Нравственная свобода как осознание и реализация нравственной необходимости

       Понятно, что без выбора не  может быть и речи о свободе,  на отсутствие возможности выбора - весьма относительно, т.к. даже  в условиях жесткой детерминации  существует известная вариативность  поведения. В этом отношении  можно согласиться с экзистенциалистами: человек "брошен в свободу", поскольку обречен на выбор (крайний пример - осужденный на смерть все равно выбирает форму поведения в оставшееся время жизни), ведь отказ от избрания какого-либо из альтернативных вариантов деятельности, позиция уклонения, недеяния тоже выбор. Поэтому, когда мы говорим об отсутствии возможности выбирать, то имеем в виду определенную систему отсчета, в рамках которой ничего не можем изменить, хотя наряду с ней всегда присутствует другая (или другие), позволяющая нам что-то предпочитать. (Например, человек, находящийся в тюрьме, не волен выбирать место своего пребывания, но может по-разному вести себя внутри навязанного ему пространства).

       Моральный выбор как способ  реализации нравственной свободы  обусловлен совокупностью факторов объективного и субъективного характера. Объективные обстоятельства задают определенные внешние параметры индивидуальным предпочтениям, затрудняя или облегчая процесс личностной самореализации. В рамках, например, тоталитарного социального режима нравственно свободная деятельность оказывается сложнореализуемой сверхзадачей и является уделом одиночек - людей сильных и самодостаточных. Кроме того, в любом обществе человек не гарантирован от столкновения с таким стечением обстоятельств жизни, которые зададут ему немыслимо трудные условия морального выбора. Но внутри объективно обусловленных границ вариативность поведения зависит уже от самого человека, поэтому в сходных ситуациях разные люди делают разный выбор. (Кстати, субъективный фактор, всегда имеющий в мире морали особое значение, в данном случае способен влиять на внешние параметры выбора. Можно, например, признавать их незыблемость или стремиться к расшатыванию, расширению или прорыву сквозь них. Кроме того, если их все же нельзя изменить, можно модифицировать свое отношение к ним: равнодушно отвергнуть, стоически принять, приспособиться к ним, приспособить их к себе и т.д.) Индивидуальные ценностные ориентации, эмоциональные и психологические особенности, личностная готовность к свободе или напротив, неспособность к ней, - все это сообщает процессу морального выбора уникальный характер, в котором, тем не менее, можно обнаружить и некоторые общие проявления.

       Одно из них связано со спецификой  взаимоотношения между стратегическим и ситуативным выбором, которые, в идеале, должны быть гармонично взаимосвязаны, но в действительности часто противостоят друг другу, порождая новые антиномии свободы. Стратегический выбор касается, прежде всего, "выбора себя", т.е. созидания человеком своей "самости". Этот аспект свободы далеко не всегда осознается и находится в противоречии с имеющей широкое распространение установкой на проявление в свободной деятельности уже сформированной, ставшей, а не становящейся, "самости". Такая установка фиксирует несомненную значимость моральной определенности личности, устойчивости ее ценностных представлений, но, с другой стороны, неминуемо ограничивает ее свободу не коей завершенностью внутреннего нравственного самоопределения и может провоцировать моральный догматизм, отказ от бесконечного процесса "переделывания себя" и, следовательно, самосовершенствования. Впрочем, предпочитая упоминавшуюся альтернативную установку, т.е. рассматривая себя как-то, что еще предстоит создать, человек также не застрахован от риска, который в этом случае связан с эмоциональной тяжестью собственной незавершенности, подверженности безудержному релятивизму, с "неуютностью" вечного поиска и вечной неудовлетворенности. Выбор той или другой жизненной стратегии является актом нравственной свободы "по большому счету" и сразу же обременяет его субъекта таким же по масштабу грузом ответственности за свою судьбу, нисколько не подслащивая эту "пилюлю" обещаниями непременного счастья и благополучия. Поэтому любой, жаждущий свободы, должен быть готов принять не только ее радостные, но и трагические проявления.

       Стратегический выбор связан  также с вопросом о допустимости  выбора зла, который был предельно  заострен Н. Бердяевым, сформулировавшим  так называемую "трагедию свободы": вынужденное добро не есть добро, а свобода выбора предполагает возможность выбора зла. Теоретическая модель ответа на этот вопрос может выглядеть следующим образом: имея потенциальную возможность выбора зла, нравственно полноценная личность избирает добро. Именно с таким выбором соотносится нравственная свобода. Для человека, приобщенного к смыслу морали, выбор добра более вероятен, чем для человека, усвоившего только исторически конкретное ее значение. Тем не менее, степень риска в принципиальном выборе между добром или злом достаточно велика и определяется множеством разнородных параметров, анализ которых - задача не столько теоретическая, сколько практическая.

       На свой "страх и риск" осуществляется  человеком и ситуативный выбор,  в котором особенное значение может при обретать случайность, нередко разрушающая самую продуманную стратегию. Антиномии нравственной свободы ситуационного уровня обнаруживаются в моральных конфликтах. Понятие морального конфликта, в его узком значении, определяют как такую ситуацию, в которой человек должен сделать выбор между взаимоисключающими формами поведения, т.е. по принципу "либо-либо". Так называемые "сильные" конфликты (или "пограничные ситуации", если пользоваться экзистенциалистской терминологией), предлагающие человеку выбор между двумя чрезвычайно значимыми для него ценностями (крайний его вариант - выбор между жизнью и смертью или на грани жизни и смерти), обладают ярко выраженным драматизмом, поскольку всегда связаны с жертвой, утратой. Представляя возможность свободы, они требуют за нее такую высокую плату, которая часто оказывается непосильной для человека, мучительно ощущающего в данном случае "бремя свободы", а не ее "благо". Высокая степень риска в таких ситуациях связана не только с трудностями эмоционально-нравственного неприятия выбора (например, когда можно спасти от смерти только одного из двух любимых людей, обрекая тем самым другого на гибель) и грузом ответственности, но и с непредсказуемостью последствий, которые невозможно просчитать заранее (эта особенность, кстати говоря, присутствует в моральных конфликтах различной степени "тяжести"). Вместе с тем, именно трагизм "пограничных ситуаций" раскрывает глубинные тайны свободы, перемещает индивида из обыденного пространства в мир "подлинности", позволяет выявить - порой неожиданную для него самого "самость", проверить свою способность и право быть свободным.

       Свобода как "благо" имеет,  конечно, иную эмоциональную окраску,  основанную на моральной удовлетворенности  человека своими поступками, которые выражают его собственные нравственные пристрастия и одновременно не противоречат "моральному закону". Вероятно, именно это имел в виду Кант, отмечая, что "темперамент добродетели - радостный". Когда моральная необходимость вследствие интериоризации перестает быть указанием извне, а становится внутренним повелением, тогда деятельность в контексте этого повеления воспринимается как нравственно свободная, не стесненная необходимостью и, следовательно, приносящая особую, моральную радость.

       Многочисленные аспекты свободы (намеченные здесь и оставшиеся за пределами рассмотрения), а также сопровождающие их различные эмоциональные состояния, в действительности тесно переплетены и представлены во множественности индивидуальных проявлений. Их общее, сущностное основание удачно сформулировано в русской идеалистической этике: нравственная свобода есть "вольный отказ от своеволия", т.е. такой способ моральной самореализации, который предполагает добровольное отстранение личности от произвола, поскольку вседозволенность извращает нравственное бытие субъекта и разрушает смысл морали.

       Степень и специфика нравственной  свободы прямо связаны с ее  неизменной спутницей - нравственной  ответственностью, выражающей способность  личности самостоятельно управлять  своей деятельностью, отвечать за свои поступки. Умение принимать на себя груз ответственности свидетельствует об уровне нравственного развития человека и справедливости его претензий на обладание свободой в обыденном существовании люди зачастую оказываются в плену иллюзорной ориентации, побуждающей их стремиться к свободе и всячески уклоняться от ответственности, придумывая для этого различные способы и прибегая к "защитной мотивации". Однако самые изощренные изобретения не могут изменить непреложно действующую закономерность: чем большей степенью свободы располагает человек, тем большую ответственность он должен нести, поэтому стремление убежать от ответственности означает и бегство от свободы, а вместе с этим - неизбежность моральной деградации.

       Являясь разновидностью социальной ответственности и, вместе с тем, пронизывая собой все виды человеческой деятельности, нравственная ответственность включает в себя целый комплекс достаточно сложных и отнюдь не однозначно решаемых вопросов. Их осмысление предполагает конкретный анализ внешних и внутренних обстоятельств нравственного поведения, тесно связанный с проблемой моральной оценки.

Заключение

Проблема свободы  – одна из самых сложных нравственных проблем, встающих перед человеком  и человечеством. Философия и этика традиционно анализировали эту проблему с позиции соотношения свободы и необходимости. Необходимость является для морального субъекта теми внешними условиями и обстоятельствами, в которых он вынужден действовать (например, объективные факторы и ситуации жизни, Устоявшиеся нормы, капризы другого человека). В какой мере человек свободен в рамках заданной ему необходимости? Две противоположные точки зрения на эту проблему – этический фатализм и этический волюнтаризм. Первый абсолютизирует необходимость, ставя человека в полную, фатальную зависимость от объективных обстоятельств. Следствием такой позиции выступает, как правило, нравственная пассивность, покорность обстоятельствам. Другая точка зрения отрицает всякую необходимость и утверждает, что человек абсолютно свободен в своих моральных решениях и должен поступать в соответствии с собственной волей. Эта позиция чревата произволом, а произвол – это не есть свобода, т. к. в этом случае человек становится рабом своих страстей и прихотей. Таким образом, оба подхода отрицают нравственную свободу. Выход из этой ситуации надо искать между двумя крайностями. Этим выходом является принцип единства, сложной взаимообусловленности свободы и необходимости. Данный подход прослеживается в философской литературе с весьма отдаленных времен, он утверждает, что свобода есть познанная необходимость. Субъект всегда ограничен объективно, многие обстоятельства его бытия – за пределами его власти. Поэтому свобода заключается не в отсутствии ограничений, в чистом виде такого состояния быть не может. Свобода – это характеристика действия, совершенного: со знанием и учетом объективных ограничений, по собственной воле, а не по принуждению и в условиях выбора возможностей. С учетом данных ориентиров, нравственную свободу можно представить как диалектическое единство моральной необходимости и субъективной добровольности поступков, приобретение личностью некоторой степени автономности, независимости от моральной детерминации извне. Нравственный закон не требует автоматического подчинения, он не лишает человека моральной независимости, а лишь учит различать добро и зло, оставляя человеку право по собственной воле выбрать добро и следовать ему. Таким образом, нравственно свободный человек сознательно и добровольно реализует свои собственные нравственные ценности, не вступая при этом в противоречие с общими моральными императивами. Обязательным условием реализации нравственной свободы является моральная вменяемость личности, т. е. осознание ею моральной необходимости, предполагающее не только адекватное представление о предписываемых императивах, но и убеждение в их истинности. Необходимым условием существования нравственной свободы и ее «механизмом» является выбор. Моральный выбор обусловлен совокупностью факторов объективного и субъективного характера. Объективные обстоятельства задают определенные внешние параметры индивидуальным предпочтениям. Но внутри объективно обусловленных границ вариативность поведения зависит уже от самого человека, поэтому в сходных ситуациях разные люди делают разный выбор. Иногда свобода из категории «блага» может переходить в категорию «бремя». Это возможно в ситуации морального конфликта, когда человек должен сделать выбор между двумя чрезвычайно значимыми для него, но взаимоисключающими ценностями (например, между жизнью и смертью). Предоставляемая возможность выбора требует очень высокую плату, которая часто оказывается непосильной для человека. Степень и специфика нравственной свободы связаны также и с моральной ответственностью,  выражающей способность личности самостоятельно управлять своей деятельностью, отвечать за свои поступки. Умение принимать на себя груз ответственности свидетельствует об уровне нравственного развития личности. «Быть человеком – это значит ощущать свою ответственность», - писал  А.

де Сент-Экзюпери.

Список литературы

Статья опубикована  в сборнике «Сибирская психологии сегодня». Сборник научных трудов. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2002.

Акмамбетов  Г.Г. Нравственная культура и личность. Алма-Ата, 1988.

Ананьев Б.Г. Человек  как предмет познания. М., 1968.

Аристотель. Соч. В 4 т. М., 1984. Т.4.

Бербешкина  З.А. Совесть и справедливость. М., 1987.

Блюмкин В.А. Мир  моральных ценностей. М, 1981.

Бушелева Б.В. Моральная ориентация и ее место  в структуре социальной активности // Актуальные проблемы формирования социальной активности учащихся. М., 1988.

Василенко В.А. Мораль и общественная практика. М., 1983.

Гудечек Я. Ценностная ориентация личности // Психология личности в социалистическом обществе. М., 1989.

Дробницкий  О.Г. Моральное сознание и его структура // Вопросы психологии. 1977. №2. С.31-42.

Дубко Е.А., Титов  В.А. Идеал, справедливость, счастье. М., 1989.

Здравомыслов  А.Г., Ядов В.А. Отношение к труду  и ценностные ориентации личности // Социология в СССР. Т.2. М., 1965. С.189-205.

Злотников В.А. Духовные потребности советского рабочего. Саратов, 1975.

Зотов Н.Д. Личность как субъект нравственной активности. Томск, 1984.

Ларушфуко Ф., Паскаль  Б., Лабьюйер Ж. Суждения и афоризмы. М., 1990.

Леонтьев Д.А. Человек и мир: логика жизненных отношений // Логика, психология и семиотика: аспекты взаимодействия. Киев, 1990. С.47-58.

Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. М., 1997.

Мальковскя  Т.Н. Психолого-педагогические основы формирования социально активной позиции  школьников // Формирование активной жизненной позиции школьников. М., 1979. С.7-18.

Материалисты  Древней Греции. М., 1955.

Нешев К. Этика  счастья. М., 1982.

Пороховская Т.И. Ценность и оценка в морали. М., 1988.

Руткевич М.Н. Диалектика и социология. М., 1980.

Скворцов Л.В. Субъект истории и социальное самосознание. М., 1983.

Скворцова И.А. Взаимосвязь ценностных ориентаций и жизненной позиции школьника // Актуальные проблемы формирования социальной активности учащихся. М., 1988. С.51-68.

24. Соколов Э.В.  Культура и личность. М., 1972.

25. Титаренко  А.И. Структуры нравственного  сознания. М., 1974.

26. Толстой Л.Н.  Детство. Отрочество. Юность. Собр. соч.: В 22 т. М., 1983. Т.1.

27. Узнадзе Д.Н.  Психологические исследования. М., 1966.