Нормы этики

Человек все чаще отказывается себя понимать как “пассивный”  материал в руках высших сил (Бог, Природа) и все более укрепляется  в оценке себя как самодетерминируемого существа, целеноправленного “творца” техники, своей жизни, самого себя. Все это характеристики антропоцентрической мировоззренческой парадигмы, в границах которой допустимо понимание биоэтики как системы “новых этических стандартов”. Так, П. Сингер отмечает, что “биоэтика - это дисциплина, которая обсуждает ценность тех этических доктрин, которые зачастую окружены ореолом святости”(Сингер, 1993, с.143)..

Т. Энгельхарт полагает, что “сегодня проблема заключается в том. чтобы создать для решения биомедицинских проблем такую этику, которая обладала бы авторитетом рациональности и выступала от имени всего разнообразия точек зрения на мораль. Эта проблема приобретает сегодня особую актуальность, если иметь в виду крах многих традиционных ценностей”.

Один из стандартов связан с реанимационной практикой. Совершенствование  реанимационных методик превратило умирание в длительный механизированный процесс. поставив новый для человека морально-этический вопрос: кто в данной ситуации должен принять решение о смерти - сам умирающий, врачи или родственники ? Данная реальность в значительной степени способствует формированию у медицины, наряду с традиционной здравоохранительной новой функции - смертеобеспечения. Эта функция прочно закрепляется развитием трансплантологии, ибо основным источником биоматериала - человеческих органов, подлежащих трансплантации, являются терминальные пациенты  - terminus (конец. предел).

Для формирования “нового  этического стандарта” используется превращенная форма - “дарение своих  органов”. Именно он определяет и новые  критерии гуманности - чем выше “органическая  ценность”, тем выше гуманность, наличие  которой проявляется в способности  к “дарению своего биоматериала”. Однако если этому “стандарту”  ещё предстоит завоевать “умы”, то право на уничтожение своего биоматериала (аборт), пожалуй уже приобрело искомый статус стандарта. В 1920-х годах  в России начинается, а к 1980-м практически заканчивается “молчаливая революция” в общественном сознании: “право на свободу выбора” сохранять или не сохранять жизнь своего ребенка становится основным нормативным регулятором обесценив и практически вытеснив норму “не убий”.

Обесценивание и вытеснение многих традиционных ценностей возможно и ожидаемо при условии неограниченного  и массового распространения  методик искусственного оплодотворения - “асексуального размножения”.

Транссексуальная хирургия - ещё одно медицинское нововведение. Оно возникло как следствие широкого правозащитного движения, и в частности новых подходов к сексуальности человека. Транссексуальная хирургия, которая, как правило, сопряжена с подавлением функции продолжения рода, косвенно, но все же существует в режиме обеспечения сексомоторной сексуальности, то есть стандарта “анормальность”.

Практика генетической диагностики  приводит к вопросам: что такое  здоровая наследственность, хороший  или плохой ген, существует ли мера допустимых для общества аномалий? Неудивительно, что генные технологии называют “новым социальным оружием”.

Принцип “личного права” стал этическим стандартом и для “антипсихиатрического” движения. В основе, признание права пациента на отказ от принудительной изоляции, госпитализации, определенным методам лечения лежит признание права каждого человека на свой “образ мира”. Последовательное осуществление этического стандарта “личное право” оборачивается реальным обесцениванием традиционных норм (цит. по : Силуянова, 1995, с.125,126).

Последние десятилетия отмечены чрезвычайным развитием нейробиологии, в рамках которой возникли и успешно развиваются новые направления, изучающие структуру и функции центральной нервной системы человека. Результаты этих исследований, как имеющие подлинно научное значение, так и представляющие собой скоропалительные, необоснованные или явно сфальсифицированные “сенсации” таят опасность их антигуманного использования отнюдь не в целях излечения психических расстройств, а в качестве средства “модификации поведения”. Бурное развитие химии и фармакологии в течении последних десятилетий  обогатило медицину большим количеством новых  активных лекарственных средств, воздействующих на психику человека и его поведение. Успехи нейрохирургии позволили проводить тонкие и сложные операции на мозге. Все эти достижения научно-технического прогресса и естественное стремление ученых проникнуть в тайны деятельности мозга  человека  выдвинули ряд важных морально-этических и правовых проблем (Чавкин, 1982, с.215,218).

Понимание биоэтики как “новой этики” в рамках антропоцентрической  парадигмы можно рассматривать  как следствие “правовой ошибки”, то есть сведения моральных ценностей  к природно-психологической основе. Типичным примером натуралистической  ошибки является гедонистический принцип  “удовольствие является единственным добром”.

Может ли “новый опыт” быть осмысленным с христианских позиций? Могут ли быть найдены ответы на биоэтические проблемы в рамках христианского  понимания человека?

Православное богословие полагает, что биомедецинские технологии не столько ставят новые, сколько усиливают и обостряют традиционные моральные проблемы.Современные представители католицизма, протестантизма, а также и иудаизма, ислама, буддизма активно включились в работу Совета Европы по выработке рекомендаций по вопросам биоэтики.

Православие не откликнулось на очередной цивилизационный “запрос” рядом “инструкций” и “правил”. Этика православия в первую очередь  этика “сердца” (“блюдение сердца”и “сведение ума в сердце”). Поэтому осмысливая “новую реальность” и “новый опыт” православие не стремиться к созданию “учения, разработанного во всех пунктах”, но определяет “лишь основную онтологическую ориентацию”. Последняя применительно к нашим проблемам заключается в признании апофатической природы Богочеловечества и в признании принципа синергии. Речь прежде всего идет о возможности для человека быть причастным Высшему Бытию - Богу. Между человеком и Богом возможен не только “нравственный союз”, но и реальное соединение. Реализованное в Боговоплощении, оно создает и гарантирует “тайну Личности”. Отказ же от “тайны Личности”, то есть богообразия человека, равносилен “отказу человеку в праве считаться человеком”. Даже если личность еще не вступила в обладание всей полнотой своей природы или утратила это обладание - сама личность есть. Поэтому  - аборты и эвтаназия это убийство (цит. по : Кураев, 1995. с. 117).

Таковы две мировоззренческие  позиции во взгляде на биоэтику.

5. Евгеника и  этика генетического контроля

Как известно, термин “евгеника” (от греческого eugenes - хорошего рода) был предложен в 1869 г. Ф. Гальтоном в книге “Наследственность таланта, его законы и последствия”. Еще в Древней Спарте занимались евгеникой, тогда она состояла в том, что родившихся больных или с аномалиями детей убивали.

Евгеника ставила перед  собой две разные задачи , одна из них заключалась в попытке улучшить человеческую “породу”, скажем за счет приближения среднего уровня к уровню лучших ее представителей. Это позитивная евгеника. В современную эпоху это направление обычно ассоциируется с именем Ф. Гальтона. Другая задача может состоять в удалении из генофонда явно вредных аллелей, например, при близкородственных браках. Это негативная евгеника. Идеи позитивной евгеники были использованы расистами и реакционерами, в особенности теоретиками и практиками фашистской и “расовой гигиены” и геноцида. Подобная дискредитация идей евгеники “улучшения породы людей”, разумеется не могла не привести к ее банкротству (Ичас, 1994, с.220).

Интересна эволюция евгенической мысли в нашей стране. Евгеническое движение в России, возникшее давно, организовано оформилось лишь к 1920 г., когда под председательством  Н.К.Кольцова было создано в Москве Русское евгеническое общество. Второй центр возник в 1921 г. в Петрограде, где Ю.А. Филипченко организовал Бюро по евгенике. Наконец, еще одним учреждением, занимавшимся евгеникой был Медико-биологический институт (с 1935 г. Медико-генетический) под руководством С.Г. Левата, который условно можно назвать третьим центром, так как изучавшаяся здесь генетика человека и медицинская генетика являлись в то время составными частями евгеники. Особый интерес и сегодня представляет оригинальная программа генетического анализа психических свойств человека.

Генетики во главе с  Ю.А. Филипченко, считали главной  задачей анализ генетики одаренности. Кольцов Н.К. стремился изучить  генетику человека в норме и патологии. Третий центр евгеники занимался  “близнецовым методом” для выяснения  механизмов взаимодействия генетических и средовых (социальных) факторов в  онтогенезе человека и анализом близкородственных  браков.

Оценивая евгенические движения в нашей стране видно существенное обстоятельство: во всех программах центров  евгеники речь шла главным образом  о решении сугубо научных задач. Причем наши ученые полностью отвергали  насильственное улучшение природы  человека (цит. по : Фролов, 1988, с.276).

Примерно с таких же позиций в те же годы с активной пропагандой евгенических идей выступал и Г. Мёллер. Он объявил “крестовый поход” в пользу евгенических мер, которые призваны спасти человечество от генетической катастрофы. Особенно отчетливо эта идея была выражена в книге Г. Мёллера “Из ночи: взгляд биолога в будущее”. Где конкретно предлагает вести контроль за размножением людей и отбор для улучшения генофонда человечества, а затем искусственное осеменение женщин, создание искусственных банков генов. Тем не менее уже чисто научный аспект этих идей встретил возражение у ряда видных генетиков (Т. Добжанский, Дж. Бидл, Б. Гласс и др.). Однако у евгеники нашлось и много сторонников среди ученых причем от теории, они перешли к практике. Друг Г. Мёллера - американский бизнесмен Р. Грем. создает банк для хранения спермы и находит женщин, согласившихся участвовать в эксперименте по созданию “суперлюдей”.

Сегодня подобные проекты  зачастую связываются с возможностями  применения к человеку методов генной инженерии, клонирования и т.д. Но не надо забывать, что селекция жестокий процесс и будущее человека получит  огромные возможности, вероятнее всего, благодаря использованию изменчивости генофонда. а не стандартизации некоторой формы - Homo sapiens.

Своеобразная трактовка  проблем этики генетического  контроля в частности в связи  с неоевгеническими проектами, развита в книге П. Рамсея “Фабрикуемый человек”. Ссылаясь на генетика Г.Мёллера, Рамсей, утверждает, что остается лишь один метод предотвращения грядущей генетической катастрофы, и этот метод, нравится ли он нам или нет есть метод целеноправленного контроля над воспроизводством людей. Он выдвигает два  предложения. Во-первых, прямое наступление на вредные генетические мутации (“генетическая хирургия”). Во-вторых, Рамсей сосредотачивает свое внимание на фенотипе человека. он допускает возможность евгенических мер, но при строгом этическом контроле. Евгеника по мнению Рамсея, должна быть соединена с христианскими принципами (Фролов, 1988, с.283,284).

Дискуссии об этике генетического  контроля примечательны вот в каком отношении, на Западе получила широкое распространение точка зрения, согласно которой исследования и практика генетического контроля рассматривается вне связи с социальными, гуманистическими и этическими ценностями. Ориентация современной России на Запад говорит скорее о том, что у нас будет то же самое.

О том что между этикой вообще и наукой. особенно в ее прикладном значении пролегает все большая пропасть говорит следующее. Так, американский генетик Дж. Ледерберг, разрабатывая “технологию копирования людей”, стремился доказать ее преимущество перед генной инженерией, поскольку в первом случае дело касается репродуцирования уже известных генотипов, а во втором - создание новых, что связано с опасностями и риском.

В книге М. Эбона “Клонирование человека: прекрасная новая надежда или новый ужас ?” широко обсуждаются подобные проблемы. По словам Эбона, дискуссии по поводу клонирования были вызваны выходом в свет книги Д.М. Рорвика “По его образу и подобию”. Эбон заявляет,что у человечества есть довольно большие основания рассматривать клон в качестве “чудовища” (по сведениям Рорвика клонирование человека было уже осуществлено секретно  в 1978 году), а людей, создающих его, как “сумасшедших ученых”, действия которых направляются “дьяволом”. Эбон констатирует, что подобные представления об ученом и его деятельности получил сегодня широкое распространение и имеют довольно весткие основания. Причину он видит в изменении характера самой деятельности ученого-исследователя, в погоне за деньгами, и субсидиями, в узкой специализации, во власти бюрократии. Подобное положение привело к тому, что между человеком и биомедецинской науки пролегла глубокая пропасть. Эбон утверждает, что уже сейчас в обстановке секретности ведут исследования по клонированию “рас господ” (людей обладающих финансовыми возможностями), а также эксперименты по клонированию ценных представителей домашних животных. Наверно не случайно идеи клонирования людей и манипуляций с ДНК человека еще больший резонанс получили на Западе, когда по телевизионным экранам  в 1997 году прошел нашумевший фантастический сериал “Секретные материалы”, где показано, что федеральное правительство и военные в строжайшем секрете давно проводят антигуманные и антиморальные эксперименты над людьми. У массового зрителя создается впечатление о целенаправленной политике вседозволенности в науке не смотря ни на что, а политика правительства “все отрицать”.

Дж. Уотсон в одном из выступлений, опубликованном в приложении к книге  Эбона отмечает, теоретически все формы жизни на уровне высших животных могут в конечном итоге быть воспроизведены путем клонирования. Если это так, то ситуация может иметь потрясающие последствия для человеческой природы. Если мы не начнем думать над этими проблемами уже сегодня, то может весьма скоро наступит день, когда мы окажемся лишенными возможности принимать свободные решения, делает вывод Уотсон.

Существуют резкие противники любого вмешательства в генетику человека, полностью осуждающие это  направление научных поисков, но наиболее распространенной и влиятельной  на Западе оказывается позиция принципиальной защиты идеи генетического контроля в определенных этических рамках.

Данная позиция получила развернутое обоснование в книге  “Этика генетического контроля”  Дж. Флетчера, теолога и вместе с тем специалиста по проблемам медицинской этики. Флетчер , считает оправданным любой генетический контроль, если он может помочь избавить человечество от генетических уродств и болезней. Он резко отделяет биологию и генетику, которые решают вопрос о том, как осуществить генетический контроль, от сферы морали, этики, где по его мнению устанавливается сущность самой этой процедуры, ее человеческая ценность. Флетчер проводит мысль о том, что любое средство оправданно, пока оно служит достижению поставленной и одобренной цели, когда же эта “гармония” нарушается, то средства рассматриваются как неадекватные. Такой подход разрушает все преграды, все ограничения на пути научного исследования человека и генетического контроля, и прежде всего этические (Фролов, 1988,с. 302 ).

6. Генетика и  этика

Проблема существования  биологических основ этики особенно те ее аспекты, которые возникли в  основном под влиянием идей З. Фрейда и этологии (К. Лоренц, Р. Арди и др.), широко обсуждается в мировой науке. Это в немалой степени относится, в частности, к социобиологии. Ее позиции в отношении эволюционно-генетических предпосылок социально-этических качеств человека отчетливо выражены в “Социобиологии” Э.О.Уилсона.

Так, по мнению Уилсона, альтруизм  следует рассматривать с точки  зрения вида. На вопрос, как мог возникнуть и развиваться альтруизм, который  по самому своему понятию противоречит личной приспособленности, Уилсон дает следующий ответ: родство. Если гены, вызывающие склонность к альтруизму, свойственны двум организмам вследствии их общего происхождения и если акт альтруизма увеличивает совместный вклад этих генов в следующее поколение, то склонность к альтруизму будет распространяться на весь генетический фонд популяции (цит. по : Фролов, 1988, с.333).