Русская идеалистическая этика 19-20 веков

Федеральное агенство по печати и массовым коммуникациям.

ФГОУ СПО

Московский издательско-полиграфический  колледж им. Ивана Фёдорова.

 

  

 

 

 

 

 

Доклад

По дисциплине: основы этики

На тему: «Русская идеалистическая этика»

 

 

 

 

Студентки группы 4Р2

Поповой Виктории Евгеньевны

Пиксина Анна Валентиновна

 

 

 

 

Москва 2012 год.

 

Идеали́зм — термин для обозначения широкого спектра философских концепций и мировоззрений, в основе которых лежит утверждение о первичности сознания по отношению к материи (см. основной вопрос философии). Во многих историко-философских трудах проводится дихотомия, считающая противопоставление идеализма материализму сущностью философии.

Идеализм  утверждает первичность идеального духовного по отношению к материальному. Термин «идеализм» появился в XVIII веке. Впервые его употребил Лейбниц, говоря о философии Платона. Выделяется две основные ветви идеализма: объективный идеализм и субъективный идеализм.

Этические искания в  русской философии

Русская этическая  традиция пока не осмыслена как специфическое целостное явление и представлена в научно-исследовательской литературе довольно фрагмент этические искания в русской философии.

Русская этическая  традиция пока не осмыслена как специфическое  целостное явление и представлена в научно-исследовательской литературе довольно фрагментарно. Не претендуя на проникновение в ее глубинные смыслы, можно наметить здесь некоторые особенности этических исканий мыслителей XIX-XX веков, т.е. того времени, когда русское этическое сознание оформилось с достаточной определенностью. На первый взгляд, этическое наследие философов этого периода предстает в виде разрозненной мозаики, однако при более пристальном рассмотрении обнаруживаются скрепляющие ее закономерности, связанные, в частности, со своеобразием русского способа философствования. (Одно из его проявлений было выражено Ф.М. Достоевским следующим образом: "русская идея" заключается в "осуществлении всех идей"). Известная степень закономерности проявляется также в обозначении границ двух главных тенденций развития русского этического мышления. Одна из них воплощает тяготение к материалистической интерпретации морали, наиболее явно реализуясь в воззрениях русских революционных демократов; другая ориентирована на идеалистическую парадигму. Понимая некоторую условность четкой фиксации этих тенденций, можно все же попробовать их кратко охарактеризовать.

В марксистской историко-этической литературе неоднократно встречается утверждение, что этические  воззрения русских революционных  демократов представляют собой высший этап в домарксистской этической мысли. Определенные основания для подобной позиции есть, если, конечно, рассматривать марксистскую теорию морали как подлинно научную концепцию и именно с ней сравнивать все историко-этические феномены. Вопрос о сущности и значимости марксистской интерпретации морали еще предстоит рассмотреть, а пока можно ограничиться констатацией того факта, что русским революционным демократам действительно удалось довольно близко подойти к материалистическому пониманию нравственности, которое получило развернутое обоснование в марксизме.

Революционные демократы В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский ставили  перед собой задачи создания целостной  этической концепции. Их этические  представления, подчиненные целям  общественно-политического характера, растворены в литературе, которую нельзя назвать специально этической, т.е. в художественных, публицистических, философских произведениях.

Выбирая (на "зрелом" этапе своей творческой эволюции) в качестве своих идейных  предшественников французских материал истов XVIII века, русские демократы часто и свою этическую позицию называли теорией "разумного эгоизма". Однако содержательные контексты этой теории иные: "разумный эгоизм" понимается как сознательное и бескорыстное согласование личного интереса с общим, причем содержание последнего интерпретируется в более конкретном контексте, применительно к реалиям российской действительности. Полезность, о которой идет речь у русских демократов, трактуется не в собственно утилитаристском смысле слова, а как свободно избираемое служение народу. Такое сущностное изменение принципа "разумного эгоизма" детерминировано иными (по сравнению с творчеством французских материалистов) социокультурными обстоятельствами, осознанным отказом русских мыслителей от абстрактно-теоретического подхода к морали.

Ориентация  на конкретные практические задачи позволила  русским революционным демократам высказать немало плодотворных идей относительно природы морали и ее проявлений. Так, например, ими была поставлена проблема зависимости морали от общественной среды и особенностей исторического процесса, намечена одна из возможных позиций по вопросу о статусе социальных революций в развитии нравственности.

Представляют  интерес и идеи более частного характера, связанные с нравственным осуждением крепостничества, самодержавия, вообще любых форм эксплуатации; утверждением значимости мотивации в нравственной деятельности; критикой мещанской морали; интерпретацией долга как внутренней потребности человека; разработкой принципов морали (гуманизм, патриотизм).

Наследие  революционных демократов вызвало  в дальнейшем широкий резонанс не только в области идей (от резкой критики, до одобрения и своеобразного "сращивания" с марксистской идеологией), но и в сфере практической жизни  российского общества (в контексте, например, распространения нравственных ориентаций революционно-преобразовательного типа). Что же касается созидания специальных этических систем, теоретических моделей "практической философии", то этот процесс осуществлялся преимущественно в рамках идеалистического потока русской этической мысли.

Идеалистическая ветвь русской этики, для которой  рубеж XIX и ХХ веков оказался эпохой Ренессанса, чрезвычайно разнообразна и многоцветна, хотя основополагающие ее идеи довольно традиционны для религиозной интерпретации нравственности. Русская идеалистическая этика, как чрезвычайно сложное, во многом уникальное явление духовной культуры, требует отдельного разговора, поэтому в данном случае можно лишь в самом общем виде зафиксировать некоторые ее проявления.

Наиболее  интересными, с точки зрения развития этической рефлексии, представляются такие направления в идеалистическом  потоке русской философии, как философия "всеединства" (В.С. Соловьев, С.Н. Трубецкой, Е.Н. Трубицкой, С.Н. Булгаков, СЛ. Франк) и экзистенциальная философия (Н.А. Бердяев, Л.И. IlIестов), поскольку этика являлась центром исследовательских интересов этих мыслителей, а предложенные ими идеи наиболее оригинальны и во многом созвучны духовным исканиям сегодняшнего дня. русские идеалисты посягали на решение главных вопросов бытия, их яркое, самобытное, во многом противоречивое наследие свидетельствует о попытках осмыслить судьбу человека в мире, проблемы смерти и бессмертия, свободы и творчества.

Если выделять некоторые общие характеристики способа философствования этих мыслителей, то в первую очередь следует обратить внимание на иррационалистическую тенденцию, в той или иной мере проявившуюся 'в их творчестве, и на свойственную ему установку на панэтизм*, и то, и другое во многом было обусловлено комплексом социально-экономических и идейно-теоретических предпосылок. Кризисное состояние России, нaгpoмождение и обострение социальных противоречий порождали инфляцию нравственных ценностей и идеологический вакуум, который чем-то нужно было заполнить российская интеллигенция, убежденная в необходимости глобальных перемен, мучительно искала ответа на, вопрос: что делать? или, в формулировке С. Франка: "Что делать мне и другим, - чтобы спасти мир и впервые оправдать свою жизнь".

Недолжный, неразумный характер российской действительности порождал сомнение в возможностях рационального познания мира, стремление к поиску иных (сверхрациональных или внерациональных) способов постижения сущности бытия. В этом поиске русская идеалистическая этика эволюционирует от умеренного иррационализма (философы "всеединства") к откровенному иррационализму (Н. Бердяев) и антирационализму (Л. Шестов). Религиозно-мистическая форма российского иррационализма предполагала безусловную значимость религии, без которой невозможно о существование высших ценностей ("Определяющей силой в духовной жизни человека является его религия.".С. Булгаков).

Говоря об панэтизме, следует отметить, что для всей идеалистической  мысли того времени характерным  был "этический перекос", т.е. приоритетное значение этической проблематики. Причин этого своеобразного явления в духовной жизни русского общества много, главные из них связаны с процессом переоценки ценностей, попыткой решить социально-экономические проблемы теоретическими, идейными средствами, среди которых предпочтение отдавалось нравственности. Поскольку моральный фактор признавался главным в индивидуальном и общественном бытии, постольку создавались различные проекты нравственного обновления мира, а этике отводилась главная роль в системе философского знания. Построение философской этики как высшего судилища всех человеческих стремлений и деяний, есть важнейшая задача современной мысли". Общей установкой русских идеалистов была убежденность в необходимости божественного освящения морали, поэтому все этические проблемы рассматривались ими в религиозном контексте. (Попытайтесь самостоятельно осмыслить проблему обязательности союза морали и религии в учениях русских философов. Почему значимость нравственных ценностей они связывали с бытием бога?)

По вопросу о предмете этики  и ее основной проблематике русские  идеалисты высказывали различные  мнения. В. Соловьев, поставивший перед собой задачу создания идеализма нового типа (синтетического, практического, гуманизированного), обосновывал позицию абсолютного синтеза, главный принцип которого - "положительное всеединство" ("полная свобода составных частей в совершенном единстве целого"). Данный принцип дает возможность созидания "цельного знания" (синтеза веры, интуиции, творчества), а результатом его осуществления является "теософия". Главная часть теософии - этика, ее предмет - абсолютное начало в его синтезе с человеком (субъективная этика) и с человечеством (объективная этика).

Особое значение в этическом  исследовании, по мнению Соловьева, имеет  нравственная деятельность, которая  может быть рассмотрена с внутренней и внешней стороны. Первый вид  деятельности должен реализоваться  в богочеловеке, второй - в богочеловечестве. Таким образом, этика определяет идеал и условия реализации не только совершенной личности, но и "долженствующего быть" общества.

В "Оправдании Добра" Соловьев представил идеи о трехосновности морали (стыд, жалость, благоговение), о значении любви и совести в нравственной деятельности, об основных принципах морали (аскетизм, альтруизм, богопочитание). Главным вопросом этики полагался вопрос о цели и смысле человеческого бытия. Последователи Соловьева продолжили заложенные им традиции, но уже с несколько иными акцентами, усиливающими значимость религиозной детерминации морали. "Нравственность коренится в религии. Внутренний свет, в котором совершается различение добра и зла в человеке, исходит от Источника светов" (С.Н. Булгаков).

Что касается представителей второго  направления, то Бердяев в осмыслении предмета этического знания прошел сложную  эволюцию, высказывая немало интересных идей. Так, например, он отмечал, что  предметом этики является антитеза должного и сущего; подчеркивал. противопоставленность "философии трагедии", способной прозреть суть морали, и "философии обыденности", скользящей лишь по поверхности человеческого бытия.

Выделение подлинной и неподлинной  нравственности постепенно приобретало  в работах Бердяева пафос противоположения морального социальному, утверждения индивидуальных нравственных ценностей и отрицания морали как чего-то общезначимого, общеобязательного.Л. Шестов это отрицание довел до крайней степени, отвергая все общезначимые ценности (мораль, свободу, разум, общение), поскольку "всем можно пожертвовать, чтобы найти Бога". В такой "философии абсурда" есть, несомненно, скрытый смысл, который предстоит еще разгадывать. Об этом можно поразмышлять в другое время, а пока необходимо обратиться к проблеме, которую представители обоих направлений считали главной, - к проблеме смысла жизни.

"Постигнуть смысл жизни, ощутить  связь с этим объективным смыслом,  есть самое важное и единственно  важное дело, во имя его всякое  другое дело может быть брошено", - такая установка Бердяева разделялась всеми русскими идеалистами, хотя в процессе смысложизненного поиска пути их нередко расходились. Колебания между пессимизмом (преимущественно по отношению к сущему) и оптимизмом, связанным с утверждением высшего идеала, также характерны для всех, однако, "удельный вес", если можно так выразиться, пессимизма значительно больший у представителей второго направления. Глубокие и убедительные описания трагизма и бессмысленности человеческого бытия являлись для русских мыслителей своеобразным фоном созидания позитива, т.е. обоснования такой ценности, которая позволила бы преодолеть зло и страдания, придать жизни подлинный смысл. Вне апелляции к богу разгадать "роковую загадку жизни" невозможно. "Бог как жизненная полнота и есть основное предположение всякой жизни. Это и есть то, ради чего стоит жить и без чего жизнь не имела бы цены". Абсолютный масштаб измерения ценности жизни принимают и представители второго направления, хотя исходная точка поиска у них, казалось бы, иная: стремление утвердить право индивидуальности, сделать возможным прорыв от неподлинного бытия к подлинному.

Если попытаться выделить общий  теоретический контекст смысложизненного поиска русских идеалистов (сложность, глубину и противоречивость которого трудно осветить даже в специальной работе), то он может быть сведен к следующему. Смысл жизни - это высшая истинная ценность, которая должна быть познана ("постигнута" с помощью мистической интуиции), свободно принята личностью и осуществлена в ее деятельности. Чрезвычайно плодотворный подход к проблеме, если абстрагироваться от некоторых конкретных ракурсов этой теоретической модели. Не так ли?)