продемонстрировал тот же пакт Молотова-Риббентропа. Скорее, ошибка фюрера заключалась в переоценке возможностей Германии. Мировое господство было для него идеей фикс, и Гитлер прекрасно понимал, что без контроля над хартлендом оно вряд ли является достижимым. Так как и Германия, и Советский Союз претендовали на мировое лидерство, союз между ними в долгосрочной перспективе едва ли мог сохраниться.

Последнюю ревизию своей  концепции Макиндер предпринял в 1943 году в статье «Круглый мир и завоевание мира». Теперь, по его схеме, хартленд включал помимо громоздкого массива суши Северного полушария Сахару, пустыни Центральной Азии, Арктику и субарктические земли Сибири и Северной Америки. В этой схеме Северная Атлантика стала «Средиземным океаном». Это пространство он рассматривал как опорную точку Земли, отделенную от другого главного региона — муссонных территорий Индии и Китая. По мере наращивания мощи этот регион может стать противовесом Северному полушарию. Также он пересмотрел свои прежние взгляды и изъял из хартленда советские территории Восточной Сибири, расположенные за Енисеем. Он назвал эту малозаселенную советскую территорию «Россией Lenaland» по названию реки Лена. «Россия Леналенда имеет 9 миллионов жителей, 5 из которых проживают вдоль трансконтинентальной железной дороги от Иркутска до Владивостока. На остальных территориях проживает менее одного человека на 8 квадратных километров. Природные богатства этой земли — древесина, минералы и т.д. — практически нетронуты». [12, с.73] Выведение так называемого Леналенда из географических границ хартленда означало возможность рассмотрения этой территории как зоны «внутреннего полумесяца», то есть как берегового пространства, которое может быть использовано «островными» державами для борьбы против «географической оси истории».

По времени смерть Макиндера (1947) совпала с образованием железного занавеса. Мир принял в  точности ту форму, которую он описывал. Тем не менее, несмотря на более выгодную геополитическую позицию, хартленд (СССР) проиграл борьбу за мировое господство. Однако это объясняется рядом иных факторов (экономических, культурных, информационных, появления ядерного оружия, борьбы за космос и т.п.).

Таким образом, неизбежен  вывод, что общий ход истории в целом соответствует идеям Макиндера. Безусловно, следует учитывать неоднозначность оценок тех или иных исторических событий, однако при небольшом приближении они укладываются в представленную им схему. Динамизм развития исторической ситуации во времена Макиндера предопределил дополнения и существенные корректировки первоначального варианта представленной им концепции.   

Глава 3. Истоки концепции Макиндера и преемственность его идей последующими поколениями геополитиков

Хэлфорда Макиндера заслуженно считают одним из отцов-основателей классической геополитической науки. Тем не менее, вполне очевидно, что в его трудах в той или иной степени отразилось геополитическое наследие предшествующих ему мыслителей. С другой стороны, концепция Макиндера оказала огромное влияние на развитие дальнейшей геополитической мысли. Соглашаясь с ним или вступая в острую полемику, многие исследователи разрабатывали оригинальные доктрины. Очевидно, что анализ идей Макиндера будет неполным без оценки их роли в становлении и развитии геополитики.

Родоначальником классической геополитики принято считать  немецкого мыслителя Фридриха Ратцеля. Безусловно, дальнейшие исследования в этой области научного познания, так или иначе, отталкивались от фундаментальных принципов и законов, изложенных в его работах. Макиндер, как и Ратцель, в своих рассуждениях исходил из принципа географической причинности исторической судьбы народа. Большое развитие в концепции Макиндера приобретает выделенное Ратцелем противостояние талассократических и теллурократических держав. Макиндер определяет его как борьбу хартленда и внешнего полумесяца за мировое господство. В 1943 году он дает сходное с Ратцелем описание Северной Атлантики как одного из важнейших стратегических районов планеты, «Срединного океана» («mare internum»), соединяющего Западную Европу и США. Однако оригинальность Макиндера проявляется в его характеристике всего мира как единой замкнутой системы (опережающего свое время, если учесть, что при жизни Макиндера мир был преимущественно европоцентричным), структуризации планеты и выделения в геополитике фактора сочетания суши и моря как одного из ключевых.

Особый интерес представляет сопоставление идей Макиндера и  американского исследователя Альфреда Мэхэна. Как и Макиндер, Мэхэн не только занимался теоретическими разработками, но и принимал активное участие в формировании и осуществлении политики своего государства. Взгляды мыслителей на определяющий фактор государственного могущества были прямо противоположными. Мэхэн на первый план выводил Морскую силу, а Макиндер предсказывал конец Колумбовой эпохи, а вместе с ним и закат превосходства морских держав, которые уступят верховенство континентальным в силу развития новых транспортных технологий (железных дорог). Однако, исходя из различных постулатов, они оба являлись проводниками политики Внешнего полумесяца, а потому предлагали одну и ту же стратегию. Суть ее сводилась к недопущению союза между крупнейшими государствами хартленда (России и Германии) и отторжение от хартленда евразийской периферии («принцип анаконды»). Существенным недостатком идей Макиндера в сравнении с Мэхэном являлась недооценка им геополитической роли США. Еще в 1904 г. Макиндер в докладе «Географическая ось истории» относил США к «сухопутным державам», входящим в состав «внешнего полумесяца» лишь как полуколониальное стратегическое продолжение морской Англии. Макиндер писал: «Только что восточной державой стали США. На баланс сил в Европе они влияют не непосредственно, а через Россию». Характерно, что десятью годами раньше Мэхэн предсказывал именно Америке планетарную судьбу, роль ведущей морской державы, прямо влияющей на судьбы мира. Таким образом, исторический спор Макиндера и Мэхэна разрешился скорее в пользу последнего. Однако следует учесть, что перед окончанием холодной войны произошло фактическое превращение американской талассократии в эфирократию. Макиндер и Мэхэн были едины в реалистическом подходе к геополитической науке. Так, например, скептически оценивая программу «14 пунктов» президента США Вудро Вильсона, Макиндер в своем труде «Демократические идеалы и реальность» приводит пример римского полководца, который во время триумфа вез на своей колеснице раба, задача которого была нашептывать полководцу, что и он смертен. Было бы не плохо, если бы «некий небесный херувим» нашептывал в уши собравшихся в Версале лидеров союзных стран незыблемые истины геополитики. Все это нужно для того, чтобы предупредить их о том, что преследование идеалистических целей без предварительного должного учета географических реалий обречено на провал. [5, с.32]