Этика утилитаризма

 Введение

Термин "утилитаризм" принадлежит английскому философу Джону Стюарту Миллю (1806-1873). Так  называлось его основное морально-философское произведение - "Утилитаризм" (1863), в котором он систематизировал и обосновал основные положения, развитые его учителем, Джереми (Иеремия) Бентамом (1748-1832) в трактате "Введение в основание нравственности и законодательства" (1780, опубл. 1789). Благодаря Миллю именно под этим названием он вошел в историю этики как особая разновидность моральной теории, в которой мораль основывается на принципе пользы. Утилитаризм (от лат. utilitas - польза) и означает теорию пользы, точку зрения, основанную на пользе.

Ранний, или  классический, утилитаризм предложил  моральную теорию, в которой, так  же как это было у французских  материалистов, этика непосредственно  опирается на антропологию. Так, по Бентаму, удовольствия и страдание  суть основополагающие природные принципы человеческой жизни. Мораль, право и  государство должны строиться в  соответствии с этим природным началом. Для социальных институтов Бентам обобщенно  обозначает это начало как принцип  полезности, или величайшего счастья или благоденствия. В развернутой форме он утверждает "величайшее счастье всех тех, о чьем интересе идет дело, истинной и должной целью человеческого действия", целью "во всех отношениях желательной", а также "целью человеческого действия во всех положениях, и особенно в положении должностного лица или собрания должностных лиц, пользующихся правительственной властью". Формулировка принципа пользы не принадлежит Бентаму, и он никогда не приписывал ее себе. Однако именно Бентам придал ей принципиальное значение для построения теории морали. Бентам рассматривал ее не только как описательный и объяснительный принцип нравственности, но и как основополагающее этико-нормативное начало: принцип полезности задает главный критерий оценки действий.

1. Понятие  утилитаризма.

Утилитаримзм -- направление в этике (этическая теория), согласно которому моральная ценность поведения или поступка определяется его полезностью. Зачатки утилитаризма содержатся уже в трудах древнегреческого философа Эпикура. В более полной форме учение было разработано Джереми Бентамом. Согласно классической формулировке Бентама, морально то, что «приносит наибольшее счастье наибольшему количеству людей». Основные разногласия в теории утилитаризма относятся к определению понятий пользы и счастья. Бентам и многие другие философы считали пользой максимальное превосходство удовольствия над страданием. Некоторые философы, например австралиец Петер Сингер, рассматривают «счастье», как наиболее полное удовлетворение предпочтений и желаний человека, даже если оно не связано с максимализацией удовольствия.

В обиходе  утилитаризмом называется всякая деятельность, в основе которой лежит грубый материальный расчёт, стремление из всего  извлекать выгоду, узкий практицизм.

Все люди, согласно Бентаму, стремятся к удовлетворению своих желаний. Счастье, или польза заключается в удовольствии, но при  отсутствии страдания, т.е. счастье  заключается в чистом, длительном и непрерывном удовольствии. И  удовольствие, и польза понимались Бентамом предельно широко: наслаждение - это всякие наслаждения, в том  числе чувственные, польза - всякая польза, в том числе выгода. Бентам безусловно "генерализировал" принцип  полезности, полагая, что он обобщает все известные принципы морали. Приведя  девять различных принципов, отстаивавшихся в моральной философии XVIII в., Бентам замечает: "Фразы различны, но принцип  один и тот же".

Соединением добродетели и пользы, а также, как это видно из развернутой  формулировки принципа полезности, морали и политики Бентам серьезно покушался на устойчивые стереотипы морального сознания и этики, а именно на то, что добродетель противоположна пользе и что в политике и в морали основополагающие принципы различны. Однако Бентам придерживался представления о цельности ценностной сферы и рассматривал антитезу добродетели и пользы как результат смутного понимания как одного, так и другого. Как выразил это русский последователь Бентама Н.Г. Чернышевский (1828-1889), различия между пользой и добром носят лишь количественный характер: польза - превосходная степень удовольствия, добро - превосходная степень пользы. Поэтому для Бентама при правильном понимании блага нет существенной разницы между удовольствием, пользой, добродетелью и счастьем: это разные слова для обозначения одного и того же. Польза - обобщающее понятие, но проверить, является ли определенное действие человека или мера правительства нравственной, или полезной, или доброй, мы реально можем, лишь исследуя в какой степени оно содействовало повышению количества и качества удовольствия людей. Поэтому, приведя реестр основных удовольствий и страданий человека и дав их классификацию, Бентам посвятил специальную главу возможности измерения удовольствий и страданий. Но если в этом он продолжал традиции английской моральной философии, то в анализе различных случаев моральной оценки на основе сопоставления мотива и результата (причем не только по критерию положительный - отрицательный, но и по их качественно-ценностному разнообразию) Бентаму принадлежит несомненный приоритет.

Джон Стюарт Милль придал утилитаризму статус концепции, не только выступив с опровержением  многочисленных критиков учения Бентама, но и сформулировав позиции утилитаризма по отношению к априоризму и интуитивизму, в частности, как они были выражены Кантом и его английскими последователями.

В продолжение  той линии в моральной философии, которая идет от Аристотеля и Эпикура, и в противовес кантианству - Милль  выводит мораль из того, что составляет конечную (высшую) цель человека. Все  люди стремятся к удовлетворению своих желаний, и счастье, или польза заключаются в чистом, длительном и непрерывном удовольствии. При этом утилитаризм - это теория, направленная против эгоизма, т.е. против такой точки зрения, согласно которой добро заключается в удовлетворении человеком личного интереса. Приемлемость или неприемлемость в каждом конкретном случае получаемого удовольствия или выгоды определяется тем, содействуют ли они достижению высшей цели, т.е. общему счастью. На этом же основываются определения явлений и событий как хороших или дурных.

Соответственно, мораль определяется Миллем как "такие  правила для руководства человеку в его поступках, через соблюдение которых доставляется всему человечеству существование наиболее свободное  от страданий и богатое наслаждениями".

В полемике с критиками утилитаризма Милль  проясняет принцип пользы. Польза действительно заключается в  счастье. Но это не личное, а общее  счастье: от личности требуется не стремиться к собственному счастью, а содействовать  счастью других людей. Такого рода требования имеют смысл. Поскольку было бы наивным  уповать на достижение всеобщего  счастья и даже счастья значительной части людей, принцип пользы на самом  деле предполагает стремление человека к устранению и уменьшению несчастья.

Провозглашая  общее благо как высший принцип  нравственности, Милль, как и его  предшественник Бентам, подчеркивал, что  человек должен, имея в виду высший нравственный принцип, стремиться обеспечить хотя бы свое частное благо. Вполне в духе протестантской этики тем  самым предполагается, что человек  должен исполнить в первую очередь  свое профессиональное и социальное предназначение; но исполнить его  с чистыми руками, по совести - добродетельно. Соответственно Милль решал и  проблему добродетели: хотя добродетель  может восприниматься индивидом  как благо само по себе, она не является целью самой по себе, а есть лишь средство для ее достижения. "Человек не имеет ни малейшего побуждения, ни малейшего желания быть добродетельным: добродетель возбуждает его желание только потому, что составляет средство получить наслаждение и, в особенности, устранить страдание...". Добродетель ценна не сама по себе, а как средство для достижения счастья или как часть счастья.

2.Этика утилитаризма.

Этика заключается  в том, что в человеке естественный процесс вступает в противоречие с самим собой на основе сознания. Чем дальше отодвигается это противоречие в сферу инстинктивного, тем слабее становится этика.

 Конечно,  этика рождается там, где нечто,  заложенное первоначально как  инстинктивное в нашей воле  к жизни, осознается разумом  и развивается далее на рациональной  основе. Но весь вопрос в том,  чтобы выяснить, что представляет  собой эта последняя и первоначальная  основа инстинкта солидарности, которая затем развивается мышлением  далее за пределами инстинкта,  и каким путем происходит весь  этот процесс. Дарвин и Спенсер,  выдавая за этику психику стадного  животного, показали тем самым,  что они не поняли сущности  проблемы отношения инстинкта  и разума в этике. Когда природа  намеревается создать совершенное  стадо, она не апеллирует к  этике, а вкладывает индивидам  - скажем, муравьям или пчелам - инстинкты,  благодаря которым они успешно  строят свое сообщество.

 Однако  этика есть проявление солидарности  на основе свободного разума, направленной не только да  себе подобного индивида, но и  на все живое. Этика Дарвина  и Спенсера в корне ложна,  так как она слишком узка  и не оставляет места иррациональному.  Социальный инстинкт, который заменил  у них симпатию Юма и Смита,  стоит ниже, чем эта последняя,  и он, конечно, менее пригоден  для того, чтобы обосновать настоящую  этику. 

 Переход  эгоизма в альтруизм неосуществим  даже тогда, когда этот процесс  переносят из сферы индивида  в сферу рода. Так как в этом  случае процесс становится длительным, то он позволяет учитывать  тончайшие переходы в этой  линии развития и накапливать  наследственно приобретенные признаки. Но действительно этическое самоотречение  этим не объясняется. Плоды  этими подвешиваются на дерево социального инстинкта, но само это дерево не плодоносит.

Сила утилитаризма - в его наивности. Бентам и Смит еще обладают этой наивностью. Они  понимают общество как сумму многих индивидов, а не как органическое целое. Все их стремления направлены к тому, чтобы побудить людей делать взаимно добро.

У Джона Стюарта  Милля этой наивности уже нет. Милль, а в еще большей степени  Спенсер и другие представители  этого направления придерживаются того мнения, что этика поведения  индивида в отношении к другому  индивиду не может быть обоснована рациональным путем. Следовательно, заключают  они, "научная этика" может иметь  дело только с отношениями между  индивидами и организованным обществом, как таковым.

 Наивный  утилитаризм Бентама объясняет  индивиду, насколько нуждается общество  в его самоотречении, чтобы  сделать счастливыми своих членов, и апеллирует к энтузиазму  человека. Биологический и социологический  утилитаризм пытается установить  некоторое равновесие между эгоизмом  и альтруизмом человека. Он стремится  быть социальной наукой в сфере  духовной жизни. 

Адам Смит еще четко разграничивает этику  и социологию. Выступая в качестве моралиста, он умолкает как социолог, и, наоборот, говоря на языке социолога, он отказывается от роли моралиста. Затем  оба эти подхода к этике  переплетаются, причем таким образом, что этика включается в социологию.

Научная этика  предпринимает невозможное - она  пытается объективно регулировать альтруизм  человека. Она намерена привести в  движение жернова мельницы без перепада воды и стрелять из полунатянутого лука.

Какими же вымученными кажутся высказывания Спенсера об абсолютной и относительной  этике! С точки зрения естественных этических принципов абсолютная этика заключается в том, что  человек постигает в себе непосредственно  абсолютный этический долг. В связи  с тем, что абсолютная этика не ставит никаких границ альтруизму человека и требует, по существу, самопожертвования, почти отрицающего само существование  и действие человека, она при столкновении с действительностью должна решать, до какой степени может доходить самопожертвование и в какой  мере может быть разрешен минимум  компромиссов, необходимый для продолжения  жизни и деятельности человека. Научная, биологическая этика не должна заниматься вопросом возникновения прикладной, относительной этики из абсолютной. Спенсер "переплавляет" понятие  абсолютной этики и создает свое понятие поведения совершенного человека в совершенном обществе. Мы не должны, говорит он, представлять себе идеального человека самого по себе, мы должны думать, как он будет жить в идеальных социальных условиях. "Согласно гипотезе развития, обе  этики обусловливают друг друга  и только там, где они сосуществуют, возможно идеальное поведение человека".

Итак, рассматриваемая  этика возникает объективно. Она  определяется тем соотношением, в  котором находятся общество и  индивид в теперешнем несовершенном  состоянии. Место живого понятия  абсолютной этики занимает фикция. Этика социологического утилитаризма вооружает человека весьма относительными нормами, подверженными влиянию  времени и социальных условий. Подобные нормы только в слабой степени  могут стимулировать волю человека к этическому. Более того, они  приводят его в смятение, поскольку  лишают его элементарного убеждения  в том, что он должен поступать  в соответствии с совершенными нормами  независимо от характера имеющихся  условий и что он должен бороться с обстоятельствами по своему внутреннему  побуждению, даже не будучи уверенным  в каком-либо успехе.

Спенсер больше биолог, чем моралист. Этика для  него - концепция, в которой господствует принцип полезности, переработанный вместе с приобретенным опытом в  клетках мозга и передаваемый по наследству. Тем самым Спенсер  отбрасывает те внутренние силы, которыми живет этика. В результате исчезает стремление человека к совершенствованию  личности, достигаемому только в этике, и жажда духовной удовлетворенности, также поддерживаемая только этикой.