Нравственная свобода как осознание и реализация нравственной необходимости

нравственная  свобода как осознание и реализация нравственной необходимости

Оглавление

Введение

Актуальность  данной темы обусловлена тем, что  нравственное сознание, как и сознание в целом, представляет собой сложную многоуровневую и полиструктурную систему.

Нравственное  сознание одна из форм общественного  сознания, являющаяся, как и другие его формы, отражением общественного  бытия. Оно содержит в себе исторически  изменяющиеся нравственные отношения, представляющие собой субъективную сторону морали. В основе нравственного сознания находится категория нравственности.

Нравственность - это понятие, которое является синонимом  морали, хотя в теории этики существуют и различные трактовки этих терминов.

В структуре нравственного сознания можно выделить два уровня: обыденный и теоретический, которые неправомерно противопоставлять, ибо, поднимаясь до уровня теоретического сознания, человек не оставляет свои чувства у его порога, они также поднимаются на новый уровень, преобразовываясь в этом движении. Значимость обыденного нравственного сознания в жизни людей подтверждает и то, что на протяжении всей истории подавляющее число людей ограничивалось в нравственной жизни уровнем обыденного сознания.

Цель контрольной  работы – раскрыть нравственную свободу  как осознание и реализацию нравственной необходимости.

Для поставленной цели необходимо решить задачи:

1. Общие представления о понятиях нравственного сознания

Основные понятия  морального сознания служат для выражения  различных сторон нравственного  отношения человека к действительности, производства общих оценок самой реальности и поступков отдельных людей с точки зрения их желательности или, наоборот, нежелательности для нормального существования общества и для счастья самого человека.

В самом общем  плане основные понятия, или категории, этики (они же категории морального сознания) могут быть разделены на категории, отражающие общие оценки действительности с точки зрения их желательности или нежелательности для человека: "добро", "зло", "справедливость", "счастье и смысл жизни"; категории, фиксирующие способы упорядочивания совместной жизни людей: "норма", "принцип", "оценка", "идеал"; И категории, отражающие индивидуальные механизмы работы нравственного самосознания: "долг", "совесть", "стыд", "честь и достоинство", "моральные чувства".

Такое разделение, конечно, относительно. Дело в том, что  многие категории, например, такие, как  долг, совесть, честь и достоинство, нравственные чувства одновременно выражают как сами, взятые в общем  виде контрольные механизмы нравственного сознания, так и конкретное содержание, состояния сознания субъекта нравственного действия. Так, долг (должное) это одновременно и представление о форме предъявления нравственного требования и представление о личных моральных обязанностях, совесть - и взятая в общем виде способность критически оценивать собственные поступки и состояние личного морального сознания (спокойная неспокойная), достоинство и честь - также и общий мотив поведения и конкретное представление о форме, в которой нужно утвердить достоинство или сохранить честь. По отношению к отдельной личности понятия общественного морального сознания нередко приобретают нормативный смысл. Усваивая представления о том, что такое совесть, долг, достоинство, личность одновременно формирует собственное понимание того, как нужно прожить, чтобы иметь спокойную совесть, в чем заключается ее личный долг, каковы пути утверждения личного достоинства и т. д.

В автономной этике  такое совпадение доходит до тождества. Так, например, в кантовской этике  из понимания того, что такое мораль, что такое свободная автономная воля, добровольно принимающая на себя нравственные обязательства, т. е., попросту говоря, воля, осознающая, что мы живем в сообществе других равных нам людей,- следует и содержание требования, т. е. запрещение использования другого человека в качестве средства, запрещение поступать по отношению к другому недолжным (недозволенным) образом. Фактически это означает запрещение превращать одинаковую для всех ситуацию равного отношения друг к другу в особенную ситуацию неодинакового отношения одних людей к другим людям. Но такой предельный универсализм, как уже говорилось, признается не во всех этических теориях. Этот подход часто обвиняется в формализме.

В тех теориях, где так или иначе допускается  историческая относительность моральных требований, содержание категорий получает более определенное выражение, соотносится с историческими задачами, решаемыми обществом на данном этапе его развития, с социальной и профессиональной принадлежностью личности, из чего следуют ее особые обязанности перед обществом. Категории морального сознания, конечно, отражают представления о механизмах моральной регуляции, но не только так, как это сделал бы теоретик морали. В обыденном сознании они всегда наполнены таким личностным смыслом, который оказывает непосредственное влияние на мотивацию поведения.

Некоторые категории  традиционно выделяются парами. Это, например, такие категории, как: добро (благо) и зло; долг и склонность; любовь и ненависть; любовь и дружба; стыд и совесть; честь и достоинство; свобода и ответственность; счастье и смысл жизни. Смысл объединения категорий по парам заключается в том, что одна и та же реальность общественной жизни фиксируется в них с разных сторон. Иногда это прямо противоположные понятия, радикально противопоставленные друг другу оценки (добро - зло), иногда - разные стороны отношения к явлениям в целом оцениваемым положительно и близким по своему характеру (честь и достоинство, любовь и дружба).

Далее необходимо рассмотреть некоторые основополагающие категории морального сознания как в их противопоставлении друг другу, так и в оттенках их собственного содержания. Основной целью рассмотрения будет поиск ответа на вопрос о специфике нравственной мотивации.

2. Проблема свободы в этике

В наиболее обобщенной форме результат диалектико-рационалистического исследования данных категорий выглядит следующим образом: свобода есть осуществление субъектом (трактуемым, обычно, полимодально: личность, социальная группа, общество, человечество) власти над необходимостью, приобретение определенной степени независимости по отношению к ней, что требует особой организации человеческой активности, нацеленной на познание необходимости; выработку соответствующей программы деятельности; реализацию этой программы на практике.

Данная методологическая установка, задавая общие параметры  и целенаправленность изучению проблемы свободы, не препятствует творческому  осмыслению ее многочисленных аспектов. О некоторых из них следует  здесь упомянуть, т.к. они способствуют интерпретации свободы как нравственного феномена. Так, например, можно вести речь об абсолютной и относительной свободе, употребляя первое понятие в качестве обозначения некоторого идеального состояния, существующего всегда в перспективе и связанного с предельной самореализацией субъекта. Абсолютная свобода не является абсолютной фикцией, поскольку в качестве регулятивной идеи может оказывать вполне ощутимое влияние на реальность, в практических воплощениях которой наиболее явно представлена свобода относительная. Субъект всегда ограничен объективно, многие обстоятельства его бытия - за пределами его власти, поэтому свобода как полная автономия и независимость от необходимости - это феномен иллюзорного сознания.

Можно также зафиксировать  понятия потенциальной (готовность субъекта к самоосуществлению) и актуальной свободы, анализ взаимоотношений которых обычно побуждает философов к созданию вариантов классификации форм свободы. Один из таких вариантов, например, представляет следующие "модели" свободы: органическую (цели субъекта - в данном случае в этом качестве выступает личность - не противоречат социальным, поэтому самореализация происходит более-менее благополучно); страглистскую (субъект для реализации своих целей активно борется со всеми социальными препятствиями); эскапистскую (субъект бежит от мира, реализуя себя в каких-то внутренних формах); адаптивную (субъект, приспосабливаясь к обстоятельствам, модифицирует свое "я"). Такие модели поведения имеют, конечно, и свою нравственную окраску, поэтому не случайно в истории этики можно найти концепции, ориентированные на предпочтительность какой-то из них.

       За всеми  этими и другими, не обозначенными  здесь, гранями проблемы свободы  "прячется" возможность стратегической  линии ее интерпретации, связанной  с различием свободы "от" и свободы "для". Первая "ипостась", наиболее, кстати, притягательная для обыденного сознания, воспринимающего свободу как независимость от всего, в философии рассматривается в рамках взаимоотношения свободы и необходимости, о чем уже говорилось. Вторая сопряжена с осмыслением целевого предназначения свободы, которое, в том или ином содержательном наполнении, сводится к самореализации субъекта.

       Не имея  возможности более глубоко внедряться  в сферу философского анализа  свободы, возьмем пока на заметку очерченные здесь пунктиром методологические установки, оговорившись еще раз относительно их рационалистического характера. Внерaционалистические способы приобщения к чему угодно, в том числе к таким "предельным" феноменам как свобода, имеют, конечно, право на существование и выявляют нюансы, разуму неподвластные, однако при попытке выведения их на уровень "практической философии", часто обнаруживают свою беспомощность. Мир морали, в который мы сейчас должны погрузиться с целью исследования нравственной свободы, не может выразить и реализовать себя без посредства разума, хотя, несомненно, не исчерпывается им ни в познании, ни в воплощении; Это обстоятельство особенно актуализируется в нынешнюю эпоху, поскольку "сама моральность современного человека связана с его способностью к рационально аргументированному поведению. Тот путь к общезначим ости моральной истины, который в предшествующие эпохи гарантировался религиозно-культурным монизмом общества, в современных условиях пролегает через рациональную обоснованность поведения,"

       Вместе  с тем, нельзя не учитывать  того пафоса свободы, которым  пронизаны идеи индетерминистских  моделей ее интерпретации, в  частности, экзистенциальной философии.  Именно в философии существования  впервые столь выразительно была представлена идея понимания жизни человека как "открытого проекта", не предзаданного фатальным образом, а предполагающего творение самого себя. В связи с этим следует подчеркнуть, что духовный статус человека позволяет ему противостоять детерминизму: если он не волен изменить обстоятельства своего бытия, то, по крайней мере, волен определять свое отношение к этим обстоятельствам. Кроме того, важно понимать, что свобода (в том числе нравственная) - это своего рода "зона риска", в которой нет "твердой почвы под ногами"; нет "командира", указывающего цель; нет "контролера", наказывающего за ошибки. В этой зоне все приходится делать (думать, поступать, оценивать) самостоятельно, без всякой гарантии от ошибок и без надежды избежать груза ответственности.

       Совершая  переход в плоскость этического  исследования свободы, нельзя  не обратить внимание на дискуссионный  характер всех вопросов, входящих  в такое исследование. Более того, сами его границы достаточно  размыты и фиксируются (по сравнению, например, с философским ракурсом проблемы), преимущественно интуитивно. Имея в виду проблематичность любой концептуальной схемы по определению нравственно свободной деятельности, можно все же предложить читателю приемлемые направления размышлений на этот предмет, которые способны помочь ему в оформлении собственной позиции.

Нравственная свобода.

       Если  придерживаться намеченных выше  методологических ориентиров, нравственную  свободу можно представить как  диалектическое единство моральной  необходимости и субъективной добровольности поступков, приобретение личностью некоторой степени автономности, независимости от моральной детерминации извне; а моральную необходимость - как совокупность требований, вменяемых отдельному человеку в обязанность моральной системой. Таким образом, нравственная свобода предполагает самодеятельность личности для максимально полной самореализации ее в качестве морально суверенного субъекта, но не на основе отрицания моральной необходимости, а посредством ее интериоризации. Другими словами, нравственно свободный человек сознательно и добровольно реализует свои собственные нравственные ценности, не вступая при этом внеразрешимые противоречия с общими моральными императивами. Такая простая, казалось бы, постановка вопроса отнюдь не избавляет от многочисленных антиномий свободы, обнаруживающихся при попытке конкретизаuии этой теоретической модели и, тем более, при осуществлении ее на практике. Антиномичность, впрочем, есть имманентная особенность свободы, поэтому попробуем, не пугаясь ее "вездесущности" в пространстве нашей проблемы, пойти в направлении конкретизации.

       При  первом же опыте "расшифровки"  моральной необходимости обнаруживаются  весьма серьезные трудности. Моральная  вменяемость личности, т.е. результат  осознания ею моральной необходимости, является обязательным условием реализации нравственной свободы (убедительных аргументов на этот счет этическая традиция накопила немало) и предполагает не только адекватное представление о предписываемых императивах, но и убеждение в их истинности. Однако, приобретение моральной вменяемости сопряжено с рядом сложностей, которые порой превращаются для человека внеразрешимую проблему.

       Определенная  степень моральной вменяемости  вырабатывается в процессе социализации, поэтому любой взрослый, психически нормальный человек обладает ею, т.е. так или иначе представляет себе, "что такое хорошо и что такое плохо". Но формы и содержательное наполнение этих представлений, определяемые индивидуальными характеристиками, достаточно разнообразны и могут вступать в противоречия друг с другом, порождая различия между людьми при нравственной оценке ими конкретных ситуаций и, соответственно, невозможность взаимопонимания. Одной из причин, обусловливающей такое положение вещей, является отсутствие ясного для всех, общезначимого критерия истинности моральной необходимости. Если ориентироваться на наличную действительность, можно заблудиться в хитросплетениях моральных императивов, предлагаемых ее отдельными фрагментами (в одной социальной среде принята одна, в другой - совсем, быть мажет, противоположное), поэтому нужна как-то вырваться из плена хаотической множественности реальных нравов, приобрести такай угол зрения, который позволил бы увидеть в этой пестрой картине подлинные моральные предписания. Способна ли этика облегчить человеку решение данной задачи?

       Этика, если предельна обобщать  ее достижения и абстрагироваться .от рекомендаций конкретного  характера в конкретных концепциях, предлагает в осознании моральной  необходимости ориентироваться на смысл марали, .оценивая ее па "большому счету", с тачки зрения не столько временного, сколько "вневременного", общечеловеческого значения. Смысл этот, как уже неоднократно отмечалась, связан с поддержанием стабильности человеческого сообщества и утверждением в нем ценности человека, что, в переводе на более конкретный язык, находит выражение в "золотом правиле" нравственности. Способность "прозревать" скрытый, трудно различимый в повседневных нравственных реалиях смысл морали делает возможным преодоление морального релятивизма. Конечно, такая абстрактная установка мажет разочаровать человека, ищущего в этике более определенные "рецепты", на этическое знание тем и отличается, что предоставляет индивиду возможность самоопределения и самодеятельности, не ограничивая их однозначными предписаниями. Кроме того, свобода - эта всегда сфера риска, предполагающая умение жить без удобной, предельно надежной внешней страховки, в постоянном духовном напряжении, поэтому этика, исследующая нравственный мир и утверждающая нравственную самоценность человека, как бы доверяет ему самостоятельное "измерение" моральной необходимости и выбор того, что он признает в ней, истинным. Таким образом, уже на этом уровне функционирования нравственной свободы обнаруживается то, что является ее "механизмом" и одновременно обязательным условием ее существования, - выбор.