Внешняя политика США и Российско - Американские отношения

ТЕМА 16.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА США И РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

Вопросы:

1. Внешнеполитический  потенциал и национально-государственные  интересы современной России

 2. Политическая система и внешняя политика Российской Федерации

 3. Основные направления и приоритеты внешнеполитического курса Российской Федерации

1. Основные  тенденции развития российско-американских  отношений после окончания холодной войны

После окончания  холодной войны, распада СССР и превращения  Российской Федерации в самостоятельный субъект международной политики, российско-американские отношения прошли ряд этапов претерпели существенные изменения.

В начале 90-х  гг. XX в. как у российской, так и  у американской элиты не было недостатка в завышенных ожиданиях относительно «светлых» перспектив российско-американских отношений. В Российской Федерации ждали, что Америка по достоинству оценит потери и жертвы, на которые пошла Россия во имя «свободы и демократии», и не только прольет «золотой дождь» экономической мощи новой России, но и обеспечит ей достойное место в западном сообществе «цивилизованных народов». Как представляется, именно этими надеждами, а не личностными особенностями или идейной позицией тогдашнего министра иностранных дел А. Козырева (получившего на Западе прозвище «Господин "да"») объясняется проамериканский курс России на международной арене в начале 90-х гг.

После распада  Советского Союза, венчавшего победоносное для Запада окончание холодной войны, Америка укрепилась в уверенности, что ей предначертана судьбой роль единоличного лидера, способного в одиночку привести его в «светлое будущее» по-американски. Неоспоримое превосходство Соединенных Штатов в военной, экономической и политической сферах создавало впечатление, будто теперь на международной арене они могут делать практически всё, что им вздумается.

Морально роль гегемона оправдывалась не только необходимостью реализовать свои национальные интересы в исключительно благоприятных для этого условиях, но и, возможно, искренней уверенностью, что они в полной мере совпадают с интересами всего международного сообщества, а также тем, что США несли в значительное бремя расходов и ответственности, всегда сопутствующее лидерству. В то же время в Соединенных Штатах столь же нереалистично полагали, что Россия буквально по мановению волшебной палочки обретет динамичную рыночную экономику и стабильную демократическую политическую систему без серьезной помощи извне, a главное, будет всегда и во всем следовать в кильватере американской внешней политики.

Колебания внешней  политики России 2-й половины 1990-х гг.: «Разворот над Атлантикой» самолета главы российского правительства Е. М. Примакова, «бросок на Приштину» российских десантников-, протесты против «однополюсного мира» и расширения НАТО на восток, звучавшие из Москвы, и др. игнорировались, поскольку воспринимались в США как проявления ностальгии по былому советскому имперскому величию и только укрепляли уверенность в наступлении Pax Americana.

Сейчас, по прошествии времени, можно сколько угодно говорить, что эти представления и ожидания были явно завышенными и нереалистичными но разочарование по обе стороны Атлантики не стало от этого менее сильным. Результат взаимного непонимания — нарастающее чувство разочарования и обманутые ожидания, а также формирование новых, но столь же далеких от действительности представлений друг о друге.

В США Россию стали воспринимать как «государство-обузу», неспособное самостоятельно решать собственные проблемы, предпочитающее ходить по миру с протянутой рукой и шантажирующее Запад с помощью своего ядерного потенциала, а русских — как представителей мафии, создающих дополнительные проблемы для стран «свободного мира».

В России же Америка  быстро превратилась из «примера для  подражания» в «источник всех бед»: ее считали виновной в намеренном развале российской экономики и промышленности, особенно высокотехнологичных отраслей, скупке за бесценок национальных богатств и государственных секретов, утечке российского интеллекта и как следствие - полной утрате Россией ее былого международного статуса.

На рубеже нового тысячелетия представители американской политической элиты были настроены в отношении России очень скептически. Так, например, советник президента США по национальной безопасности Кондолиза Райе в одном из первых своих интервью после вступления в должность в 2000 г. заявила: «Я полагаю, Россия будет все больше сближаться с арабскими странами, включая Иран. В конце концов такая политика приведет ее к отказу вносить вклад в усилия по сохранению мира... Я искренне считаю, что Россия представляет опасность для Запада вообще и для наших европейских союзников в частности. Ни они, ни мы еще не осознали в ной мере ту опасность, которую таят в себе ядерный арсенал и баллистические средства доставки Кремля» [1].

В своей оценке перспектив российско-американских отношений К. Райс была не одинока. На основе серии интервью в марте-апреле 2001 г. с «теми, кто отвечает или скоро будет отвечать за формулирование российской политики США», американская исследовательница С. Уолландер пришла к следующему заключению о подходах новой администрации к этому вопросу: «Базовое представление, на котором строится политика США, состоит в том, что Россия слаба и в течение достаточно долгого времени будет оставаться таковой... В отличие от стран Центральной и Восточной Европы, которые избрали своим приоритетом интеграцию в западные институты и готовы нести издержки в кратко- и среднесрочном плане ради достижения долгосрочной цели, Россия избегала принятия тяжелых решений и не достигла особого прогресса. В результате в течение ближайших лет она будет продолжать бороться со своей слабостью... Росси более не является ни основной угрозой американским интересам, ни инструментом для осуществления этих интересов во всех случаях [2].

Не менее  осторожно оценивали перспективы  российско-американских отношений и в российском руководстве после прихода к власти В. В. Путина. Так, в Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной президентом РФ 28 июня 2000 г. (см. главу XV), говорилось о значительных трудностях последнего времени в отношениях с США, наличии серьезных, в ряде случаев — принципиальных, разногласий. Характерно, что в 1999-2000 гг. и в Вашингтоне, и в Москве тщательно избегали термина «партнерство» применительно к российско-американским отношениям.

Итак, при всех различиях в подходах российских и американских элит к проблеме российско-американских отношений эти подходы объединяла стойкая уверенность в том, что у конструктивного взаимодействия двух стран на мировой арене нет будущего. Во всяком случае, именно такой взгляд превалировал на рубеже веков и в Москве, и в Вашингтоне.

События 11 сентября 2001 г. стали «моментом истины»  в современной мировой политике и ознаменовали крутой поворот в  российско-американских отношениях. Уже  через несколько часов после  террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне президент РФ первым среди мировых лидеров дозвонился до президента США Дж. Буша. В ходе телефонного разговора российский руководитель не только выразил самое глубокое сочувствие американскому народу, но и сообщил о прекращении учений российских стратегических сил, потому что вооруженные силы США были приведены после терактов в состояние высшей боевой готовности, и нельзя было исключить возможность ошибки или просчета.

За декларациями последовали  и дела. США и Россия стали ведущими участниками антитеррористической коалиции, созданной после 11 сентября 2001 г. Следует отметить, что руководство США до этой трагической даты рассматривало российские призывы к борьбе с международным терроризмом как попытку придать легитимность войне в Чечне или как способ вовлечения Америки в борьбу с исламом в интересах России. Американский политолог Д. Сайме в связи с этим отмечает: «Сконцентрировавшись на гуманитарных интервенциях, администрация Клинтона уделяла недостаточно внимания, сил и средств более насущным проблемам, таким как растущая угроза «Аль-Каиды». В результате неверной расстановки приоритетов был нанесен ущерб отношениям с Россией, произошло непредвиденное охлаждение отношений с Китаем. Как следствие Америке труднее заручиться их содействием в борьбе с терроризмом в период, предшествовавший 11сентября 2001 года. По иронии судьбы напряженность в отношениях с Россией частично способствовала тому, что администрация Клинтона отказалась от поступившего еще в 1999-м предложения Москвы о совместной борьбе против талибов» [3].

Трагические события 11 сентября 2001 г. заставили Вашингтон по-иному  расставить приоритеты в российско-американских отношениях. Важнейшим направлением двустороннего сотрудничества стало взаимодействие в рамках антитеррористической коалиции. При этом выяснилось, что Россия является гораздо более ценным для Америки партнером в рамках коалиции, чем подавляющее большинство стран — членов НАТО. В ходе операции «Несокрушимая свобода» Россия предоставила Соединенным Штатам разведывательную информацию о террористических группировках, выделила воздушные коридоры для американской авиации, расширила военно-техническое сотрудничество с Северным альянсом. Официальный Вашингтон высоко оценил помощь со стороны России в борьбе с международным терроризмом.

Сотрудничество двух стран  на начальном этапе деятельности антитеррористической коалиции было чрезвычайно успешным и продуктивным. США смогли нанести серьезный удар по группировке «Аль-Каида», ответственной за террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне; Россия же после краха режима талибов была избавлена от необходимости вести борьбу с исламским экстремизмом на два фронта — на Северном Кавказе и в Средней Азии. После завершения антитеррористической операции в Афганистане последовало значительное улучшение отношений между Россией и США, а также другими странами Запада.

Новый стиль российско-американских отношений позволил Москве и Вашингтону заключить Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (см. главу XI), предусматривающий трехкратное сокращение их развернутых стратегических боезарядов в течение ближайших десяти лет. Сближение России с Западом и его лидером — США создало условия для учреждения Совета Россия—НАТО, который должен стать, как это говорится в Декларации глав государств и правительств стран-членов НАТО и РФ от 28 мая 2002 г., механизмом для консультаций, выработки консенсуса, сотрудничества, совместных решений и совместных действий России и государств — членов НАТО по широкому спектру вопросов безопасности в Евро-Атлантическом регионе. Можно сказать, что позиция, занятая Кремлем 11 сентября 2001 г., во многом способствовала решению США и Евросоюза о признании рыночного статуса российской экономики.

За прошедшее после  сентября 2001 г. время было высказано  немало предположений о временном и случайном характере тех перемен, которые произошли в российско-американских отношениях. Представляется, что это не так, хотя бы потому, что все эти перемены, свидетельствующие об окончании холодной войны и начале ново этапа в отношениях между Россией и Америкой, подготавливались развитием российско-американских отношений на протяжении последнего десятилетия.

К числу бесспорных достижений в развитии двусторонних отношений  следует отнести то, что Москве и Вашингтону удалось приступить к демонтажу тех колоссальных стратегических ядерных арсеналов, которые были созданы обеими сверхдержавами для реализации стратегии победы в мировой термоядерной войне. Впервые с начала ядерного века началось реальное сокращение общего количества стратегических ядерных боеголовок сторон. По сравнению с максимальным уровнем рубежа 1980-1990-х гг. число стратегических боеголовок в арсеналах Москвы и Вашингтона сократилось в 2 раза — с 10-12 тыс. боезарядов примерно до 6 тыс. (см. главу XI). Было бы неверным, однако, представлять дело так, будто на протяжении прошедших десяти лет Россия и США добились полного взаимопонимания по проблеме разоружения. Многие американские политики и эксперты, близкие к консервативному крылу республиканской партии, как правило, скептически относятся к международному сотрудничеству в деле ограничения и сокращения вооружений. По их мнению, с окончанием холодной войны время традиционного контроля над вооружениями истекло, и в нынешних условиях Соединенные Штаты не должны быть ограничены нормами международного права в своей военно-технической политике. В кругах, близких к новой американской администрации, весьма популярны рассуждения о том, что складывавшийся на протяжении последних десятилетий режим контроля над вооружениями устарел и его-де надо заменить на систему односторонних шагов, осуществляемых в интересах США в сфере вооружения.

Именно такие подходы  возобладали в Вашингтоне после  прихода к власти Дж. Буша в 2000 г. Серьезный ущерб сложившемуся на протяжении последних десятилетий  механизму контроля над стратегическими вооружениями был нанесен после решения президента США в ноябре 2001 г. о выходе из Договора по ПРО. Не способствует конструктивному диалогу между двумя странами по проблемам разоружения и незаинтересованность новой американской администрации в ратификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, а также в создании механизма глобального контроля за запрещением биологического оружия.

В то же время не только перед  Москвой и Вашингтоном, но и перед  всеми ядерными державами стоит ряд сложных проблем, связанных с ликвидацией оружия массового поражения (ОМП) и предотвращения его распространения, которые невозможно решить в одностороннем порядке. События 11 сентября 2001 г. со всей остротой поставили вопрос о переоценке ядерного измерения международной безопасности. Сдерживающее свойство ядерного оружия, частично оправдавшее себя в межгосударственных отношениях в эпоху советско-американского ядерного паритета, сегодня теряет эффективность против таких угроз всеобщей безопасности, как международный терроризм или в качестве средства «принуждения к миру» участников внутригосударственных конфликтов, которых в мире становится все больше.