Конфликты на пространстве СНГ

2.3 Таджикистан

Из наиболее известных конфликтов в Таджикистане выделяют конфликт в Душанбе (1990 г. см. выше) и Гражданскую войну (1992-1997 гг.). Война началась в связи с развалом СССР, осложнением внутриполитической обстановки в Таджикистане и усилением борьбы между региональными кланами в лице Объединённой таджикской оппозиции, последовавший за провозглашением независимости страны в результате распада СССР (1992-1997 гг.). Наиболее ожесточённое противостояние происходило с конца августа 1992 г. по июль 1993 г., когда страна была фактически разделена на две части. С лета 1993 г. интенсивность конфликта пошла на спад, хотя отдельные стычки продолжались до примирения противоборствующих сторон 27 июня 1997 г.

За время войны экономика страны была подорвана. Таджикистан стал одной из беднейших стран мира. Огромное количество беженцев покинуло страну. Многие таджики эмигрировали в Афганистан. Хотя конфликт почти не принимал антирусской направленности, почти всё русское население, а также немцы, украинцы, евреи и представители других некоренных народов вынуждены были искать убежища в России и других странах. На восстановление страны потребовались многие годы.

После образования Таджикистана в 1992 г. в результате распада СССР КНР заявила о необходимости подписания нового договора о границе, и пересмотреть некоторые демакарционные линии. В 1999 г. между двумя странами было подписано соглашение "О таджикско-китайской государственной границе", согласно которому Таджикистан сохранял полную юрисдикцию над спорным участком в районе перевала Карзак, но уступал Китаю около 200 кв.км. другого участка близ реки Маркансу, т.е вопрос был решен путем раздела второго участка пополам между Китаем и Таджикистаном. Проблема территориальной принадлежности третьего участка решилась во время визита президента Таджикистана Эмомали Рахмонова в Китай.

В мае 2002 г. было подписано дополнительное соглашение "О демаркации границы и урегулировании территориальных споров", согласно которому Таджикистан согласился передать Китаю 1 тысячу кв. км. из 28 тыс. кв. км. спорных территорий в районе Восточного Памира (Мургабская область на востоке Таджикистана). В мае 2004 года, в соответствии с подписанным правительствами Китая и Таджикистана соглашением, открылся первый контрольно-пропускной пункт на китайско-таджикистанской границе -- КПП "Карасу". 12 января 2011 г. парламент Таджикистана проголосовал за передачу Китаю тысячи квадратных километров спорных территорий в горах Памира. Это около 3 % общей площади спорных территорий.

Напряженными остаются таджикско-узбекские этнотерриториальные проблемы, которые имеют глубокие корни. Узбекистан выстраивает политику по отношению к Таджикистану, опираясь на своё традиционное влияние в Гиссарской и особенно Согдийской зоне. Первые попытки делимитации Узбекистан предпринял в одностороннем порядке в ноябре 1998 г., когда в районе Заамина установил на границе заграждения из колючей проволоки и контрольно-следовую полосу, а затем стал минировать еще не до конца определенную границу, что привело к многочисленным жертвам и обострению отношений.

Правительство Узбекистана заявляло, что мины необходимы для национальной безопасности, что эти боевые средства являются барьером для транзита наркотиков, контрабанды оружия и вторжения боевиков из Исламского движения Узбекистана. Правительство Узбекистана не ответило на неоднократные просьбы таджикской стороны предоставить карты минных полей, чтобы сберечь жизни людей от минной опасности. Пока убедительных доказательств об эффективности использования мин по предотвращению контрабанды нет. Очевидно, что нельзя с помощью минирования границ преградить путь терроризму, религиозным экстремистам и иным вооруженным бандформированиям, имеющим опыт ведения боевых действий.

Думается, нужны адекватные меры, то есть профессиональным террористам, вооруженным бандитам должны противостоять профессиональные специальные подразделения по борьбе с терроризмом при взаимодействии не только силовых структур пограничных стран, но и сил ОДКБ, ШОС, Евросоюза и т.д. По официальным данным, в Таджикистане, особенно на приграничных территориях, осталось 25 млн. кв.м., на которых имеются минные поля. Мины имеются и на приграничных территориях Узбекистана. По экспертным данным, с 2000 г. только на участке таджикско-узбекской границы произошло около 85 взрывов, в результате которых пострадали 155 граждан Таджикистана, из них 71 человек погиб и 84 были ранены. В числе пострадавших - 36 детей. Гибель мирного населения усугубляет межэтническое напряжение в и без того нестабильных приграничных районах. С 2000 г. работает таджикско-узбекская комиссия по делимитации границ, но пока проблемы не решены до конца.

В настоящее время остались нерешеными около 3% спорных территорий. Практически из 1161 км (пока протяженность границы условно до полного ее определения) таджикско-узбекской границы уже демаркировано 97%. Между тем нерешенные проблемы межгосударственных границ мешают реализации национальных интересов обоих государств. А пока для ограничения жертв необъявленной "минной войны" следует вести разъяснительную работу среди местного населения для пресечения нелегальной миграции. Эти этнополитические проблемы, оставленные новым государствам Центральной Азии советским периодом, надо воспринимать как "болезнь" на момент становления государственности. Хотя проблемы делимитации границ решаются сложно, они все же решаются в ходе многочисленных переговоров. Участие в региональных организациях способствует сближению позиций соседних стран, имеющих пограничные проблемы, снимает в какой-то мере недоверие и напряженность между ее членами.

2.4 Узбекистан

Узбекистан является наиболее спорным регионом. Он претендует практически на все окружающие его территории, в чем мы могли убедиться ранее. Из не обсужденных конфликтов этой республики остался только водный спор со среднеазиатскими республиками. 13 апреля внешнеполитическое ведомство Узбекистана вновь озвучило официальную позицию страны по распределению и использованию вод трансграничных рек, в первую очередь, самых полноводных из них -- Амударьи и Сырдарьи.

Выступить с новым заявлением узбекских дипломатов побудил неослабевающий интерес расположенных выше по течению Кыргызстана и Таджикистана к развитию гидроэнергетики.

Узбекистан, где выращивается львиная доля центрально-азиатского хлопка, требующего больших объемов поливной воды, отстаивая интересы своих хлопководческих хозяйств, склонен видеть корень водно-энергетических проблем региона и Аральской катастрофы в принятых в советское время "пагубных решений" о строительстве крупных гидроэлектростанций в верховьях трансграничных рек. Сложившуюся сложную ситуацию усугубляют действия, направленные на дальнейшее разбалансирование существующего ныне механизма регулирования воды в регионе. Это относится, прежде всего, к стремлениям поспешно реализовать новые масштабные проекты гидроэнергетических сооружений в "лучших" советских традициях безудержного насилия над природой.

Эта позиция совершенно естественно не находит поддержки в "верхних" странах - в Кыргызстане и Таджикистане. Эксперты, выступающие от этих стран, утверждают, что реализация даже масштабных гидроэнергетических проектов не нанесет урон интересам лежащим в низовьях Узбекистану, Казахстану и Туркменистану. Так, кыргызский эксперт Б. Мамбетов утверждает, что строительство ГЭС Камбарата-1 не отразится на объеме получаемой в поливной период воды Узбекистаном и Казахстаном. Аргументируя свою позицию, Мамбетов назвал даже преимущество этого проекта -- зимой вода будет накапливаться в водохранилище объемом 4,65 млрд. кубометров, а летом будет спускаться соседям в том объеме, который бы устраивал их потребности. Кыргызский эксперт отверг также обвинения Узбекистана в иссушении Арала, назвав их беспочвенными. По его словам, Кыргызстан в среднем ежегодно осуществляет попуски воды из Токтогульского водохранилища по руслу Нарына в страны, лежащие ниже по течению, в объеме 12,59 млрд. кубометров. Кроме того, Узбекистан получает из Кыргызстана еще около 12 млрд. кубометров воды ежегодно по 20 малым рекам и 8 каналам, не связанным с бассейном Нарына.

Но, по мнению ташкентского политолога К. Алиева, официальный Ташкент совершенно справедливо требует, чтобы любое масштабное строительство в бассейнах трансграничных рек было обязательно согласовано со всеми странами региона. "Международные соглашения в этой области однозначно запрещают произвольное уменьшение или увеличение стока трансграничных рек", - говорит ташкентский эксперт.

Так, Узбекистан, вырабатывающий до 80% электроэнергии на теплоэлектростанциях, и Туркменистан, ТЭЦ которой дают 100% вырабатываемой в стране электроэнергии, могут легко регулировать объемы выработки энергии, уменьшая их летом. Снижение производства электроэнергии, произведенной внутри этих стран, может легко компенсироваться импортом из Кыргызстана, вынужденных в летний период спускать воду для нужд сельского хозяйства "нижних" государств. В этом он солидарен с позицией Б. Мамбетова, настаивающего на том, что Узбекистан и Казахстан должны покупать у Кыргызстана лишнюю электроэнергию, выработанную сверх нужд республики.

Тем более что Кыргызстан предлагает соседям электроэнергию по более низкой цене, чем та цена, по которой электроэнергию продают генерирующие станции соседей. В унисон с кыргызским экспертом выступил и президент Таджикистана Э. Рахмон, заявивший в ежегодном послании к парламенту страны буквально следующее: "Мы никогда не оставим своих соседей без воды". Таджикский лидер не преминул кинуть камешек в хлопковый огород Узбекистана, добавив: "Очевидно, что гидроэлектростанции не поглотят реку, в отличие от посевов, которые "съедают" 80-90% воды".

Впрочем, Ташкент, даже неофициальный, находит это заявление таджикского президента необоснованным в свете грандиозных планов Таджикистана по строительству целого каскада гидроэлектростанций.

В качестве альтернативы крупным ГЭС Кыргызстан и Таджикистан могут развивать малую гидроэнергетику, успешно апробированную в Узбекистане, и строить теплоэлектростанции, благо запас угля в этих странах достаточный, - считает К. Алиев.

"Создается впечатление, что  этот процесс поддерживается  с определенной целью некоторыми  заинтересованными силами", - сказал  президент Э. Рахмонов. В последнее  время все более частыми становятся  попытки превратить водные ресурсы  в стабильную и очень дорогую "валюту". Сторонники этой идеи  предлагают странам, лежащим ниже  по течению трансграничных рек, покупать воду у государств  расположенных выше. Идея не лишенная  смысла, считает Алиев, но при  соблюдении одного принципиального  условия: продаваться могут только  излишки воды. Сток Амударьи, например, еще при СССР был распределен так: Узбекистан получает 43% стока, Туркмения -- 40%, Таджикистан оставляет себе 17%. "Эта точно выверенная формула была основана на реальных потребностях сельского и других отраслей народного хозяйства союзных республик. И она должна остаться неизменной, и никакие ссылки на растущее население, развивающуюся экономику здесь недопустимы", - говорит Алиев.

2.5 Туркменистан

Туркменистан отличается от всех остальных союзных республик спокойствием и стабильностью. Политика нейтралитета позволяет максимально уменьшить количество конфликтов. Единственный спорный вопрос - это Каспийское море. В настоящее время его статус не определен. Между Советским Союзом и Ираном в свое время не было подписано соглашение об использовании дна Каспия. Соглашения, подписанные в 1920, 1921, 1940 гг., предоставляли обоим государствам равные права на судоходство в Каспии. Линия "Астара-Гасанкули" официально не существовала, но была проведена СССР по праву сильного. Россия предлагает водную гладь оставить общей, а дно разделить по серединной модифицированной линии. С этой позицией в принципе согласны Казахстан и Азербайджан. Иран же настаивает на том, чтобы оставить Каспий целиком в общем пользовании, либо делить водоем на национальные сектора - по 20% каждому прибрежному государству. До последнего времени позицию Тегерана разделял и Ашхабад. Предупреждение Туркменистана о том, что он оставляет за собой право обратиться в Международный Суд в связи с действиями Азербайджана, в одностороннем порядке продолжающего разработку спорных месторождений "Хазар" и "Осман" на Каспийском море, похоже, свидетельствует о том, что терпению Ашхабада приходит конец. Ранее туркменская сторона неоднократно призывала Баку сообща разобраться в сложившейся ситуации, выступала с рядом компромиссных предложений, апеллировала и к юридической логике, и просто к здравому смыслу. Все безрезультатно.

Трудно сказать, чем вызвано упорное нежелание Баку урегулировать вопрос цивилизованным путем - стремлением ли поскорее де-факто "застолбить" лакомые участки, и уже с этих позиций разговаривать с Туркменистаном, уверенностью ли в собственной безнаказанности, но факт остается фактом: вот уже 5 лет Азербайджан ведет разработки на месторождениях, чья национальная принадлежность сейчас, до установления официальных государственных границ на Каспии, по крайней мере еще не определена. Ссылки азербайджанской стороны на "традиционно сложившуюся практику" ни с юридической, ни с морально-этической точек зрения не выдерживают критики. "Традиционную практику" на Каспии, как известно, многие десятилетия определял Миннефтегазпром СССР, которого меньше всего интересовало, к какому берегу - туркменскому или азербайджанскому - ближе расположены упомянутые месторождения (для сведения, к туркменскому ближе, иначе Туркменистан, естественно, не стал бы их оспаривать).

Но дело не просто в географии, хотя она в сложившихся обстоятельствах - фактор важнейший. Создается опасный прецедент попрания международно-правовых норм, ущемления экономических интересов и суверенных прав независимого государства, в данном случае Туркменистана. Интересна реакция на туркменское заявление официального Баку. Премьер-министр Азербайджана Артур Расизаде высказался следующим образом : "Мы видим решение спора с Туркменией в постоянных встречах рабочих групп и встречах на более высоком уровне, поскольку это непростой вопрос. Туркмения же заведомо ставит вопрос о принадлежности тех или иных месторождений". Значит, пока рабочие группы будут "постоянно" встречаться, Азербайджан будет продолжать выкачивать топливо из не принадлежащих ему источников. Причем мне почему-то кажется, что рабочие группы с азербайджанской стороны в этой ситуации не будут слишком спешить с решением "непростого вопроса".

Что же касается постановки Туркменистаном вопроса о принадлежности "тех или иных" месторождений, то она вполне правомерна, логична и справедлива: надо все же сначала определить, кому они принадлежат, а уже потом заниматься их эксплуатацией. Но никак не наоборот. Чем и продиктовано намерение Туркменистана после пятилетнего терпеливого ожидания прибегнуть, наконец, как к последнему аргументу, к помощи международного арбитража. Кстати, азербайджанский премьер почему-то не верит в серьезность намерений Ашхабада. "Я думаю, что до международного суда дело не дойдет", - заявил Расизаде. Что это - намек на готовность Баку все-таки скорректировать свою позицию, чтобы действительно не доводить дело до суда? Или все та же "традиционно сложившаяся практика" не видеть сильно изменившихся со времен СССР реалий?